– И что, убийства членов семей присяжных вернули вам детей? – спросила Сабина.
Вессели проигнорировал ее провокационный тон.
– Ева тоже иногда задавалась этим вопросом. По крайней мере, это помогает нам примириться с нашей потерей.
Сабине было тяжело говорить, потому что при каждом движении в голове у нее гудело, словно рядом проезжал бульдозер. Но она все равно опять обратилась к Вессели и Беллу:
– Вы стреляли в Эрика, а вы дали ему умереть в реанимации.
– Проклятье, – выругался Белл. – Она это услышала.
– Услышала, и что? Скоро она воссоединится с Эриком навечно. Жаль… два хороших следователя, которым пришлось умереть из-за собственного любопытства.
Она посмотрела на Тину.
– Три следователя. Это же дикость – убивать нас лишь для того, чтобы скрыть свои планы мести.
– Как уже было сказано, это помогает примириться с потерей.
– Как Эрик вышел на ваш след? – спросила Сабина.
– Не говори с ней! – снова предупредил его Белл.
– Она все равно не переживет эту ночь. Сходи к машине, принеси два одеяла и рулон пленки из багажника, и мы с этим покончим.
Вессели дождался, когда Белл вышел наружу, потом пожал плечами.
– Как он додумался до всего этого, похоже, навсегда останется его тайной. В любом случае месяц назад он интересовался Томасом Вандером и закопанными в теплицах детскими трупами. Вероятно, выяснил, что двое из жертв были дочь Евы и сын Белла. В ходе расследования убийств «Многоножка» он вновь натолкнулся на фамилии Белл и Ауэрсберг. И, видимо, заподозрил связь между этими убийствами и Томасом Вандером. Знаете, какую?
– Нет, – солгала Сабина. Но инстинктивно знала, что Эрик, как и она, обнаружил рисунок судебного художника с фамилиями присяжных.
– Ева была хорошей подругой Снейдера, – продолжил Вессели, – поэтому Эрик доверился не ему, а мне. Именно мне! Но он каким-то образом выяснил, что я отец Евиной дочери, – и тут настало время убрать его с дороги.
Если взглянуть на все трезво, то результат не стоил тех усилий, которые приложили Ауэрсберг, Вессели и Белл. И тут Сабина осознала, насколько сумасшедшим был на самом деле Вессели. Выстрелив в Эрика, он уже через неделю поехал в Нюрнберг, чтобы инсценировать пятое, и последнее убийство. Даже в этот момент он не мог остановиться, потому что был одержим местью. Видимо, каждое удачное убийство давало ему повод жить дальше.
Сабина увидела, что стол и спортивная сумка пусты. В камине догорали последние документы, которые, видимо, могли указать на связь между Ауэрсберг и Вессели.
Она не решалась покоситься на подоконник. Шанс, что ее телефон все еще там, был невелик, но оставалась надежда, что Вессели мог о нем забыть.
Вессели словно прочитал ее мысли, потому что в этот момент направился к окну. Сабина быстро взглянула в ту сторону. Телефон и правда все еще лежал на подоконнике. Теперь ей нужно поторопиться. Она быстро сдвинулась на край стула.
– Пора уничтожить мою исповедь, – сказал Вессели. – Вообще-то даже жаль такую симпатичную запись.
Когда он повернулся к ней спиной и взял телефон, Сабина сунула связанные руки во внутренний карман куртки БКА, которая висела на стуле. Ну где же этот чертов перцовый баллончик? Вессели приставил руку к глазам козырьком и вглядывался в окно, туда, где стояла его машина. Снаружи все было спокойно. Вероятно, он высматривал Белла. Сабине удалось схватить баллончик. Прежде чем Вессели обернулся, она как раз успела спрятать баллончик в кулаке за спиной.
Вессели направился с ее телефоном к камину.
Тут Сабина вскочила и преградила ему путь.
– Только не телефон, – взмолилась она.
Вессели удивленно оглядел ее.
– Вы ведь не думаете всерьез, что я пойду на такой риск и оставлю эту запись? На вашем месте я волновался бы по другому поводу. – Он вытащил пистолет из кобуры. – А теперь уйдите с дороги!
Сабина попятилась, пока не почувствовала жар камина на ладонях.
– Только не мой мобильный!
Ситуация наверняка казалась Вессели очень странной, но он, похоже, не догадывался, что она задумала. Сабина сорвала пластиковый наконечник с баллончика, отступила назад и бросила его в огонь. Вессели услышал звук, но, видимо, принял его за треск поленьев.
– В сторону! – повторил он.
Она вернулась назад к стене. Он встал перед камином и хотел уже бросить телефон в огонь, как его взгляд упал на дисплей. В тот же момент его лицо окаменело.
Теперь он знает!
– Телефон вовсе не записывает! – опешив, констатировал он.
– Я никогда такого и не утверждала, – сказала Сабина.
– Это был звонок? Все сорок пять минут? Кому же, черт возьми? – Вессели прервал связь и уставился на дисплей. – Ломану? – И, словно телефон был облит разъедающей кислотой, он бросил его в огонь. И тут же прицелился из пистолета Сабине в голову. На его лице отображались паника, истерия и лютая ненависть.
В этот момент распахнулась дверь. Вессели резко обернулся. Белл вошел в хижину с одеялами и рулоном пленки в руке.
– Ты с ума сошел? Не сейчас! – крикнул он.
Палец Вессели лег на спусковой крючок.
– Ломан в курсе! Нам нужно немедленно убираться отсюда!
Сабина закрыла глаза. Где, черт возьми, носит Ломана? Он должен был слышать разговор и выяснить, где они находятся.
Тут с глухим хлопком сдетонировал спрей. Одновременно из камина вылетел язык пламени. Сабина инстинктивно упала на пол и услышала жуткий крик Вессели. Он заметался по комнате. Его пуловер, лицо и руки были в огне.
Как ошалелый, он наугад, вслепую принялся стрелять туда, где только что стояла Сабина. Расщепил дерево и пробил стекло. Осколки посыпались Сабине на голову. Пахло порохом и горелыми волосами.
Пока Вессели, крича, продолжал стрелять, Сабина на коленях проползла мимо Тины, упала под стол, скорчилась и вжала голову в плечи. В это время Белл выронил пленку и накинул одеяло Вессели на плечи, чтобы потушить пламя. Пленка раскаталась до камина и мгновенно начала плавиться. В хижине распространилась невыносимая вонь.
На секунду Сабина увидела, как за окном сверкнули автомобильные фары. Она почти оглохла, но все равно услышала шум мотора, а потом приглушенный голос через громкоговоритель.
Выстрелы Вессели стихли.
Люди Ломана ворвались в хижину. Сабина подняла голову и увидела, что правая половина лица Вессели обожжена. Он сунул дуло пистолета себе в рот, отпрянул от жара камина и в следующий момент крепче обхватил рукоять… знал, что это будет последняя боль, какую ему придется испытать в жизни.
Едва тяжелые шаги в доме затихли, Снейдер наклонился к Мелани Дитц.
– Оставайтесь на месте, мне нужно идти, – прошептал он ей в ухо.
Он услышал, как звякнул ключ, потом хлопнула входная дверь. В следующий момент Снейдер вскочил и побежал в прихожую. Слева была входная дверь, справа лестница, которая вела на второй этаж. По ступеням к двери тянулись грязные следы.
Снейдер взвел пистолет и вышел наружу. Он увидел силуэт мужчины, который за руку тащил за собой девочку в сторону сарая.
– Стоять! – Снейдер сделал предупредительный выстрел вверх.
Мужчина продолжал бежать.
Тогда Снейдер прицелился, и следующая пуля пролетела в метре над головой мужчины и с треском пробила листовую сталь сарая.
На этот раз мужчина вздрогнул. В тот же миг девочка вырвалась из его хватки и нырнула через дверь в сарай.
Умница!
Но мужчина не бросился наутек, как, вероятно сделал бы любой другой на его месте, а последовал за девочкой. Еще до того, как малышка успела запереть сарай изнутри, он открыл дверь и исчез за ней.
Снейдер тоже бросился к сараю, и, когда добежал до него, мужчина снова держал девочку и, спотыкаясь вместе с ней о разные металлические детали на полу, искал выход.
Снейдер пошарил по стене рукой, нашел выключатель. Под потолком вспыхнула голая лампочка. И на секунду ослепила Снейдера.
Большой сарай был завален металлоломом. Внутри пахло, как в автомастерской – лаком и металлической стружкой. Повсюду лежали велосипеды, покрышки и рамы кроватей с пружинами. Между ними стояли странные скульптуры. Одна из них имела жуткое сходство со средневековым пыточным аппаратом. Наверху возвышалась голова гальюнной[33] фигуры, а тело состояло из острых стальных штифтов, которые были изогнуты наружу, как ребра, и формировали скелет. Позади торчали два крыла, которые – если их закрыть – и выполняли главное предназначение Железной Девы.
Посреди всего этого хлама стоял доктор Михаэль Лазло, держал перед собой Клару, как ангела-хранителя, и прижимал к ее веку длинный тонкий скальпель. Рот Клары был заклеен скотчем. Из-под разорванной пижамной куртки виднелось голое плечо, девочка беззвучно плакала.
Сумасшедший хотел просто убить ее или пытался срезать у нее со спины татуировку? Клара зажмурилась, словно хотела навсегда стереть все воспоминания и спрятаться в мире фантазий.
Рана в боку Снейдера нестерпимо саднила. Сдерживая дрожь в руках, он прицелился Лазло в лоб. Насколько он мог оценить, у мужчины кроме скальпеля не было другого оружия. Правда, в сарае действительно имелся второй выход, к которому Лазло и подталкивал сейчас девочку.
– Лазло, – спокойно сказал Снейдер, – не усугубляйте. Этот побег бессмыслен.
– Положите пистолет на пол, иначе я вырежу девочке глаз.
Снейдер продолжал целиться в Лазло.
– Это не улучшит вашу ситуацию.
Без дальнейших комментариев Лазло порезал девочке нижнее веко.
– О’кей, ладно! – Снейдер опустил пистолет.
В этот момент он услышал за собой шорох.
– Клара! – в панике крикнула Мелани Дитц у него за спиной.
– Идите в дом! – велел ей Снейдер, не сводя с Лазло глаз.
– Проваливайте, вы оба! – выкрикнул Лазло.
Снейдер заметил, что Лазло на мгновение ослабил нажим на скальпель, воспользовался шансом, вскинул руку и выстрелил Лазло в правое плечо.