– Мы имеем дело не с обычным сексуальным маньяком. Не считая татуировок, она не подвергалась другим истязаниям. Признаков изнасилования тоже нет.
– Необычно… – вслух подумала Мелани. – Что насчет татуировки?
– Некоторым один год, другим несколько месяцев, пара совсем свежих. Тело десятилетней девочки развивается, меняется. Оно растет, а вместе с ним и татуировки на спине.
Мелани пришла в голову абсурдная мысль.
– А это могло быть причиной, почему ее целый год держали в заключении?
– Чтобы посмотреть, как изменится рисунок на ее коже? – Врач покачал головой. – Возможно.
Мелани требовательно посмотрела на Хаузера, и тот записал это в своем ноутбуке.
– Ее нашли в запущенном состоянии, грязную, со свалявшимися волосами, организм был обезвожен, в крови наблюдался недостаток сахара; похоже, она провела целый год без солнечного света. Кроме того, от побега у нее остались ссадины и резаные раны. Сильного истощения нет, она почти ни к чему не притрагивается, за исключением ветчины, – но в целом физическое состояние хорошее.
– А психическое?
– Она травмирована, по-прежнему не говорит ни слова и еще неделю будет находиться под интенсивным наблюдением врачей, пока не покинет больницу.
– Хорошо. Завтра утром в прессе появятся первые сообщения о Кларе, но мы будем и дальше оберегать ее от СМИ. Никаких фотографий, никаких интервью.
Мужчины единодушно закивали.
– Нам нужен дополнительный персонал службы безопасности в больнице.
– Я уже распорядился, – сказал Хаузер.
– Что нам известно о татуировке?
Хаузер прочистил горло.
– Это мотив из «Ада» Данте.
У Мелани по спине пробежал мороз. Значит, она не ошиблась с предположением.
– Детали?
– «Ад», первая часть «Божественной комедии» Данте, состоит из множества песен. Около 1300 года к каждой из песен была нарисована картина. Маслом на деревянных досках. Итальянский художник покончил с собой в сорок лет. В восьмой песне описывается… – Хаузер бросил взгляд в ноутбук, – пятый круг Ада с болотом, в котором мучаются гневные души. Татуировка на спине у Клары точно воспроизводит этот мотив.
Было странно слушать культурно-исторические детали из уст невежды в области искусства. Но, похоже, он выполнил свое домашнее задание.
– Значит, существует еще семь изображений, – пробормотала Мелани, и эта мысль испугала ее. – Сколько песен всего?
– Тридцать четыре.
– Вот дерьмо, – вырвалось у нее.
Мужчины молчали. Видимо, все думали об одном и том же. Возможно, это расследование лишь вершина айсберга.
– Я хочу, чтобы вы просмотрели список всех пропавших детей и подростков за последние пять лет, – сказала Мелани. – Может быть, вы найдете взаимосвязь.
– Это длинный список, и в случае нелегально въехавших детей нам часто не хватает…
– Я знаю, все равно проверьте, – перебила его Мелани. – А сейчас расскажите мне что-нибудь о результатах розыска, проводимого год назад, когда Клара пропала.
Хаузер потеребил узел галстука.
– Вы сами знаете, что расследовать преступление, совершенное на природе, сложнее, чем преступление в помещении, где сохранились все следы. – Прозвучало как дешевое оправдание тогдашнего провала Хаузера.
– Да, это и так ясно, избавьте меня от пустословия. Какие факты годичной давности у нас имеются?
– Клара исчезла больше года назад, двадцать пятого августа. В последний раз ее видели в Нойвальдегге, примерно в трех километрах от того места, где она была обнаружена вчера. – Хаузер разложил на столе план Вены и показал Мелани место.
Нойвальдегг находился на северо-западе города и граничил с Венским Лесом. Огромная территория. Клара жила поблизости. Так что она была похищена всего в нескольких сотнях метров от дома.
– Что вы тогда предприняли?
– За год до этого в лесу был найден труп в пластиковом пакете. Румынская девочка примерно Клариного возраста, и у нее на спине отсутствовал участок кожи между затылком и копчиком. Мы отрабатывали в том числе и этот след, потому что предполагали связь между исчезновением Клары и мертвой румынкой.
– Как оказалось, подозрение было не таким уж абсурдным, – пробормотала Мелани.
– Мы начали акцию, чтобы найти педофилов, которые интересовались татуировками.
– Да, верно. – Мелани припоминала. Уголовная полиция Вены опубликовала в Интернете сайт, предлагавший снафф-видео[2] с татуированными малолетними, и запустила его в соответствующих кругах. После анонимной регистрации и перевода девяноста девяти евро на счет в Маниле обещанный материал с детской порнографией должен был быть доступен для скачивания. Разумеется, до этого ни разу не дошло.
– Что удалось выяснить в итоге? – спросила Мелани.
– На наш сайт вышло около семидесяти клиентов, которых мы смогли проверить через операторов кредитных карт и по IP-адресам. Строители, водители мусоровозов, менеджеры, налоговые консультанты, но также учителя, детские воспитатели и социальные работники. Только мужчины, представители всевозможных профессий. Было даже пять IP-адресов из Ватикана, но ни за одним из них не скрывался похититель Клары. Мы просто пригрозили им денежным штрафом.
– Нужно еще раз внимательно изучить этих типов.
– Двое моих людей уже занимаются этим.
– Хорошо, а что с Нойвальдеггом?
– Перевернем его в ближайшие дни. Можно только предполагать, как долго Клара бежала и в каком направлении. Мы работаем в радиусе полутора километров от места ее обнаружения.
– Увеличьте до трех!
– Для этого у меня парней не хватает.
– Тогда возьмите женщин!
– Простите?
– Возьмите студентов Полицейской школы или запросите помощи у пожарной службы. Кроме того, я хочу, чтобы вы работали также по ночам и прочесали лес с поисковыми собаками.
– Что вы надеетесь найти?
– Я надеюсь ничего не найти, но, возможно, мы наткнемся на еще один труп девочки в пластиковом пакете. – На этом тема для Мелани была закрыта. – Что тогда дал опрос соседей Клары?
Хаузер вымученно улыбнулся.
– Ничего. Знаете, что нам рассказали соседи? Брайншмидты жили уединенно, но некоторые соседи жаловались, что целый год испытывали проблемы с беспроводным Интернетом, но так и не смогли установить причину. Лишь после исчезновения Клары Интернет в этом районе снова заработал безупречно.
– Один и тот же провайдер?
Хаузер помотал головой:
– Разные.
– Странно, – вслух размышляла Мелани. – У вас есть предположение, в чем могло быть дело?
– Честно говоря, у меня не было достаточно людей, чтобы заниматься этим.
– О’кей, что-нибудь еще?
Хаузер вновь помотал головой.
– Соседи не замечали ничего необычного.
– Вы допросили тогда Рудольфа Брайншмидта?
– Конечно. У него было алиби.
Мелани насторожилась.
– Мать Клары умерла за неделю до этого, а у него было алиби на момент похищения? Кто присматривал за Кларой?
– Никто. Она играла одна на детской площадке рядом с домом. Брайншмидт собирался заехать за ней через час, после того как заберет машину из автомастерской.
Это просто немыслимо! Насколько бессердечным нужно быть, чтобы на несколько часов оставить десятилетнего ребенка, который только что потерял свою мать, одного на детской площадке? К тому же недалеко от леса, где недавно нашли закопанный труп румынской девочки.
– Когда Клара сможет увидеться со своим отцом? – спросил врач.
– Ее отец мертв, – резко ответила Мелани. Господи, он был таким добросердечным человеком.
– Я имел в виду Рудольфа Брайншмидта. Он теряет терпение, и я не знаю, сколько мы еще сможем тянуть время.
Мелани задумалась, подыскивая правильные слова.
– Я не уверена, пойдет ли эта встреча Кларе сейчас на пользу.
– Вы подозреваете Брайншмидта, верно? – предположил Хаузер.
Конечно. Это был самолюбивый говнюк и ее подозреваемый номер один. Но если она признается в этом, то главный прокурор тут же заберет у нее дело, она даже приказ об аресте произнести не успеет.
– Что вы выяснили о Брайншмидте? – спросила она вместо ответа.
– За три года до этого он познакомился с матерью Клары, женился на ней и удочерил ее дочь.
– Удочерил? – вырвалось у Мелани. – Тем самым Ингрид отказалась не только от пенсии вдовы, но и от пенсии по сиротству для Клары?
Хаузер кивнул.
– У Рудольфа Брайншмидта свой магазин электротоваров на краю города, который приносит неплохой доход.
Мелани с трудом произнесла следующий вопрос, но она поклялась вести расследование объективно и без эмоций.
– От чего умерла мать Клары?
Хаузер взглянул на своих людей, те посмотрели на врача.
– Насколько я знаю… – Доктор откашлялся. – Ее привезли в Общую больницу Вены с нарушениями сердечного ритма… Возможно, инфаркт.
– «Возможно»? Выясните это для меня, пожалуйста.
– Без постановления суда невозможно получить доступ к медицинским картам каких-либо пациентов.
– Попытайтесь. – Мелани собрала свои документы. – Есть еще вопросы?
Никто ничего не сказал. Шейла навострила уши. Она чувствовала, что совещание закончилось.
Несмотря на яркие указатели, путь по этажам и стеклянным коридорам Федерального ведомства уголовной полиции был настолько запутанным, что даже собака-ищейка заблудилась бы по дороге в бюро президента Хесса. В некоторых углах пахло штукатуркой, малярной краской и силиконом, и было понятно, что недавно установили дополнительные видеокамеры.
У Сабины было время, чтобы переодеться, и она выбрала свой стильный темный костюм. Наконец-то найдя путь к кабинету Дитриха Хесса и поднимаясь в лифте, она подумала о коротком телефонном разговоре, который незадолго до этого состоялся у нее с доктором Лауренцом Беллом из Висбаденского госпиталя Святого Иосифа.
Назвав свой служебный номер, Сабина представилась сотрудницей БКА и одновременно подругой Эрика Дорфера и сделала вид, что у них отношения. Иначе ей было никак не заполучить информацию. Кроме того, ее запомнили охранники; и, видимо, этого оказалось достаточно доктору Беллу. Чем больше он рассказывал об Эрике, тем сильнее у нее сжимался желудок. «Пуля повредила несколько сосудов и все еще находится в голове. Кровь из раны попадает в мозг и давит на нервные ткани, из-за чего возникает дополнительный отек, который в свою очередь давит на ствол головного мозга». Пока дыхательный центр не заблокировался, врач вынужден был ввести Эрика в искусственную кому и понизить температуру тела до 34 градусов, чтобы отек спал. Сабина очень надеялась, что врачи в отделении реанимации знают, что делают.