неожиданная весть на свете порадовала Алескера-муэллима: Хосров-муэллим женился.
Хотя Фируза-ханум не работала, хотя она посвятила свою жизнь уюту для Алескера-муэллима и подраставшей Арзу, она всегда бывала в курсе школьных событий. Перед сном Алескер-муэллим понемногу рассказывал, облегчая душу, и Фируза-ханум узнавала, что сегодня произошло в школе. Она проклинала Афлатуна-муэллима, которого видела всего два раза в жизни на торжествах Арзу: "Этот трамвайный вожатый, чтобы он под трамвай попал!" Алескер-муэллим говорил: "Да ладно, человек все же, дети у него есть, зачем ты так говоришь?" Злость Фирузы-ханум не остывала: "Чтобы под землей я увидела такого человека!... А другие не люди? У других детей нет?" Алескер-муэллим шептал еще тише: "На нем вины нет, это время такое..." Фируза-ханум всхлипывала: "Бедняга Авазбек... И сам признался, что английский шпион... Смотри, что с этим старым человеком вытворяли... Во Франции он был, хотя бы французским шпионом его сделали... Этого несчастного человека... И жену и дочку выслали в Казахстан!..." Алескер-муэллим, глубоко вздохнув, говорил: "Спи... спи..."
Как только в конце прошлого года Афлатун-муэллим ушел из школы, у Фирузы-ханум не осталось человека, чтобы проклинать. Правда, Алескеру-муэллиму не нравился новый учитель физкультуры Хыдыр-муэллим, но пока он не совершил ничего такого, чтобы заслужить проклятие Фирузы-ханум. Хыдыр-муэллим был принят на работу по рекомендации и настоянию Афлатуна-муэллима, и Алескер-муэллим согласился на это еще и для того, чтобы Афлатун-муэллим в ответ на уважение и услугу не слишком усердствовал в поисках врагов народа, в их разоблачении, чтобы и он прислушивался к словам Алескера-муэллима. Афлатун-муэллим, расхваливая Хыдыра, говорил: "Это такой физкультурник, Алескер-муэллим, как это называется, ну это, настоящий, как нам нужен! Нет никого, кто знает спорт как он! Такой физкультурник, какого, как это называется, ну это, желал бы товарищ Сталин! Из тех, кто, как это называется, ну это, строит будущее! На бульваре с парашютом с вышки прыгает!"
Внезапная женитьба Хосрова-муэллима Фирузе-ханум пришлась по душе, как и мужу. Удивительно, Хосров-муэллим каждый год зимой приходил на день рождения Арзу, немножко выпивал, немножко ел, ни слова не говорил, но Фирузе-ханум очень нравился. По ночам она говорила Алескеру-муэллиму: "Ей-богу, хороший человек этот Хосров-муэллим, приличны, э, приличны!... Совестливый человек. Аллах знает, что он перенес... Вся семья погибла у этого несчастного, да, Алескер?" - "Так говорят, не знаю..." - "Ужас какой, э!" - "Конечно, ужас, а что же?"
В тот зимний день, когда Арзу исполнилось десять лет, Фируза-ханум разложила по блюдечкам чищеные орехи, сушеные абрикосы и сказала Алескеру-муэллиму, аккуратно разрезающему отварных кур:
- Только бы жена Хосрова-муэллима оказалась его достойна!
- И будет достойной, почему не быть? Раз полюбила, вышла замуж, будет хорошо, они ведь не дети?
- Бедняга, пуговицы на пальто сам пришивал, когда он у нас снимал пальто и вешал, я видела... теперь хотя бы бедняга заживет...
Рано потемнело. И в темноте снег снаружи светился чистейшей белизной. Алескер-муэллим хорошо помнил, как в январе 37-го года в Баку была страшная снежная метель, Алескер-муэллим в жизни такой не видел. Оказывается, метель в январе 37-го была не обычным природным явлением, она предвещала последующие ужасы... Во время той метели два года назад, Алескер-муэллим хорошо помнит, он стоял вот перед этим окном и переживал волнение, которое себе не мог объяснить. Но теперь снег, сверкающий в темноте, предвещал прекрасный покой... Во всяком случае, в тот прекрасный зимний вечер так говорило сердце Алескера-муэллима...
Арзу пришла из школы, переоделась, заново отгладила пионерский галстук, повязала на шею. И как всегда, вместе с Арзу в дом вошло оживление, радость, движение. Арзу не любила кухню, не помогала матери в домашних делах, только свой пионерский галстук каждый день сама гладила, матери не доверяла. Когда она не читала, не учила уроки, она все говорила, высказывала разнообразные мысли... Вот и теперь она сообщила новость Алескеру-муэллиму и Фирузе-ханум.
- С этих пор я буду выпускать дома раз в неделю стенгазету!
Фируза-ханум сказала:
- А-а-а... Разве дома бывает стенгазета?
- Бывает! Я буду выпускать, а вы - смотреть! Мне есть что сказать вам!
- Ну так скажи языком, а мы послушаем.
- Нет, я напишу в стенгазете. В передовой статье буду вас критиковать!
Алескер-муэллим удивленно спросил:
- Нас?
- Да! И оперу "Кероглу" буду критиковать!
Новость ошеломила Алескера-муэллима, Фируза-ханум сказала:
- А-а-а... Так тебе же нравилась эта опера, ты и меня таскала туда...
- Ну и что? Мне нравилось, потому что композитор запудрил нам мозги. Но теперь я поняла! Узеир Гаджибеков написал "Кероглу" для того, чтобы не писать на современную тему! Композитор избежал современной темы! Опера должна была быть из колхозной жизни! Теперь ведь нет ханов и падишахов. Кероглу должен был вести борьбу против кулаков, а он не захотел! Мы проведем в библиотеке пионерский диспут. Я буду делать доклад на эту тему! И композитора мы вызовем, чтобы он послушал и сделал выводы!
Алескер-муэллим спросил:
- А история разве не наша? Кероглу был героем, вступал в битву с ханами, султанами за свободу народа...
- А Павлик Морозов?
- Он тоже герой, я же ничего не говорю...
- Кероглу сражался с ханами, а Павлик Морозов боролся против кулаков! Даже отца своего и деда разоблачал! Что важнее? Опера "Короглу" должна была быть на современную тему!
Алескер-муэллим не хотел сдаваться:
- Но ведь каждой теме - свое место!
Арзу несколько мгновений помолчала, потом, будто о чем-то догадавшись, сказала:
- Папа, ты что, против современной темы?
- Нет, не против... - Сердце Алескера-муэллима немного забилось.
- Нет, ты, конечно, против!
- Конечно!
Договориться с Арзу было трудно. В ее словах, в вопросах было что-то неприятное. Алескеру-муэллиму даже вдруг вспомнился Афлатун-муэллим, и Алескер-муэллим, улыбнувшись, покачал головой: дитя времени, да... Пускай будет такой. Пускай будет такой бойкой. Девочка все же, всю жизнь ведь Алескера-муэллима рядом с ней не будет, не удастся ему так крепко ухватиться за мир, чтобы в нем остаться, наступит день, когда он уйдет из мира, пусть же Арзу не растеряется, пусть умеет отстаивать свои права. Раз эпоха взрастила таких людей, как Афлатун-муэллим, надо, чтобы Арзу умела разговаривать с такими людьми на их языке.
Показав на портрет над небольшим шкафчиком, куда она аккуратно складывала свои книги, Арзу сказала:
- Я куплю такой же маленький и приклею в центр стенной газеты. Это будет постоянным элементом оформления!
Алескер-муэллим посмотрел на портрет и не сказал ни слова. Горячо любимый Арзу, заключенный ею в блестящую никелированную рамку, это был фотопортрет дедушки Сталина с маленькой девочкой: на приеме в Кремле маленькая девочка вручила дедушке Сталину букет и обняла его, и дедушка Сталин прижал маленькую девочку к груди, оба они улыбались, и когда Арзу на кого-нибудь сердилась, из-за чего-то расстраивалась, она представляла себе тот портрет, улыбающиеся глаза дедушки Сталина и маленькой девочки, и сердце Арзу наполнялось радостью, любовью, оптимизмом.
Алескер-муэллим велел развесить такие портреты во всех школьных классах, но Арзу этого показалось мало, она купила себе еще, чтобы был ее собственный, отдельный, чтобы был всегда с нею. Принесла домой и повесила на стенку. Арзу прочитала где-то, что имя счастливой девочки Геля Маркизова, и Арзу так любила тот портрет, что даже не завидовала Геле Маркизовой. Правда, временами, закрывая глаза, она представляла себя на месте Гели Маркизовой, сама вручала дедушке Сталину букет, сама обнимала и целовала дедушку Сталина, и это было одно из самых прекрасных мечтаний Арзу... Геля Маркизова, конечно, была самой счастливой советской девочкой...
Арзу не знала, что в тот зимний день 1939 года маленькая девочка Энгельсина (Геля) Маркизова была в ссылке в Казахстане. Отца той маленькой бурятской девочки, Ардана Маркизова, первого секретаря Бурят-Монгольского областного комитета партии, одного из создателей Бурятской автономной республики, в декабре 1937 года разоблачили как врага народа и расстреляли как японского шпиона. Арестовали и мать Гели, и маленькая девочка с братом Владиком, который был на два года ее старше, остались одни - ни отца, ни матери. Только красивый патефон, подаренный Геле дедушкой Сталиным на приеме в Кремле, был с ними. К патефону была приделана металлическая пластинка, и на ней написано: "Маркизовой Геле от вождя партии И. В. Сталина. 27.1.36 г."...
Конечно, и Алескер-муэллим об этом не знал. Он отвел глаза от портрета над книжным шкафчиком: ничего, Арзу ведь дитя эпохи. Если бы она была другой, ей трудно было бы жить в окружении таких негодяев, как Афлатун-муэллим.
Все было правильно, все было как должно, все понимал Алескер-муэллим, но... но всегда в такие минуты в душе его возникало нечто вроде сожаления, и всегда он вспоминал анкету, которую заполняла Арзу три-четыре месяца назад.
Анкету-вопросник раздал главный пионервожатый школы, Арзу принесла ее домой и заполнила. В ней было пять вопросов:
"1. Самый любимый тобой человек?"
Арзу большими красными буквами написала: "СТАЛИН".
"2. Самый родной тебе человек?"
Арзу большими красными буквами написала: "СТАЛИН".
"3. Твой самый любимый литературный герой?"
Арзу на этот раз чернилами написала: "Павлик Морозов".
"4. Твой самый любимый писатель?"
Арзу снова чернилами написала: "Виталий Губарев".
Алескер-муэллим не знал такого писателя. Потом поинтересовался и узнал, что этот человек в 1932 году участвовал в расследовании убийства пионера Павлика Морозова и написал книгу "Один из одиннадцати", которая была настольной книгой Арзу.