Темучин в задумчивости потер подбородок. Ясон заговорил:
— Могу я попросить у Темучина разрешения задать вопрос?
Темучин пристально посмотрел на него долгим взглядом, затем кивнул в знак согласия.
— Какое наказание следует за неповиновение приказу и нападение в пределах лагеря?
— Смерть. Разве есть другое наказание?
— Тогда я отвечу на твой вопрос, который ты задал раньше. Ты хочешь знать, каковы пирряне. Я самый слабый из них. Я сражусь с этим нераненым пленником и убью его одной рукой, вооруженный только кинжалом, убью одним ударом. Неважно, как он будет вооружен. Даже если ему дадут меч. А он, похоже, неплохой воин.
— Да,— сказал Темучин, глядя на рослого и сильного человека, который был на голову выше Ясона.— Это хорошая мысль.
— Привяжи мне руку,— обратился Ясон к охраннику рядом, заводя свою левую руку за спину. Пленник все равно обречен на смерть, а если его смерть принесет пользу, то человек искупит все грехи.
«Становишься лицемером, Ясон?» — спросил он себя и не нашел ответа. В обвинении была большая доля правды. Он всегда ненавидел смерть, насилие и стремился их избегать. А теперь явно искал их.
Он взглянул на бездыханную Мету, скорчившуюся на полу, и нож сам запросился ему в руку. Необычные боевые качества заинтересуют Темучина, а этот невежественный варвар с самодовольной улыбкой так или иначе обречен на смерть. Или будет убит он, Ясон,— ведь он не достаточно четко сформулировал свое предложение и если противнику дадут копье или дубинку, он в несколько минут с легкостью расправится с ним.
Ясон не изменился в лице, когда солдаты освободили воина, а Аханкк протянул ему свой собственный длинный двуручный меч. Добрый старина Аханкк: иногда полезно заводить врагов. Он все еще помнит свое поражение, боль в стиснутой руке, и пытается отомстить.
Пиррянин извлек из ножен свой нож с широким лезвием. Он сам выковал его и закалил по древнему способу. Нож был шириной в ладонь, одна сторона его была наточена вдоль всего лезвия, другая — наполовину. Нож мог рубить вверх и вниз, мог вонзаться и весил больше двух килограммов. А сделан он был из лучшей инструментальной стали.
Человек с мечом вскрикнул и, взмахнув оружием, прыгнул вперед. Один удар должен был решить схватку. Он вложит в этот удар весь свой вес — какой нож мог противостоять ему? Ясон спокойно ждал.
Только когда меч начал опускаться, он слегка раздвинул ноги для большей устойчивости и подставил под удар свой нож. Лезвие приняло на себя всю силу удара. Нож едва не вырвался из руки, и Ясон был вынужден опуститься на колено — раздался резкий звон, и меч нападающего раскололся надвое.
Ясон успел заметить растерянное выражение на лице противника, продолжавшего сжимать обломок меча. Сила удара заставила руку Ясона дернуться вниз, потом она продолжила это движение, опустив нож еще ниже, а затем двинулась вверх.
Острие прорвало кожаную одежду, и нож по рукоять вошел в живот. Ясон прыжком изо всех сил налег на нож и нанес противнику глубокую страшную рану, так что лезвие прошло через внутренние органы и остановилось у ключицы. Глаза воина закатились, и Ясон понял, что тот мертв.
Ясон выдернул нож и сделал шаг назад. Труп упал к его ногам.
— Я хочу взглянуть на нож,— сказал Темучин.
— В наших долинах хорошее железо,— Ясон наклонился и вытер нож об одежду убитого.— Мы изготовляем добрую сталь.
Темучин подбросил нож в воздухе и, поймав его, подозвал солдат.
— Держите раненого, вытяните ему шею,— приказал он.
Раненый пытался сопротивляться, но скоро сник перед неизбежной смертью. Двое солдат держали его, третий обеими руками отвел грязные волосы и, держа его лицом вниз, обнажил шею. Темучин подошел, взвесил нож в руке и поднял над головой. Единым усилием опустил он нож на шею пленника, и мясистый звук «чак» нарушил тишину камача.
Солдат отступил назад, и отрубленная голова выпала у него из рук. Брызжущее кровавой струей тело дернулось, и его бесцеремонно оттащили в сторону.
— Мне нравится этот нож,— сказал Темучин. — Я беру его себе.
— Я и намерен был подарить его тебе,— сказал
Ясон, с поклоном, чтобы скрыть неудовольствие. Он должен был предвидеть, что так и будет. Что же, это всего лишь нож.
— Ваши люди знают древнюю науку? — спросил Те-мучин, передавая нож слуге, чтобы тот вытер его.
Ясон оставался настороже.
— Не больше, чем другие племена,— ответил он.
— Но ни одно из них не может делать такое железо.
— Это старый секрет, передаваемый от отца к сыну.
— Могут быть и другие старые секреты? — теперь голос Темучина был холоден и резок, как сталь.
— Возможно.
— Есть один утраченный секрет, о котором ты, может быть, слышал. Одни называют его «порохом», другие — «взрывчаткой». Ты знаешь, что это такое?
В самом деле, что я знаю об этом? Что могут знать? Ясон напряженно размышлял, следя за выражением глаз вождя. Что может бродячий певец варваров знать о таких вещах? А если это ловушка, что следует ответить?
Мета не протестовала, когда Ясон промывал ее раны дезинфицирующей жидкостью. Аптечка наложила четырнадцать швов на рану на голове, но это было сделано, пока Мета была без сознания, а потом Ясон наложил на выбритое место повязку. После этого она пришла в себя, но не дергалась и не жаловалась, когда ему пришлось наложить еще два шва на ее разбитую верхнюю губу.
Гриф, тяжело дыша, стонал под мехами, которыми укрыл его Ясон. Раны мальчика были главным образом поверхностными, и аптечка посоветовала покой, с чем Ясон был вполне согласен.
— Теперь тебе нужно отдохнуть, — сказал Ясон.
— Их было слишком много,— сказала Мета,— но мы сделали все, что могли. Дай мне зеркало. Странно, они напали сначала на мальчика. Гриф в конце концов упал. Тогда они бросились на меня, и я не могла больше говорить с тобой.— Она взяла у Ясона полированное стальное зеркало, мельком взглянула в него и протянула обратно.— Я ужасно выгляжу... Это была короткая схватка, я не помню ее ясно. У них были дубинки, а женщины старались бить меня по ногам. Прежде чем упасть, я убила троих или четырех, в том числе одну женщину. Что было дальше?
Ясон взял кожаный мешок с ачадом, откупорил его и переключил скрытый клапан на емкость с пиррянским алкоголем.
— Выпьешь? — спросил он, но Мета отрицательно покачала головой. Ясон сделал большой глоток.— Опуская подробности, скажу, что мне удалось послать за вами отряд воинов. Они привезли вас обоих и двух пленных из племени Крыс. Они теперь мертвы. Одного из них, здоровенного парня, я убил сам, причем в лучшем пиррянском стиле, и не испытываю по этому поводу ни малейших угрызений. Но мне пришлось отдать свой нож Темучину, который сразу же заметил высокий уровень технологии пиррян. Не зря я ковал его вручную — следы этого заметны на лезвии. Он спросил, знаем ли мы, пирряне, о порохе, и это смутило меня. Я увильнул от ответа, сказав, что ничего толком не знаю — только название, но что, возможно, другие в нашем племени знают больше моего; думаю, он вспомнит об этом в свое время. Он абсолютно непредсказуем. Хочет, чтобы мы переехали поближе к нему. С рассветом мы снимаем наш камач и перебираемся в его лагерь, сделав ручкой Шейнину и его племени. А чтобы мы не передумали, снаружи ждет взвод парней Темучина. Я еще не определил, считать ли себя пленником или нет.
— Я знаю, что выгляжу ужасно,— Мета кивнула головой.
— Для меня ты всегда выглядишь отлично, дорогая,— ободряюще ответил ей Ясон, затем только поняв, что так оно и есть.
Он настроил аптечку на «полный покой» и прижал к руке Меты. Она не противилась. С чувством вины от сознания того, что он один в ответе за перенесенное ими и за их боль, Ясон уложил ее на меха рядом с мальчиком и укрыл обоих. Что за безумие — впутать женщину и ребенка в это смертельное дело? Потом он вспомнил, что условия здесь все же намного лучше, чем на Пирре, и возможно, он спас им жизнь, увезя сюда. Он смотрел на их избитые, израненные тела и думал, что, может быть, они еще поблагодарят его когда-нибудь за это.
Утром пострадавшие пирряне уже смогли выбраться из камача, разборку которого Ясон поручил солдатам. Убирать камач — работа женская, но, несмотря на ропот солдат, Ясон не позволил приблизиться ни одной женщине из племени Шейнина. Он был уверен, что после недавних смертей вражда к ним возросла и теперь в нее вовлечена большая часть племени. Ясону пришлось отдать солдатам львиную долю своего первосортного ачада, и только тогда они согласились взяться за работу и нагрузить эскунг. Ясон помог Грифу и Мете усесться, привязал их, укутал мехами, и маленький караван выступил, провожаемый мрачными взглядами.
В лагере Темучина было достаточно женщин, чтобы выполнить немужскую работу — установить камач, так что на этот раз солдаты лишь стоя созерцали, что, впрочем, и было основным занятием мужчин. Ясон не мог пронаблюдать за работой и поручил это Мете, так как ему было приказано явиться к Темучину.
При виде Ясона два охранника, что стерегли камач вождя, с опаской посторонились. Видно, он успел заслужить определенное признание у воинов Темучина.
Темучин был один. Он держал в руке нож Ясона, с которого стекала кровь. Ясон остановился, но сразу же успокоился, увидев, как Темучин быстрым взмахом метнул нож в тушу козы, служившую ему мишенью. Нож вонзился по рукоятку.
— Этот нож хорошо уравновешен,— сказал Тему-чин.— Его легко метать.
Ясон согласно кивнул. Он понимал, что не для того, чтобы обсуждать достоинства ножа, вызвал его вождь.
— Рассказывай все, что знаешь о порохе,— приказал Темучин, наклоняясь и извлекая нож из туши.
— Я мало что могу сказать...
Темучин выпрямился и взглянул на Ясона, пробуя острие ножа на своей мозолистой ладони.
— Рассказывай, что знаешь. Сейчас же. Если бы у тебя был порох, смог бы ты взорвать его с большим шумом, а не дать сгореть дымным пламенем?
Ясон оказался в сложном положении. Если Темучин решит, что он лжет, большой нож окажется в его внутренностях с такой же легкостью, как и в туше козы. Вождь, несомненно, кое-что знал о свойствах пороха, поэтому уклониться от ответа было нельзя.