Странно, зачем Дабс позволил водителю остановить автомобиль, зачем открыл дверь? Я не посол, и то, имея красный дипломатический номер, не подчинился бы такому приказу транспортных полицейских. Странно…
«Отель “Кабул”»… Место, не самое удобное для длительного удержания заложника. В этот день там значительно усилили охрану — в связи с приездом официальной зарубежной делегации. Прямо напротив номера 117, на расстоянии тридцать метров, расположен балкон банка, с которого и просматриваются, и простреливаются гостиничные комнаты. Террористам было бы удобнее и безопаснее не запираться в номере отеля, а остаться в автомашине. Так было бы мобильнее. Подъехали куда надо вместе с послом, взяли своего друга Бахруддина Баэса, поехали подальше, высадили посла, пересели в другую машину…
«Компетентные органы безопасности приложили все усилия, чтобы вырвать посла целым и невредимым из когтей террористов, однако террористы не позволили сделать этого». А как же иначе? Кто же скажет, что чего-то не сделали, в чем-то просчитались?
«Террористы требовали доставить к ним некоего Бахруддина Баэса, которого вообще нет в Афганистане, и место пребывания которого не известно. Несмотря на проводившиеся переговоры, террористы все время продолжали настаивать на своем требовании, однако оно оказалось невыполнимым». Интересно, зачем и тем, и другим потребовалось «валять дурочку». Почему Таруну, который наверняка знал, что требуемого лица «вообще нет в Афганистане», не спросить у террористов: «Скажите мне, братцы разлюбезные, а где же мне искать этого вашего Бахруддина Баэса и как его лучше к вам доставить?» Предположим, Тарун действовал по методике «оттягивания времени». Мол, «подождите, детки, дайте только срок». А террористы? Почему они подходили к своему требованию как бы «формально»? Почему не спрашивали: «О, бача[28], как там на данный момент осуществляется выполнение наших условий?»
«Около 12.30 после полудня террористы стали угрожать немедленной расправой над послом в случае, если в течение 10 минут их требование не будет выполнено». Три часа спали и вдруг проснулись. Интересно, как можно выполнить за 10 минут требование, которое не выполнялось в течение трех часов? Несерьезно. Однако несерьезность не вяжется с драматизмом момента. Ведь на карту поставлены жизни и посла, и террористов. Как можно быть несерьезными в такой ситуации? Дальше…
«Сотрудники органов безопасности, получив эту категоричную угрозу, в течение десяти минут были вынуждены принять меры, необходимые для освобождения посла. В результате террористы стреляли в посла, и тот был ранен». Все похоже на правду, кроме того, что «…террористы стреляли в посла…» Ведь наши сотрудники говорят, что стреляли только полицейские. Однако эту ложь можно понять. Не могли же афганцы в официальном сообщении написать: «Извиняйте, други-американцы. Лопухнулись наши ребята и положили всех оптом — и тех, от кого спасали, и того, кого спасали».
Покончив с предварительным анализом официального сообщения, Хотяев стал внимательно вчитываться в текст биографии американского посла.
Родился в августе 1920 года в штате Иллинойс США. В 1942 году закончил колледж. С 1942 по 1946 год служил в Военно-морских силах США в качестве офицера. В 1950 году поступил на службу в Государственный департамент США. С 1950 по 1952 год работал в качестве служащего в городе Гольбах (?) в ФРГ. С 1952 по 1954 год был сотрудником экономической секции посольства США в Монровии (Либерия). С 1954 по 1957 год работал в политической секции посольства США в Оттаве (Канада). С 1958 по 1961 год занимал должность в отделе международных связей Госдепартамента США. С 1961 по 1963 год возглавлял политическую секцию американского посольства в Москве. С 1963 по 1964 год состоял при одном из колледжей. С 1964 по 1968 год — советник политической секции посольства США в Белграде, а с 1969 по 1971 — год заведующий отделом СССР в Государственном департаменте США. С 1971 по 1972 год был слушателем внешнеполитического семинара. С 1972 по 1974 год — советник-посланник посольства США в СССР, а с 1975 по 1978 год — заместитель директора департамента Ближнего Востока и Южной Азии. 12 июля 1978 года был назначен Чрезвычайным и Полномочным послом Соединенных Штатов Америки в Кабуле.
Биография действительно краткая, даже слишком краткая для пятидесятивосьмилетнего дипломата, размышлял дальше Вова Гвоздь. Но, если вдуматься, зачем американцы будут предоставлять афганцам более подробную биографию? Хватит и этого. Бросается в глаза «разношерстность» регионов, в которых работал Дабс. Подозрительно? Да, если подозревать Дабса в принадлежности к ЦРУ. А если не подозревать, то, пожалуй, все правильно. У них в Госдепе, кажется, так заведено.
Особое внимание аналитика разведки привлек период служебной карьеры посла, относящийся к 1973 году. В каких-то английских журналах он читал, будто Дабс какое-то время провел в Чили и даже был американским куратором заговора Пиночета против законного президента Сальвадора Альенде. Судя по данным официальной биографии, это не получалось. Хотя бы потому, что с 1972 года он был в другой стране и не где-нибудь, а в Советском Союзе, под нашим присмотром.
По ходу размышлений над газетными материалами Хотяев по привычке, впрок, делал пометки в блокноте. Это было необходимо, так как помогало процедуре анализа «открытых» источников информации.
Итак, что же получается, подвел итог своим размышлениям Вова Гвоздь. Утром на совещании Осадчий, ссылаясь на информацию, полученную от «дальних», сообщил, что будто бы 13 февраля, то есть накануне захвата, Адольф Дабс был замечен в той же гостинице «Кабул» в компании людей, очень похожих на террористов. Что общего у посла Соединенных Штатов с этой сомнительной публикой? Зачем, отправляясь на работу, он положил в портфель туалетные принадлежности, необходимые в длительном путешествии? Почему так легко позволил посторонним лицам попасть внутрь своей машины? Чем объяснить его невозмутимость и уверенность в благополучном исходе дела?
Есть вопросы и к его коллегам. Отчего проявил столь преступную индифферентность резидент ЦРУ? Почему наши люди, наблюдавшие за происходившим в отеле, уверяют, что американцы вели себя как-то двусмысленно, словно что-то недоговаривали?
Наконец, чем объяснить совершенно неоправданную жестокость, проявленную в отношении террористов? Добить раненых и уничтожить парламентера? Или это был не парламентер, а кто-то другой? Очень похоже на то, что Тарун — или сам, или по чьему-то приказу — спешил спрятать концы в воду.
Да, много возникает вопросов. Будет над чем поломать голову…
15 февраля, в четверг Старостин решил увидеться с «Анархистом». Без десяти семь оперработник подъехал в район, где должна была состояться встреча. Автомашину оставил на стоянке перед кинотеатром, а сам пешком через парк направился к нужной аллее. Хотя к вечеру подмораживало, в воздухе уже чувствовалось приближение ни с чем не сравнимой ароматной и нежной кабульской весны.
С противоположной стороны аллеи показалась долговязая фигура. «Анархист» был одет в темно-зеленое полупальто из грубого сукна, джинсы-клеш, резиновые непромокаемые то ли сапоги, то ли ботинки. На голове, как всегда, шляпа-«федора». В малоопрятном внешнем облике, в неуклюжих, немного комичных движениях, сопровождающих перескоки через замерзающие лужи, не видно ничего необычного, настораживающего. Улыбнулись друг другу. Поздоровались. Зашли в расположенный поблизости небольшой ресторанчик.
Старостин достал из пластикового пакета обещанный виски и договорился с официантом о «коркидже» — плате за открытие принесенной с собой бутылки. Еды заказали немного, но, главное, попросили принести «ошак» — вкусноту, которой славился именно этот ресторан.
Старостин выразил свое соболезнование «Анархисту» по поводу гибели посла США. Вслед за этим он, вспоминая заранее заготовленные смачные английские слова, начал длинную тираду о том, что терроризм — это великое зло нашей эпохи, что страдают от него все народы, все страны, независимо от социально-политического строя и что Советский Союз вместе со всем мировым сообществом…
«Анархист» не дал закончить фразы.
— Утрите слезы, — почти издевательски сказал он. — Господин Дабс был вашим заклятым врагом, а когда враг умирает — это хорошо.
— Ну, положим, не враг, а политический противник, оппонент, — начал мусолить английские слова Старостин. Чисто по-человечески ему и вправду было жаль посла.
— Если бы Дабс был вашим закадычным другом, я бы понял ваши чувства. Но, согласитесь, ведь вы выражаете соболезнование не по поводу гибели старого зануды дядюшки Дабса, а по поводу гибели посла Дабса. И делаете это только потому, что так положено по протоколу. Так требует приличие. Убит посол, должностное лицо, представляющее здесь Соединенные Штаты. Оттого-то и весь скандал. Он стал заложником и жертвой своего положения. Как человек он никому не был интересен. Да и вряд ли в нем было что-нибудь такое, чем он мог бы быть интересен как человек. Да и был ли он человеком? Кто знает об этом? Вы знаете?.. Был ли он кем-нибудь, кроме как безотказным бюрократическим роботом, чиновником? Был ли он кем-нибудь, кроме как винтиком, деталью, в большой политической машине, ради которой кто-то его придумал и произвел? Да, он занимал должность посла Соединенных Штатов Америки. Он играл свою социальную и политическую роль. Он был шахматной фигурой, которая оказалась проигранной или пожертвованной в ходе замысловатой партии, проходящего в Кабуле международного турнира, — жестко, с пафосом и, видимо, заранее продуманно сказал «Анархист».
— Проигранной… пожертвованной? — обозначил свое удивление Старостин, чтобы «заострить» внимание собеседника на этих словах.
— Да, именно так. Его могли проиграть, им могли пожертвовать. В политике он был фигуркой на шахматной доске, монеткой-даймом,