подкрепившись, конкистадоры делают вылазку на незнакомую территорию. «Подожди, не горячись!– не сдавалось второе “я”.– Эти конкистадоры, как ты выражаешься, никого не завоевывают, они всего лишь занимаются исследованиями! Кпримеру, диссертация Кэтрин посвящена женскому вопросу вРоссии. Точнее, гендерному вопросу, аон, как ты понимаешь, у нас далек от разрешения. АВальтер? Он вообще пишет книгу о советских беспризорниках тридцатых годов!»
Первое «я» сбрезгливым выражением выслушивало эту лабуду, набирало воздуха ивыдавало: «Трижды ха-ха! Эти исследования порождены интересом энтомолога кэкзотическим козявочкам! Надо же, как мило: беспризорники! Бедные инесчастные мои инфузории, давайте изучим вас под микроскопом, повернем анфас, сфотографируем впрофиль, затем составим отчет о безвременной кончине миллиона козявочек! Напишем трактат, отправим копию вбиблиотеку Конгресса, пусть итам знают о гибели козявочек. Что? Втридцатые козявочки не гибли, аперековывались вгорниле детдомов? О’кей, пусть напишет о перековке, ипусть тема обсуждается потом вООН. Агендерный вопрос – это вообще нечто! Дабы ускорить его разрешение, я бы послала Кэтрин туда, где пенсионерки охраняют уголовниц спсихическими отклонениями, игде охранник нагло пялит свои буркала, ввоображении делая тебе минет. Или делая его твоей собеседнице (хотя это, говорят, практикуют и внатуре). Пусть, короче, побудет вмоей шкуре, тогда буду ее уважать; апока она бегает по лесбийским шоу, я этого делать не собираюсь!»
После такого убийственного аргумента (пусть побудут вмоей шкуре!) второе «я» окончательно глохло, ипервое, распоясавшись, над ним глумилось: «Да они же не видят дальше своего носа! Сытые, благополучные, имеющие возможность влюбой момент вернуться всвои обустроенные дома, они напоминают новую номенклатуру! Да, да, не зря они поселились вэтой партийной общаге, тут проглядывает нечто символическое: старую номенклатуру смыло волной перемен, но появилась новая, из Европ иАмерик, теперь она командует парадом!». Презрение к«господам хорошим» защищало иподнимало всобственных глазах. Да если бы, думала Вера, кто-то из «сборной» узнал, какоерешение она приняла, он бы вштаны наделал! Памперс запросил бы, апотом билет на ближайший рейс, чтобы никогда не возвращаться вэту страну!
Решение заставляет Веру вочередной раз звонить знакомому: где, мол, обещанный фармацевт? Ах, уже нашел?! Сменя причитается, то есть могу проставить коктейль вбаре «Марабу». Почему в«Марабу»? Потому что это большая игрустная птица, чем-то напоминающая меня. Ладно, где находится твоя птица? ВЦарицыно?! Ну, ты совсем кчерту на кулички забралась…
Бар выбран по принципу: пребывать встороне от маршрутов прежних знакомых. Тем не менее, при встрече Вера решает подстраховаться:
–Никому не говори о большой игрустной птице, хорошо?
–Ты про этот шалман?– Знакомый по имени Коля снедоумением озирается.– Было б чего рекламировать… Место сбора местных алкашей?
–Не обижай свой народ. Он, как известно, до смерти работает, до полусмерти пьет.
–Видно, какие тут работнички сидят…– бормочет Коля.– Ладно, буду молчать о твоей новой явке. Хотя фармацевт придет именно сюда, ты уж извини.
–Фармацевт пусть приходит, он мне никто.
Коля молчит, хотя по лицу видно – очень хочет спросить: нафига козе баян? То есть фармацевт?
–Чего вытаращился? Снотворное мне нужно, ясно тебе? Знаешь, что такое «Имован»?
–Не-а,– крутит головой Коля,– не знаю.
–Желаю тебе идальше не знать. Ая без него не засыпаю.
–А…
–Абез рецепта снотворное не отпускают, потому инужен фармацевт! Еще вопросы есть?
–Не-а,– говорит Коля, пригубливая коктейль.
«А ты, Коля-Николай, явно имеешь на меня виды!– вдруг понимает Вера.– Неровно ко мне дышишь, не исключено, еще изамуж позовешь!» Ей вдруг делается смешно: надо же, чего вголову себе вбил, астроном несчастный! Ну, переспали раз, вроде неплохо получилось, до утра терзали друг друга, авпромежутках между соитиями говорили озвездах. Завернувшись водеяла, они усаживались на подоконник сбокалами «Изабеллы» и, прихлебывая, таращились внебо под аккомпанемент Колиных разъяснений. Вон там, мол, Скорпион, здесь – Телец, атут Дева! Где, где она? Кто? Дева. Да вот же она! Обнявшись, они закатывались вхохоте, астроном подхватывал ее на руки, тащил вкровать, иопять начиналось сплетенье рук, сплетенье ног… Увы, всудьбы сплетенье связь не переросла, потому что случилось событие, перевернувшее всю жизнь. Коля, что называется, вошел вположение, пытался успокаивать, предлагал куда-то уехать месяца на два, аеще лучше – на полгода. Но Вера отмалчивалась, уйдя всебя. Если использовать терминологию астронома, она стала выгоревшей звездой, погасшим светилом, внутри которого кончилось термоядерное горючее. «А что потом сними происходит?»– спросила она, узнав осуществовании выгоревших звезд. «Такие звезды взрываются»,– ответил Коля, что тоже напоминало ее, Веру. Для жизни у нее горючего не хватало, авот для взрыва – вполне, иКоля-Николай, у которого, по счастью, имеются знакомые фармацевты, вэтом ей поможет.
–Ну игде твой кадр срецептами? Позвони, поторопи его, что ли…
Потыкав вкнопки мобильного, Коля разводит руками: вне зоны доступа, не иначе вметро едет. Азатем, кашлянув, говорит:
–Все это жутко, конечно, но уходить всвою раковину, как улитка, не стоит. Жить все равно надо. Помнишь, мы говорили про Канта? Которого больше всего удивляло звездное небо над головой…
–…инравственный закон – под ногами!– раздраженно добавляет Вера.
Разговоры впользу бедных бесят, из нее опять рвется наружу черная жижа, но она пока сдерживается. Если астроном уйдет, как она опознает фармацевта? Когда Вера допивает коктейль, Коля-Николай заказывает еще, мол, теперь плачу я. Азатем говорит: мы разучились видеть чудесное– вобычном. Нам нужно настоящее чудо, чтобы все газеты ителепрограммы трезвонили, чтобы сенсацией пахло за версту, авот вобыденной жизни…
–Ты кого имеешь ввиду?
–Сама знаешь кого.
–Ах, вот как…
Вера набирает влегкие воздух, затем выдыхает: стоп, не будем рубить сплеча. Не будем плескать коктейль влицо, просто убьем взглядом звезданутого недотепу. Вера вдруг различает нелепую долговязую фигуру, неуверенность во взгляде, даже веснушки проступают на бледной физиономии. Откуда?! Раньше не было веснушек! Она еще раз набирает воздуху ировным голосом произносит:
–Ты ни черта вэтом не смыслишь. Ты… Да ты просто не имеешь права говорить о Нормане! Лучше смотри всвои телескопы, копайся всвоих дурацких спектрометрах, асюда не лезь!
Она таки срывается на крик, иКоля вскоре натягивает куртку. Кстолику приближается некто вчерном плаще, он судивлением взирает на Колю-Николая, кидающего на стол купюры (как раз принесли коктейли).
–Эй, ты куда?!
Однако вопрос обладателя плаща обращен уже вспину.
–Кажется, я попал на конфликт?
–Это не помешает. Вы…
–Я тот, кто вам нужен.
–Тогда присаживайтесь. Кстати: можете выпить, это наш заказ.
Перебирая впамяти обрывки разговора, Вера запомнила чувство брезгливости, смешанное соблегчением: ура, ей повезло! Никакого тебе базара о звездном небе, подход оказался деловым, хотя поначалу Вера удивила даже этого прожженного делягу.
–Ого!– округлил он глаза.– Я думал, вам нужно снотворное, аэтот препарат, знаете ли…
–Вполне безобидный,– пожала плечами Вера,– ну, вмалых дозах.
–Вмалых – да, но стоит чуть прибавить… Откуда, кстати, вам о нем известно? Это специальная информация, не все мои коллеги о нем знают…
–Я смотрю передачу «Хочу все знать». Вы не смотрите?
–Есть такая передача? Ладно, какая мне разница? Вопрос всумме. Сколько? Тут ведь пахнет сами знаете чем.
С третьей попытки пришли кконсенсусу. Помнилось, он еще поинтересовался, дескать, зачем вам препарат? Хотите покинуть лучший из миров? АВера ответила, что вдоме завелись крысы, иона собралась сократить их поголовье.
–Крысы, значит… Хотя какая разница? Вобщем, условия такие: деньги вперед, половина сейчас, остальное – когда достану препарат. Возьмете его вусловленном месте, я вам лично передавать не собираюсь. Ивообще мы свами не виделись, идруг друга не знаем.
Потом звонил Коля и, заикаясь, говорил: сэтим фармацевтом надо быть осторожнее, он скользкий какой-то, изря он (Коля) их свел. Вера высказалась вдухе, мол, поздно пить «Боржом», когда почки отвалились, после чего отключила телефон.
«Ни черта ты, Коля-Николай, вжизни не смыслишь. Ты ипредставить не можешь, что вовсе не обязательно направлять телескопы вчерную бездну сее бесчисленными светилами, галактиками ипрочей мурой, сияющей благодаря непрерывной термоядерной реакции (так ты вроде объяснял?). Звезда может вспыхнуть ирядом стобой. Согласно твоей терминологии назовем ее Сверхновой, каковая внезапно разрастается, пухнет ивскоре начинает слепить глаза, так что вее сиянии окружающие звезды меркнут, они почти не видны».
Сияние проявилось уже на фото из загса. Когда Нормана регистрировали, пригласили фотографа, но снимки получились бракованные. То есть это сестра так считала: мол, отсветы, блики, так что верните деньги! Ихотя она порвала снимки, что-то уцелело, иВера уверена: это сияние над головой мальчика. Ха-ха, скажет кто-нибудь, может, это нимб?! Нимб или нет, асияние присутствовало, что видно даже слепому.
А его феноменальные знания? Еще до того, как он толком научился ходить, не говоря уж о «читать», им были поименованы все греческие боги. Помнилось, у Веры отвисла челюсть, когда Норман, листая иллюстрированную книжку (он любил книжки скартинками), перечислил: Афина, Аполлон, Зевс, Гермес… «Кто, кто это?» – ошарашенно спросила Вера. АНорман ткнул пальцем вобнаженного бога скрылышками и, картавя, повторил: Гелмес! Акак он грибы собирал? Он их не искал – он находил отборные белые даже под листвой, словно видел сквозь нее, так что увлекательное, по идее, занятие, превращалось вбанальное набивание корзин дарами леса. Поэтому Веру ажиотаж не удивлял – она могла бы рассказать немало удивительного, жаль, никто не спрашивал. Спрашивали сестру, вдруг очнувшуюся и