– Мы представим небольшую комедию, – объявила она, – а вы все сидите, сидите, сидите!
И она велела слуге принести перья, бумагу и чернила.
– Но, Элиза, как могут господа сидеть, если дама стоит? – спросил Этьенн.
– Ответ прост: в комедии я не дама, а бог: Меркурий, вестник Олимпа, покровитель коммерции. Можете вообразить крылышки у меня на щиколотках.
При одном упоминании её щиколоток Этьенн тихонько ойкнул, и несколько гостей с тревогой обернулись в его сторону. Однако Элиза продолжала:
– Вы, мсье де Поншартрен, должны сидеть. Вы податель вышних благ, генеральный контролёр финансов.
– Для меня это будет несложная роль, Меркурий. – И генеральный контролёр финансов, легонько поклонившись Элизе, опустился на место.
Теперь, когда самый высокопоставленный гость включился в игру, остальные охотно последовали его примеру.
– Для начала разыграем простой перевод векселем, – сказала Элиза, – для которого нужны всего четверо участников плюс Меркурий. Позже мы найдём роли всем остальным, – добавила она, поскольку к ним начали подтягиваться любопытствующие. – Этот стол – Лион.
– Однако, Меркурий, ваша пьеса уже вышла за рамки правдоподобного, ибо генеральный контролёр не ездит в Лион, – сказал Поншартрен.
– Через несколько минут мы это исправим, но пока вы в Лионе. Напротив вас сядет Этьенн. Он будет банкиром Лотаром.
– Обязательно ли мне зваться столь нелепым именем? – спросил Этьенн.
– У банкиров оно в чести. Лотар – Ditta di Borsa в Лионе, Брюгге и многих других местах.
– Это значит, что его репутация безупречна, – пояснил Поншартрен.
– Ну что ж, коли о нём идёт такая добрая слава, я могу принять его роль, – сказал Этьенн, садясь напротив Поншартрена.
– У вас есть деньги. – Элиза горстью сгребла все монеты со стола на сторону Поншартрена. – И вы хотите переправить их – вон туда! – Она прошла через двустворчатую дверь в Большой салон, где гости, бросив игру в триктрак, внимательно наблюдали за происходящим.
– Мадам де Борсуль, вы – лондонский банкир, а этот стол – Лондон.
Мадам де Борсуль залилась краской и, ломая руки, пролепетала: «Ах, мадам, я ничего в этом не смыслю!» – так что Элизе захотелось влепить ей пощёчину.
– Ну, разумеется, вы же дворянка, но как короли изображают в маскараде бродяг, так и вы теперь банкир по имени синьор Полишинель. Вот, синьор Полишинель, ваш сундук с деньгами.
Элиза захлопнула ящик для триктрака вместе с шашками и вручила мадам де Борсуль, когда та, закончив оправлять волосы и юбки, уселась за «лондонский» стол. Шевалье д’Эрки подержал ей стул.
– Мсье, вы – Пьер Дюбуа, француз в Лондоне.
– О жалкая участь! Нельзя ли её избежать? – посетовал д’Эрки.
Гости засмеялись.
– Нельзя. Однако садиться вам не обязательно, вы ещё не знакомы с синьором Полишинелем. Вы бродите по городу в поисках достойного пропитания. Ну! Все по местам! – И она вернулась в Малый салон, где на «лионский» стол уже принесли бумагу, перья и чернильницу.
– Господин генеральный контролёр, передайте ваше – то есть французское – серебро банкиру Лотару.
– Извольте, мсье, – сказал Поншартрен, передвигая груду монет через стол.
– Благодарю покорно, мсье, – неуверенно отвечал Этьенн.
– Вежливых слов мало! Напишите сумму, слово «Лондон» и время, скажем, пять минут спустя.
Этьенн взял перо и тщательно исполнил требуемое. Часы в углу показывали двадцать пять минут четвёртого, поэтому он написал «три тридцать».
– Отдайте это генеральному контролёру, – сказала Элиза. – А вы, генеральный контролёр, напишите на обороте адрес, вот такой: «Мсье Пьеру Дюбуа, Лондон». Тем временем вы, Лотар, должны написать авизо синьору Полишинелю в Лондон, с теми же сведениями, что в векселе.
– В векселе?
– Документ, который вы вручили генеральному контролёру, называется переводной вексель.
Поншартрен закончил писать на обороте векселя, поэтому Элиза-Меркурий выхватила листок у него и отнесла «Пьеру Дюбуа», который, посмеиваясь, наблюдал за процессом из дверей. Затем она вернулась в «Лион», где Лотар писал авизо в выражениях куда более длинных и учтивых, чем требовалось. Меркурий нетерпеливо выдернул листок из-под пера.
– О небо! Я ещё не закончил извинений!
– Вам следует лучше вжиться в роль Лотара. Он был бы не так велеречив. – И Меркурий понёс авизо «синьору Полишинелю».
– По правде, должно быть два или даже три экземпляра векселя, и авизо тоже, отправленные с разными гонцами, – сказал Меркурий, – но чтобы пьеса не затянулась, мы обойдёмся одним. Синьор Полишинель! Вы сказали, что не знаете, как играть роль. Я объясню: довольно, чтобы вы умели читать и могли узнать почерк Лотара. Вам это по силам? (Правильный ответ: «Да, Меркурий».)
– Да, Меркурий.
– Мсье Дюбуа, полагаю, вы догадываетесь, что делать.
И впрямь, «Пьер Дюбуа» уселся напротив «синьора Полишинеля» и протянул вексель.
– Итак, синьор, – обратилась Элиза к мадам де Борсуль, – вы должны сравнить вексель мсье Дюбуа с авизо.
– Там написано одно и то же, – отвечал «Полишинель».
– Одним и тем же почерком?
– Да, Меркурий.
– Который час?
– По этим часам – двадцать восемь минут четвёртого.
– Тогда берите перо, пишите поперёк векселя «Принято к оплате» и ваше имя.
Мадам де Борсуль исполнила требуемое, затем, проникшись духом игры, открыла ящик для триктрака и начала отсчитывать шашки.
– Погодите! – сказал Меркурий. – То есть, конечно, вы можете их пересчитать и убедиться в своей платёжеспособности. Но вы как хороший банкир не отдадите деньги мсье Дюбуа, пока не придёт время оплаты векселя.
Однако ждать пришлось всего несколько секунд. Часы пробили половину, и мадам де Борсуль придвинула шашки «Пьеру Дюбуа».
– Вуаля! – объявил Меркурий зрителям, которых к этому времени собралось свыше двадцати. – Первый акт комедии счастливо завершился. Господин генеральный контролёр перевёл серебро из Лиона в Лондон без всякого риска, попутно превратив его в английские пенни! И всё благодаря божественной помощи Меркурия.
Элиза сделала реверанс и некоторое время с улыбкой внимала аплодисментам.
Антракт
– Я – генеральный контролёр финансов, мадам, и знаю, что такое переводной вексель. – Поншартрен увлёк её в нишу и говорил вполголоса с несвойственной ему резкостью.
– А я знаю, кто вы и какой властью обладаете, мсье, – отвечала Элиза.
– Тогда, если вам есть что ещё сказать о Монетном дворе, я охотно выслушаю…
– В своё время, мсье.
Тем временем мадам де Борсуль разыгрывала в «Лондоне» небольшую сцену. Капризная раздражительность удавалась ей очень хорошо.
– Я отдала свои монеты мсье Дюбуа – в обмен на что?!
– Векселя, выписанные рукою банкира Ditta di Borsa, ничуть не хуже денег.
– Но это не деньги!
– Однако, синьор Полишинель, вы можете обратить векселя в деньги или во что-нибудь ценное, отнеся их в представительство Лотарова торгового дома.
– Однако он в Лионе, а я в Лондоне!
– Вообще-то он в Лейпциге, но не важно – в Лондоне у него есть представительство. После того, как узурпатор захватил трон, множество банкиров перебрались туда из Амстердама и…
– Погодите! Сперва Лотар в Лионе… затем в Лейпциге… в Амстердаме… а теперь в Лондоне?
– Все они – одно, ибо Меркурий осеняет их все. – Элиза, запустив руку в кучку хмельных юнцов, вытащила юного кузена де Лавардаков, которого и усадила за стол напротив мадам де Борсуль. – Это Лотаров представитель в Лондоне. – Она ухватила второго юнца, скалившегося над первым, и поставила в короткой галерее между салонами, которую назвала Амстердамом.
– Я возражаю! (Простите мою прямоту, но я пытаюсь войти в роль грубого саксонского банкира), – сказал Элизин муж.
– У вас превосходно получается, дорогой, – отвечала Элиза. – Что вас не устраивает?
– Если только мои представители в Лондоне и Амстердаме – не титулованные дворяне, а, как я понимаю, это не так…
– Ну разумеется, Этьенн.
– То есть если они не обладают независимыми средствами, то получается, что… – тут Этьенн снова слегка покраснел, – …простите, но должен ли я… – Он надолго замолчал, пока Элиза и Поншартрен улыбками и кивками не убедили его продолжить, – им платить. – Он наполовину проглотил ужасное слово. – Ну, не знаю, чтобы они покупали себе еду и тому подобное? Вряд ли они питаются с собственного хозяйства, если живут в городе.
– Вы должны им платить! – громко и чётко объявила Элиза.
Этьенн поморщился.
– Не понимаю, чего ради мне содержать агентов, возить серебро в Лондон, слать векселя в одно место, авизо в другое, чтобы в конце концов вручить деньги синьору Полишинелю.
Он неуверенно обвёл взглядом лица гостей, словно спрашивая их мнения. Все согласно закивали, как будто герцог д’Аркашон высказал невероятно умную мысль, и повернулись к Элизе за разъяснениями.
– Вы оставите себе часть денег, – объявила та.
Все ахнули, как будто она сдёрнула покрывало с золотой статуи.
– О, это совершенно меняет дело! – воскликнул Этьенн.
– Пьер Дюбуа в Лондоне получит не всю ту сумму, которую я отдал вам, – сказал Поншартрен и повернулся к Элизе. – Однако, мадам, я живу в Париже.
Элиза прошла на другой конец Малого салона и похлопала по золочёному клавесину. Поншартрен покинул «Лион» и сел за инструмент. Затем, для забавы и для музыкального сопровождения второго акта комедии, начал подбирать мелодию Рамо.
Элиза поманила к себе пожилого графа в мундире капитана галеры. До сего момента тот играл с другом на бильярде.
– Вы мсье Самюэль Бернар, королевский банкир.
– Я буду изображать еврея?! – в ужасе проговорил граф.
Музыка смолкла.
– Он достойнейший господин, король прекрасно о нём отзывается, – заметил Поншартрен и заиграл снова.
– Но теперь в Лионе никого не осталось! – воскликнул Этьенн.
– Напротив, здесь мсье Кастан, старый собрат мсье Бернара, – сказала Элиза и потащила графского партнёра по бильярду к стулу, на котором до этого сидел Поншартрен.