– У вас там климат морской, целебный, – сказала мама. – Да бог с ней, с соседкой! А вот когда я узна́ю, что происходит с моей любимой Любовью Артёмовной Петровой?
– Загружу я тебя, Лера, ты и спать не будешь.
– Всегда легче, если с кем-то поделишься. Мы же все родные, смеяться не станем! – сказала мама.
Баба Люба сдалась. И рассказала о том, что носила в себе не один день. А я не подслушивал. Просто слышал. Я понял, почему баба Люба делала в Интернете такие запросы: «родовое проклятие», «как снять порчу». И почему Вера набросилась на рыжую девчонку.
История была простая и ужасная. В каждом классе есть девочка, в которую влюблены все ребята. Или почти все. Отец этой девочки был военный. Офицер. И его приказом перевели на новое место службы.
В тот летний вечер девочка должна была поездом уехать вместе с родителями. А днём она решила пойти с одноклассниками на речку. Родители говорили: «Не ходи, ты уже попрощалась со всеми».
Но она была упрямая. И пошла на речку. Мальчишки вились вокруг неё, а ей хотелось разговаривать с девочками.
Один одноклассник стал приставать: «Дай поцелую на дорожку».
Все засмеялись. Чтобы он отвязался, она сказала: «Переплыви речку, вернись по мосту, тогда и поцелуешь».
Речка была неширокая, но бурная и холодная. Парень сразу плыть не решился. Вошёл в воду по пояс, постоял, вернулся. Опять вошёл и опять вернулся. А потом кто-то из девочек видел, как он зашёл в воду. Но никто не видел, как он вышел. Ребята побежали искать его на другом берегу, но не нашли. И все подумали, что он утонул.
У него не было родителей. Одна крючконосая бабка. Её считали ведьмой. А он этим гордился.
На берегу лежала его одежда. И все смотрели на девочку с неприязнью, злостью и ненавистью. Она металась по берегу и рыдала. Бросилась в воду, желая утонуть. Ребята вытащили её и, отхлестав по щекам, чтобы не дурила, повели домой. С ними была девочка, которая сказала: «Его бабушка ведьма, она проклянёт тебя, и твоих детей, и твоих внуков».
– Это была Татьяна Петровна? – глухо спросила мама.
– Нет, – ответила баба Люба. – Не Татьяна. Это была девочка, которая спустя много лет родила сына Колю. Он работает у вас в поликлинике.
– Николай Иванович! Это же бред, мракобесие! Не должно так быть! Он святой человек, он тысячи людей вылечил! А девочки! Вера ребёнка спасла, умница, красавица! А Надя чем виновата?
– Лера, не шуми, – сказала баба Люба. – Ребят разбудишь. Дверь прикрыта, но не закрыта.
Они тихонько двинулись в мою комнату. Я притворился спящим.
– Одного не пойму, – удивилась мама, когда они ушли на кухню, – зачем он это жене рассказал?
– И жене, и старшей дочери, – уточнила бабушка. – Со слезами: вот оно, родовое проклятие!
– Какое проклятие, когда сам виноват! Кто его заставлял покупать этот мяч? Кто заставлял не за ребёнком следить, а с соседкой болтать?
– Лера, ты уверяла, что он святой, – укорила маму бабушка.
– Надо что-то делать, – сказала мама.
– Я знаю, что надо сделать, – ответила бабушка и плотно закрыла дверь.
Снова под одной крышей
Татьяну с девочками бабушка взяла на себя. А Николая Ивановича поручила маме.
Чтобы тридцатого сентября, в день святых великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, семья Лазаревых в полном составе оказалась в православном храме.
Мать и дочери не знали, что туда придёт Николай Иванович. А он знал, что они будут там. И ждал чуда. Думал, что в церкви Надя встанет на ноги и обнимет его, отца. Но чуда не было.
За оградой церкви Надя правой рукой стянула с себя платок:
– Папа, я хочу, чтобы ты шёл с нами домой.
Все остановились. Вера отвернулась и стала развязывать узелки своей косынки. Николай Иванович смотрел на Татьяну Петровну. Она не смотрела на него. И тогда Надя произнесла:
– Я хочу, чтобы наш папа жил с нами.
Татьяна Петровна посмотрела на съёженного-скукоженного мужа и тихо сказала:
– Пойдём, Коля, хватит…
Она сказала «хватит» и не знала, что ещё говорить. А он подошёл к Наде. Ласково пригладил чуть сбившиеся волосы и осторожно покатил к своей припаркованной неподалёку машине.
Засиявшая Вера обняла Татьяну Петровну. И они двинулись следом за Николаем Петровичем и Надей.
С этого дня семья Лазаревых снова стала жить под одной крышей.
Тут бы можно поставить точку, но это ещё не всё.
Впереди самое что ни на есть неожиданное.
Кто бы мог подумать
В начале октября из Монголии вернулся папа, и баба Люба собралась домой, в свой любимый Владивосток. Мы все уговаривали её жить у нас до возвращения из плавания дедушки Серёжи. Но она была непреклонна.
– Сыночек, Игорёчек, – сказала баба Люба нашему папе, – ты у нас с отцом самый лучший в мире сын.
– Я знаю, – скромно ответил папа.
Мы засмеялись.
– Не смейтесь, – сказала баба Люба, – так оно и есть. И у тебя самая лучшая в мире жена Лерочка.
Мама улыбнулась.
– И у вас самые лучшие дети на свете. Наши внуки Олег и Артём!
Мы с Олегом подтянулись.
Бабушка помолчала и сказала, как припечатала:
– Но я очень хочу домой!
И мы поняли, что это правда.
Отвезти нашу бабушку в аэропорт вызвался муж Светланы Владимировны – тот самый Сергей.
– Ни в коем случае, мы сами, – ответила баба Люба по телефону.
Однако на прощание он преподнёс ей цветы – огромный букет алых роз.
Олег напрягся, я тоже.
Однако надо знать бабу Любу!
Мы сели в машину и поехали в аэропорт всей семьёй.
– Он не едет сзади? – спросила баба Люба.
– Нет, – сказал папа.
– Тогда притормози.
Папа остановил машину. И тут его мама, Любовь Артёмовна Петрова, открыла дверь и с весёлой злостью швырнула розовый букет на пустой тротуар.
– Здрасте, какие страсти! С чего бы? – присвистнул наш папа.
Мама тоже удивилась:
– Ну зачем так?.. Почему?
– Смешные вы ребята! – сказала баба Люба нашим родителям, хлопнув дверцей. – Так вам всё и расскажи. Поехали!
И она подмигнула нам с Олегом.
Всё-таки удивительная у нас бабушка!
А через месяц, когда дедушка Серёжа уже вернулся из плавания, бабушка с пометкой «СРОЧНО ПЕРЕДАТЬ ЛАЗАРЕВЫМ» прислала по электронной почте позднее раскаяние одного человека.
Баба Люба нашла его раскаяние в социальных сетях.
На склоне лет он признался, что виноват перед бывшей одноклассницей. Дело было полвека назад. Ему, озорному парню, хотелось, чтобы она, уехав с родителями через полстраны в другой город, всё время думала о нём, всё время вспоминала его. И он очень ловко разыграл и её, и всех остальных. Переплыл речку, спрятался в камышах и просидел там до ночи. Одноклассники только вечером узнали, что он не утонул, жив и здоров. Ребята его поколотили. Девчата отругали так, что он думал: лучше бы и они побили. А та девочка в это время уже ехала в поезде и ничего не знала: мобильников и компьютеров тогда не было. Если она вдруг так ничего и не узнала и думает, что он погиб, он просит у неё прощения. Если её уже нет в живых, он просит прощения у её детей и внуков.
– Всё совпадает, – разволновался Николай Иванович. – И город мамин, и время действия, и фамилия её девичья. Только вот мамы моей уже нет на белом свете. Что ей теперь до его прощения…
Глаза его стали безучастными. Он ощутил несправедливость, с которой бесполезно бороться.
И вдруг в соседней комнате раздался голос Вари Клоковой:
– Только не упади, я тебя прошу! Держись за меня, не бойся!
Николай Иванович вскочил и бросился туда. Однако дверь он открыл осторожно. И замер на пороге. Из-за его спины мы с Олегом увидели, что в центре комнаты стоит крепко сбитая Варя, а рядом с ней – тоненькая Надя. Она обхватила правой рукой Варю и шагнула к нам.
– А мама с Верой в магазине, – растерянно сказал Николай Иванович.
Надя улыбнулась и плавно убрала руку с Вариного плеча.
Варя отступила в сторону. Чуть-чуть.
Надя шагнула ещё раз. И ещё. И снова сделала шаг. И опять шагнула.
Мы стояли, смотрели и боялись дышать.
Надя неожиданно покачнулась, но отец и Варя сумели её подхватить.