– Бабушка, – отвлёк я её, – а ты сегодня свою историю любви расскажешь?
– А вам правда интересно?
– Очень, – сказал я. – Особенно Олегу.
Баба Люба засмеялась.
– Тогда ему расскажу, а ты отдыхай!
«Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит»
История любви бабы Любы, нет, девушки Любы Ивановой, которая потом стала Любой Петровой, оказалась грустной и красивой.
Мы с Олегом слушали затаив дыхание.
Люба Иванова родилась не во Владивостоке. Много лет она жила с мамой и папой в другом городе. И десять лет – с первого класса до десятого – ходила в одну школу. Отличницей не была, но и троек не получала.
В Любу Иванову были влюблены два её одноклассника. Два Сергея.
Один Сергей был высокий и красивый.
А другой Серёжа – ниже её на целую голову. Ростом невелик, зато с характером. Серьёзный. Настойчивый. Всего мог добиться. В детстве порой обижали его ребята. Как за себя постоять? Он решил заниматься боксом. И так упорно тренировался, что стал чемпионом юношеского первенства. Или другое. Математика ему не давалась. Но он хотел стать моряком. А моряку без математики и других точных наук не обойтись. Серёжа старался. Задачи решал, с учебниками не расставался. И победил всех отличников на математической олимпиаде.
Однако Люба Иванова в его сторону не смотрела.
Ей нравился другой Сергей – высокий и красивый.
С ним она танцевала на выпускном. А его невысокий тёзка, боксёр-математик, будущий моряк, стоял в стороне и ни с кем не танцевал. Он стоял и смотрел на Любу Иванову. Этот Сергей смотрел на Любу во все глаза, словно старался запомнить её на всю оставшуюся жизнь.
Люба Иванова и другой Сергей поступили в один институт, на один факультет и оказались в одной группе.
А боксёр-математик уехал в красивый приморский город. И там стал учиться в мореходном училище на штурмана дальнего плавания.
Люба дружила с высоким красавцем. Ходила с ним в кино и на каток. Вечерами они гуляли под звёздным небом, и высокорослый Сергей говорил Любе, что мечтает видеть её подругой жизни.
И вдруг произошло печальное. Любиного отца, нашего с Олегом прадедушку, обвинили в том, в чём он не был виноват. В газете появилась статья о том, что Любин отец причастен к злоупотреблениям.
Но он был непричастен! Все злоупотребления творил его хитрый заместитель. А потом свалил всё на Любиного отца, нашего с Олегом будущего прадедушку.
Пока всё выяснялось, давнишние товарищи Любиного отца за него заступались. Не верили они, что он мог творить то, о чём написали в газете.
Однако не все были такие. Некоторых газетная статья заставила иначе относиться к Любиной семье. Родители высокого и красивого Любиного однокурсника предупредили его: «Не пара она тебе, нечего с ней встречаться». И он расхотел видеть Любу подругой жизни. Глядя сверху вниз, сказал ей так: «Да, дочь за отца не отвечает, но всё равно я не хочу связывать своё будущее с твоим семейством».
Люба влепила ему пощёчину. Тайком ото всех она стала плакать ещё больше. Раньше она плакала из-за истории с отцом и от переживаний мамы. Теперь стала плакать ещё из-за этого Сергея, который расхотел быть её женихом, потому что поверил, что Любин отец в чём-то виноват.
Тем временем из мореходного училища на каникулы приехал другой Сергей. Он заметно вырос, хотя и оставался чуть ниже Любы, был в красивой форме. Он радовался жизни, улыбался.
А Люба от переживаний сильно изменилась. Стала сплошной ходячей обидой на весь мир. Когда они встретились с Серёжей из мореходного училища, он поразился, как она изменилась. Однако не стал спрашивать: ты ли это и что с тобой? Чтобы не обидеть.
Серёжа сказал, глядя на неё немножко снизу вверх: «Люба, я ни за что не поверю, что твой отец виноват. Но даже если и виноват, я всё равно буду любить тебя».
Люба хотела заплакать, но слёз не было. Она обняла Серёжу Петрова и поцеловала. А когда он уезжал, поклялась, что будет ждать его всю жизнь из любого плавания. Хотя он не требовал никакой клятвы.
Когда Любиного отца во всём оправдали, её высокорослый однокурсник перешёл в другую студенческую группу. Ему было стыдно перед Любой. И перед остальными. Ведь они Любу жалели вдвойне. Из-за истории с отцом и из-за того, что он, Сергей, от неё отвернулся.
Однажды он встретил её вечером у подъезда. Он был небритый, от него пахло вином. Люба даже немного испугалась. Но он бросился на колени и пустил слезу: «Прости меня, Люба, если можешь!»
«Нет, – сказала она, – не прощу. Такое не прощают. А главное, я люблю другого человека. Не тебя!»
И он ушёл. И старался больше не попадаться ей на глаза. Потому что понимал, что поступил подло.
Люба Иванова стала Любой Петровой. Она вышла замуж за Сергея Петрова и уехала с ним во Владивосток. Там у них родился мальчик, и они назвали его Игорем. Когда Игорь Петров стал взрослым, он встретил девушку по имени Валерия. Они поженились, а потом у них появились мы: сначала Олег, а через девять лет – я, Артём Петров.
Вот такая история. Жизненная!
Олег увидел, что у бабушки глаза на мокром месте, и решил её отвлечь:
– Как тут не вспомнить Николая Васильевича, – сказал он.
– Какого Николая Васильевича?
– Гоголя Николая Васильевича: «полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит».
Бабушка грустно улыбнулась.
– Может быть, – кивнула она. – Но тут к месту другая мудрость: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Олег вдруг вскочил, да так, что в кресле пружина ойкнула.
– Бабушка, милая! А я вот сейчас представил…
И он осекся.
– Начал – говори, – сказала бабушка.
– Я даже не представил… Я подумал… Вот если бы ты вышла замуж не за нашего будущего дедушку, а за того Сергея…
– Кошмар! – воскликнула баба Люба.
– Да, кошмар, – кивнул Олег, – нас с Тёмкой могло не быть!
– Ах, вот ты о чём! – всплеснула руками баба Люба.
Она хотела продолжить, но тут ей позвонила наша мама. И у них завязался разговор: как дела и что подкупить к ужину.
Тут и Олегу позвонил кто-то из одноклассников.
Сентябрь был необычный – жаркий, как середина лета. И я решил охладиться мороженым.
«Это всё мороженое!»
Под утро у меня поднялась температура. Но сначала приснился сон. Сон был такой. Высокий седой мужчина, от которого пахнет вином, стоит с огромным букетом на пути бабы Любы.
«Убери свой веник!» – грозно говорит она.
«Это же розы, Люба», – виновато отвечает он.
«Розы дари Розе, – артистично восклицает она, – а я Люба!»
«А что же я могу тебе подарить? – почти кричит он. – Лилии? Ландыши? Лаванду? Лютики?»
«Подари мне своё отсутствие в моей жизни!» – бесстрастно отвечает баба Люба.
И седой мужчина растворяется в воздухе, как сказочный джинн.
– Что за разговорчики во сне? – ласково говорит баба Люба, склонившись надо мной. – Ой, Тёма, да у тебя температура! Это всё мороженое!
Сегодня и завтра школа для меня отменяется.
Я ещё не знал, что в эти дни у меня была последняя возможность избежать позора.
Конец операции «Профанация»
Время моего позора – семь часов вечера.
Место моего позора – школьный класс.
Только собрались не первоклассники, а родители. С некоторыми пришли бабушки или дедушки. Было тесно. Между рядами и перед первыми партами поставили дополнительные стулья.
Мама и бабушка тоже были на собрании вместе. Им было любопытно, как меня будут хвалить. Как будут говорить, что я опережаю сверстников и моё место – в пятом, шестом или даже седьмом классе.
Вела собрание Екатерина Анатольевна. Рядом была Ольга Игоревна.
Екатерина Анатольевна рассказывала о каждом первокласснике, кто какой, кому над чем работать, к чему стремиться.
И только про меня – ни слова.
– Может быть, есть какие-то вопросы ко мне или к Ольге Игоревне? – сказала Екатерина Анатольевна.
– Скажите, пожалуйста, а что насчёт Артёма Петрова? – спросила ничего не подозревающая баба Люба.
Мама закивала:
– Да, а что насчёт Артёма Петрова? А то вы как-то про него вообще никак!
Екатерина Анатольевна развела руками.
– Да я не хотела говорить на общем собрании.
– Почему бы и нет? Говорите! – подбодрила её баба Люба.
И мама закивала: почему бы и нет, говорите!
Они обе предвкушали восторженный рассказ о моих знаниях не по возрасту и способностях не по росту.
Екатерина Анатольевна оглянулась на Ольгу Игоревну: говорить или не говорить? Та кивнула: да, можно говорить. И Екатерина Анатольевна снова стала рассказывать про индивидуальное развитие детей. Про то, что все дети развиваются по-разному.
Мама и бабушка победно ей кивали. Они были уверены в том, что сейчас последует рассказ о моём семимильном опережении всех первоклассников всех времён и народов.
Каково же было их удивление, когда они услышали, что Тёма Петров – единственный ребёнок, не готовый к обучению в школе. Поэтому Тёма должен пойти в первый класс на будущий год.
С этого на родительском собрании начались минуты моего позора.
Мама и бабушка побледнели.
Первой пришла в себя бабушка:
– Да вы что! Он же у нас вундеркинд!
Дружный смех, которым участники собрания наградили бурное недоумение моей бабушки, раскатился по всей школе.
Тут одна родительница – мама Жени Дудко – подлила масла в огонь:
– Не знаю, какой он кинд, но гувернантка у него точно вундер! К моему ребёнку прицепилась: «Что ты несёшь? Что ты молотишь?» А он сказал, что сейчас все услышали: не дорос этот мальчик до школы!
– Я не гувернантка, – сказала баба Люба. – Я бабушка!
– Тем более! – не сдавалась мама Жени Дудко.
Бабушка не обратила внимания и продолжала:
– И я скажу так. Грош цена всем вашим методикам, если вы за полторы недели не смогли определить настоящий уровень ребёнка.
– Подождите, – перебила Ольга Игоревна. – Вы даже документы из детского сада не принесли.