– Тише ты, Шурик! Это я могу так шутить. Мне можно, а тебе нельзя.
Шурик не согласился:
– Нет, это мне можно! Это мой папа-тяпа!
Женщина наклонилась и тихо сказала:
– Заткнись, а то вернёмся домой!
Глаза Шурика наполнились слезами. Мне было жаль малыша. И стыдно за его маму. В глубине души я порадовался за нас с Олегом. Никогда в жизни – ни в шутку, ни под горячую руку – родители не говорили никому из нас «заткнись».
Не знаю, как мама с папой выясняли отношения, когда меня на свете не было, но при мне самым ледяным тоном произносились только замечательные слова «Игорь, дорогой» и «Лера, милая». И этот ледяной тон бывал у наших родителей очень редко.
– А ты чего смотришь? – обратилась ко мне женщина.
– Ничего, – ответил я и стал смотреть на дверь подъезда.
Всё стало тусклым, хотя солнце продолжало сиять.
Тем временем женщине кто-то позвонил. Она стала жаловаться на мужа. На то, что он собирался, собирался, но всё равно что-то забыл. И теперь из-за него они опаздывают.
Вдалеке раздался грохот мотоцикла. Вдруг я услышал крик. И сразу же истошно завопила мать Кудряшки.
Я вскочил и увидел столпотворение на тротуаре. Сотрясаемая рыданиями спина матери Шурика. Кровавая ссадина на руке Веры Лазаревой. И полные ужаса глаза Нади.
Мотоциклист не остановился. Он газанул и умчался не оглядываясь.
Я шёл и плакал
Из подъезда пулей вылетела дежурная. Мама Веры и Нади. В мгновение ока она оказалась возле дочерей.
Вслед за ней направился я. Ноги у меня были ватные, руки дрожали, в горле пересохло – так мне было страшно.
Я очень боялся. Боялся увидеть неживым Шурика. Этого малыша, что поздоровался со мной. А потом потянул велик из рук отца. А потом сел на велик. И ответил отцу. И задал вопрос матери. И стал с ней спорить. И обиделся. И наткнулся на угрозу: «Заткнись, а то вернёмся!» Неужели это были последние слова, которые он услышал в своей маленькой жизни?
Я ещё не дошёл, а уже заплакал.
Я шёл и плакал, а Шурик не плакал. Шурик ничего не понял.
Он просто не успел ничего понять. Шурик был живой! Целый и невредимый. Он даже испугаться не успел: ни слёз, ни соплей.
Вера вырвала этого златокудрого ангелочка из седла велосипеда.
Искорёженный велосипед валялся неподалёку.
Шурик из-за плеча рыдающей матери увидел велосипед и сказал:
– Велик! Мой велик!
И только тут горько заплакал.
Татьяна Петровна в сердцах бросила матери Шурика:
– Ругаться умеем, а за ребёнком следить – нет!
И вдруг осеклась, застыла на месте. Что-то своё на неё нахлынуло. Я понял, что это своё как-то связано с Надей.
Мать Шурика ничего не сказала. Не выпуская сына из рук, она двинулась к подъезду. Уже не рыдала, но всхлипывала. Зато безутешно плакал Кудряшка:
– Велик! Мой велик!
Мама Веры и Нади убедилась в том, что девочки в порядке, что рука у Веры хотя и в крови, но цела, перелома нет. Покачала головой, глядя вслед Кудряшкиной маме, и обратилась ко мне:
– Тёма, попроси Любовь Артёмовну посидеть вместо меня часок. Нет, лучше я сама позвоню.
– Звони в полицию, – сказала Вера. – Мотоциклист, тварь, удрал!
– Верочка, может, он испугался?.. – вздохнула Татьяна Петровна.
– Испугался? А мы не испугались? – сказала Надя. – Я номер запомнила, звони!
Сам не свой появился Макс.
– Меня сейчас чуть моцик не сбил. Я в последний момент отскочил.
Белый как мел Макс показал оцарапанные локти.
Такой сюрприз не нужен
Кто мог подумать, что мотоциклистом окажется…
Не буду забегать вперёд. Сначала расскажу, почему обнимались и целовались баба Люба и директор нашей школы Светлана Владимировна.
Я и Екатерина Анатольевна не ошиблись. Знали друг друга Люба и Света, только уж очень давно было это… В школе вместе учились. За одной партой не сидели, лучшими подружками не были, но и не ссорились, уважали друг друга. А заплакали от радости. Потому что вспомнили родную школу, любимых учителей, одноклассников.
Светлана Владимировна дала моей бабушке визитку. На обороте написала домашний телефон. Сказала, что приглашает в гости сегодня. Если не получается, тогда завтра.
– Конечно, я приду, Светочка! – сказала бабушка.
Она и впрямь хотела пойти в гости к своей бывшей однокласснице, которая стала директором школы. А потом перехотела. В тот же день! И не пошла. Почему? Вертела визитку и думала: чья фамилия у Светланы Владимировны? Думала, думала – и решила позвонить и спросить.
– Ой, Любочка! – сказала Светлана Владимировна. – Я хотела сделать тебе сюрприз! Ты встретишься с ещё одним одноклассником!
Баба Люба догадалась.
– Это твой муж Сергей? – упавшим голосом спросила она.
– Да, Люба, а ты не рада? Он ведь за тобой ухаживал, даже на выпускном с тобой танцевал.
– Мне такой сюрприз не нужен, – отрезала бабушка. И уже мягче добавила: – Прости, Света, я не приду. Ни сегодня, ни завтра. А с тобой мне было приятно встретиться.
– Люба, ты что, ревнуешь?! – воскликнула Светлана Владимировна.
Но бабушка завершила разговор. И не отвечала, когда видела, что ей звонит Светлана Владимировна. Она звонила несколько раз. А на другой день уже не звонила. Наверное, о чём-то поговорила с мужем, который когда-то был кавалером юной Любы. Что-то выяснила. А может, и нет. Но всё равно не звонила.
Зато мама позвонила Светлане Владимировне и попросила оставить меня в первом классе, раз я сам хочу.
– Хорошо, пока оставим… – вздохнула Светлана Владимировна. – Но вы подумайте о его судьбе: он же вундеркинд – нельзя ему на месте топтаться…
А я всё думал о судьбе моей любимой бабы Любы. На её примере я убедился в том, что люди не прощают предательства даже спустя сорок лет. А может, и никогда не прощают.
«Откройте, полиция!»
На другой день, ближе к вечеру, баба Люба куда-то засобиралась.
– Далеко, надолго? – спросил Олег.
– Не так далеко, но, может быть, надолго, – ответила она.
Олег смотрел на бабушку: мол, куда всё-таки? Ты же у нас одна, а город большой, стемнеет – вдруг потеряешься…
Бабушка поняла:
– К Светлане пойду.
– К нашему директору? – удивился я. – Ты же не хотела!
– Не хотела. Но сейчас надо. Беда у неё.
Мы с Олегом переглянулись: что-нибудь с этим Сергеем?
Но баба Люба уточнила:
– И для неё, и для мужа её – такой удар… Хочу им помочь!
– Я с тобой! – воскликнул Олег.
А я тут же побежал одеваться.
– Куда? Сидеть дома, не высовываться! – приказала баба Люба. – От вас там толку не будет. Вернусь – всё расскажу. – Перед тем как закрыть входную дверь, добавила: – Может быть.
Мы с Олегом быстро собрались и выскочили за ней.
– Стойте! – закричала дежурившая внизу Татьяна Петровна. – Ребята, я воду в ванной не закрыла. И девочек дома нет. Посидите минутку!
Она втолкнула нас в клетушку-комнатушку с телефоном, пультом консьержа и списками жильцов на широкой доске, играющей роль стола.
Олег сел на стул, я на табуретку.
Вчера бабушка подменяла её, пока она обрабатывала ссадину Веры. А сегодня она села дежурить вместо бабушки, отправившейся к Светлане Владимировне и её мужу, своему стародавнему кавалеру.
– Олег, – сказал я, – эта бабушка попросила нас задержать.
– Я тоже так подумал… – вздохнул он.
– Ты сейчас подумал, а я сразу понял.
– Так выглянул бы из подъезда! Увидел бы, в какую сторону она пошла. А теперь куда бежать?
– Можно найти в сети адрес директора школы. Но ты же не будешь звонить в дверь: «Мы пришли бабушке помогать, вас из беды выручать…»
– Тёма, ты такой умный, мне иногда кажется, что ты старше меня.
– Кажется – так крестись! – засмеялся я.
– А зачем мы побежали за бабушкой, если ты знал, что это ни к чему?
– Когда мы побежали, я ещё не знал, что ни к чему.
– Хоть в этом признался, – проворчал он.
Татьяна Петровна вышла из лифта:
– Ой, ребята, спасибо!
– Не за что, – сказал Олег, продолжая сидеть.
– Вы куда-то спешили? – спросила Татьяна Петровна.
– Мы за бабушкой бежали. Вы нас задержали по её просьбе.
– Это вам бабушка сказала? Вы с ней созвонились?
– Нет, – сказал Олег, – мы сами догадались.
Он посмотрел на меня, и я кивнул: да, сами.
– Ну прямо Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Смешные вы ребята! На пушку взять хотели? Ни о чём меня Любовь Артёмовна не просила.
Мы понурые вышли из клетушки-комнатушки.
– Извините, Татьяна Петровна, а что с Надей? – вдруг спросил Олег.
Она перестала улыбаться. Опустила глаза. Казалось, вот-вот заплачет.
– Простите, пожалуйста, – сказал Олег. – Если вам тяжело…
– Нет, я отвечу. Я думала, вам Любовь Артёмовна рассказала…
Олег покачал головой: бабушка ничего не говорила.
– Надя у нас была такой цветочек… Бегала, прыгала, пела, танцевала. В четыре годика книжки читала. А в прошлом году отец…
Сработал пульт консьержа. Татьяна Петровна сняла трубку:
– Слушаю, вы к кому?
– Откройте, полиция!
«Поэтов много, а в полиции служить некому»
Полиция оказалась в единственном числе. Это был молодой лейтенант. На несколько лет старше Олега. Он показал удостоверение и сказал:
– Мне нужна Татьяна Петровна Лазарева.
– Это я.
– Надо же, как повезло! – улыбнулся лейтенант. Но тут же стёр улыбку и спросил: – Можете подтвердить личность? Паспорт есть?
– Есть, но не здесь. В квартире.
– Раз он в квартире, так и быть: придётся вам за ним сходить!
– Вы стихи пишете? – спросила Татьяна Петровна.
Лейтенант пожал плечами:
– Я рифмую, но редко.
– Редко, но метко! – подбодрила Татьяна Петровна. – Продолжайте, не бросайте, и, может быть, при этом вы станете поэтом.
Он не оценил её умения рифмовать и возразил:
– Поэтов много, а в полиции служить некому.