На восток от оного находится княжество Смоленское, которое по пространству своему обширнее, нежели Псковское. Главный город его есть Смоленск при реке Борисфене. Василий недавно отнял это княжество у короля Польского и у литовцев и присоединил к своим владениям.
С севера и северо-востока Смоленское княжество граничит с Можайским княжеством, имеющим 350 итальянских миль в длину и столько же в ширину. Предшественник Василия Иоанн (Иван III) отнял его силою оружия у Александра, предшественника ныне царствующего короля Польского Сигизмунда.
К северу от Можайского княжества лежит княжество Новгородское, в котором находится знаменитейший и богатейший из всех северных городов — Новгород, отстоящий от Балтийского моря на 202 мили. Он обширностью своей более Рима, зато строения в нем почти все деревянные. В Новгороде встречается столько богатых и великолепных монастырей и столько храмов, изящно и пышно разукрашенных, что для описания одной церкви святого Николая, весьма уважаемого москвитянами, потребуется не менее целого года!»
Заметьте, что столь огромным представлялось иностранцам Российское государство уже в середине XVI в., ничего удивительного, что их весьма беспокоил и раздражал его дальнейший рост.
Иные «правдолюбы» утверждали, что «Россия заглотала куда больше пространства, чем может переварить ее имперский желудок…». В самом деле, в период, когда Московская Русь начала собирание «вокруг себя» разрозненных русских княжеств и до 1914 г. территория России увеличилась в 47 раз, главным образом за счет малонаселенной Сибири. Но за это же время Великобритания «распухла» в 210 раз, Бельгия — в 77 раз, Нидерланды — в 49, Франция — в 23, Испания — в 116 раз, Германия — в 57, и колонии этих государств находились на большом отдалении и даже на других материках!
Традиционные средства передвижения:
1 — долбленая пареная лодка; 2 — шитик-плоскодонка; 3 — волокуша; 4 — розвальни; 5 — возок; 6 — пошевни; 7 — телега-одноколка; 8 — телега-сноповозка; 9 — архангельская телега
И все же, на территории России можно разместить четыре государства, равные площади США, но современные американцы об этом даже и не догадываются, их карты изображают Штаты в таком ракурсе, будто они сами по себе — целый материк. Один шаг остается тамошним географам до выпуска в продажу глобуса США.
Когда-то А.С. Пушкин отметил два наших недостатка, сказав, что мы «ленивы и нелюбопытны», но оказывается, «нелюбопытство» — болезнь многих «самодостаточных» наций, да и обвинения в лености заслуживают далеко не все наши соотечественники. Ведь будь мы «ленивы и нелюбопытны» поголовно, так бы и сидели в черте Московского княжества, не смея носа высунуть за его пределы, меж тем, много славных и ныне, к сожалению, мало кому известных страниц вписали в историю освоения мира русские первопроходцы-путешественники. Каждый из них достоин отдельной монографии, книги, фильма, но все же хочется рассказать о фактах, поистине удивительных, вновь открывающих для нас новые грани и особенности русского характера, или, как принято сейчас говорить, менталитета.
В 1766 г. вышла в свет тоненькая книжечка «Приключения четырех российских матросов к острову Ост-Шпицбергену бурею занесенных». На трех десятках ее страниц правдивый (!) рассказ о людях, оказавшихся на голом каменистом острове за семьдесят седьмой параллелью. Кроме одежды, которая была на них, в их арсенале оказалось «ружье, рожок с порохом на двенадцать зарядов и на столько же пуль, топор, маленький котелок, двенадцать фунтов муки». А ждали их на острове испытания трехмесячной полярной ночью и жгучими морозами. Согласитесь, это круче Робинзона Крузе, который жил на тропическом острове, пищи имел в достатке, многое спас с тонущего корабля, да и вообще был персонажем вымышленным. Лишь одно обстоятельство было в пользу наших. Был у них бесценный опыт зимовок и опыт хождения по студеным морям. Ведь суда русских поморов — кочи да лодьи бороздили полярные моря задолго до арктических экспедиций западных путешественников.
«Приключения четырех матросов…» стали бестселлером своего времени, затмив славу Даниэля Дефо, потому что были не просто забавным чтивом, а раскрывали секреты выживания в экстремальных условиях. А издавались «матросы» и на английском, и на голландском, и на немецком, и на итальянском… А на французском — аж пять тиражей выдержали. Такой вот учебник по ОБЖ (основам безопасности жизнедеятельности) на манер XVIII в.
Издавна строили русские поморы прочные лодьи, приспособленные к плаваниям во льдах. А их грузоподъемность достигала 200 тонн, тогда как каравеллы прославленного Колумба и Магеллана, судна Гудзона и Уиллоби не превышали 120–160 тонн.
В поморской науке мореплавания по Студеному морю для обозначения различных видов льда и описания его движения существовало около ста терминов, которые составили основу современной международной (!) классификации льдов.
Новая Земля и Грумант (русское название острова Шпицберген) уже в середине XVI в. были освоены поморами, а начало этого освоения, возможно, было положено еще в XI или, по крайней мере, в XIV–XV вв.
Так что в 1596 г. Виллем Баренц был на Груманте отнюдь не первым. А на Новой Земле, по свидетельству самого мореплавателя, он видел обломки русских судов, русские могилы и даже становища.
Де Фер, летописец экспедиций Баренца, пишет о плавании 1594 г.: «Добравшись на лодке до берега… наткнулись на следы людей, которые, очевидно, заметив моряков, успели убежать… Там оказалось шесть полных мешков муки, спрятанных в земле, и куча камней у креста, а в расстоянии ружейного выстрела стоял еще другой крест с тремя деревянными домами, выстроенными по северному обычаю».
Да и освоение Сибири, оказывается, началось задолго до похода Ермака. Еще во второй половине XVI в. поморы достигли Карского моря, добрались до Обской и Тазовской губы, а на реке Таз основали легендарный город Мангазею, прозванную «златокипящей», потому что ежегодно вывозили из нее одних соболей до 100 тысяч!
А в 1639 г. Иван Москвин был уже на берегах Охотского моря, в 1644 г. Василий Поярков — в устье Амура, а в 1648 г. Семен Дежнев обогнул восточную оконечность Азии.
Коч с товарами. XVI в.
Наивно полагать, что при освоении таких огромных пространств можно было быстро и ладно обиходить новые земли. Но все же главными заботами переселенцев всегда становились новые дороги, мосты, города-крепости, и потому еще в средние века называли Русь в Европе Гардарикой — страной городов. А любое название новой местности дают люди по какой-то примете, необычной, диковинной. Вот и выходит, что для европейцев средневековья обилие у русских крупных городов, естественно, с развитой, как нынче принято говорить, инфраструктурой, торговлей, было в новинку, но и об этом поговорим в свой черед.
Один иностранный путешественник, в студеный день увидев на улице русского города множество разложенных костров, с хохотом отметил: «Ну и чудаки эти русские. Они, верно, думают, что этими кострами можно отопить… улицу!» И невдомек было чужестранцу, что костры эти не улицу призваны были обогреть, а прохожих, которые в трескучие морозы могли продвигаться по улице, как солдаты на поле боя — короткими перебежками от костра к костру.
Да, русские морозы всегда поражали воображение иностранцев. Но самые дотошные заморские гости видели в них не только смертельную стужу, но и ряд преимуществ для московитов.
Например, в 1553 г. английский мореход Климент Адамс отметил: «Между Ярославлем и Москвою находится много богатых деревень, из коих в Москву привозят такое количество жизненных припасов, что иногда поутру видишь обоз из 700 и 800 телег. Сюда доставляют земные плоды и соленые — припасы, иногда за тысячу миль, чаще на санях, потому что в некоторых местах Московии такой холод, что ничего не сеют, а если и сеют, то жатва (урожай) не созревает; туземные жители торгуют солеными припасами, мехами и кожами. Ведется торг сеном и льном, медом и воском».
А еще раньше, в 1436–1452 гг. побывал в Московии венецианский купец и дипломат Барбаро Иосафат. По его наблюдениям «изобилие хлеба и мяса в этом месте можно представить себе по тому, как продают мясо: его дают не на вес, а просто на глаз, причем не менее четырех фунтов за один маркет. На один дукат получают 70 кур, а один гусь стоит 3 маркета.
Мороз там настолько силен, что замерзает река. Зимой (на лед) свозят свиней, быков и другую скотину в виде ободранных от шкур туш. Твердые, как каменьи, их ставят на ноги, и в таком количестве, что если кто-нибудь пожелал бы купить за один день 200 туш, он вполне мог бы получить их. Если предварительно не положить их в печь, их невозможно разрубить, потому что они тверды, как мрамор.
Фруктов там нет, за исключением кое-каких яблок и волошских и лесных орехов.
Когда там намереваются ехать из одного места в другое, особенно же если предстоит длинный путь, то едут зимним временем, потому что все кругом замерзает и ехать хорошо, если бы только не стужа. И тогда с величайшей легкостью перевозят все, что требуется, на санях. Сани служат там подобно тому, как нам служат повозки, и на местном говоре называются дровни или возы».
Вторит Иосафату английский купец и дипломат Антоний Дженкинсон, посетивший Русь в 1557–1558 гг.: «Если русский имеет хоть какие-нибудь средства, он никогда не выходит из дому пешком, но зимой выезжает на санях, а летом — верхом; в санях он сидит на ковре или на шкуре белого медведя. Сани везет богато убранная лошадь с множеством лисьих и волчьих хвостом вокруг шеи; ею правит мальчик, сидящий на лошади; слуги стоят на запятках…»
По свидетельству иных иностранцев, русская стужа «оказывала» московитам и другие, так сказать «мелкие услуги». Немец Ганс Мориц Айрман отметил: