[927] в решающей мере определялось светской системой ценностных приоритетов, исходя из которых во многом в дворянской сословной культуре конца XVIII – середины XIX века вырабатывалось отношение к «столице» и «провинции» как к особым социокультурным феноменам.
Итак, «структуры повседневности» провинциальной дворянки вдовы Е. Н. Лихачевой определялись следующими ценностными приоритетами: религиозное благочестие (исповедование православия, упование на Бога, на милость и помощь Божию, молитва, достойное проведение праздников, дела милосердия); попечение о детях (воспитание, забота, нравственное назидание, соблюдение их имущественных интересов); разносторонняя экономическая деятельность (организация хозяйства в имении, винокурение, питейные сборы); реализация юридической правоспособности (подача прошений, взятие на себя обязательств, закладывание имений); моральный этос (любовь к ближним, самоотвержение, добросердечие, милосердие, рачительность как следствие знания о нуждающихся); пространственно-культурный кругозор (динамика «провинция – столица», «религиозный – светский»). Послебрачный период мог составлять существенную часть в жизненном цикле дворянок, в значительной мере совпадая с возрастом «старости» и характеризуясь такими чертами, как повышенная предпринимательская активность и деятельный ресурс материнства. Причем материнство в этот период становилось смыслообразующим фактором экономического, культурного и социального аспектов повседневной жизни дворянской женщины.
Разные жизненные примеры свидетельствуют о том, что дворянки не стремились к повторению матримониального опыта, а если и соглашались на это, то руководствовались исключительно собственным выбором, эмоциональной симпатией и сексуальными предпочтениями. Для многих религиозность становилась сублимированной сексуальностью.
ГЛАВА IIIСексуальная социализация и половое воспитание девочек в дворянских семьях во второй половине XIX – начале XX века
Изучение девичества стало динамично развивающимся междисциплинарным направлением западных гендерных исследований в последнее десятилетие. Это обеспечивается появлением специализированного научного журнала (Girlhood Studies, редактор К. Митчел), формированием в Великобритании научной ассоциации по изучению девичества (International Girl Studies Association), проведением междисциплинарных конференций по данной тематике с привлечением широкого круга специалистов (антропологов, историков, культурологов, педагогов, философов, психологов, врачей и др.). Девичество и проблемы сексуальной социализации в России изучаются преимущественно психологами, социологами и отчасти культурологами[928]. В абсолютном большинстве научных публикаций авторы обращаются к современной культуре и психологии девичества, при этом ретроспективы в прошлое в их трудах не делается. Гендеролог А. В. Белова подчеркивала, что изучение девичества в отечественной науке долгое время считалось прерогативой этнографов, в связи с чем данная область знаний не попадала в поле зрения историков. В то же время этнографы, по мнению исследовательницы, не проявляли интереса к культуре дворянства, в связи с чем многие области дворянского девичества остаются не изученными и малорепрезентированными в отечественных историко-антропологических исследованиях[929]. Особняком стоят работы культуролога С. Б. Борисова по антропологии девичества советского времени. Одним из первых он стал изучать практики девичества, в том числе достаточно интимного характера[930]. Он указывал на то, что процесс инкультурации детей в российском социокультурном пространстве изучается в отечественной науке с позиции влияния «институциализированных локусов» (педагогическое воздействие на детей), в то время как «неинституциализированные локусы детско-подростковой коммуникации» остаются малоисследованной областью[931]. Социологи O. Здравомыслова и E. Ярская-Смирнова также подчеркивают слабую изученность девичьей культуры в отечественной науке[932]. Вероятно, этим обусловлен все возрастающий интерес зарубежных ученых к исследованиям девичества в России. К примеру, в 2015 году один из номеров международного журнала Girlhood Studies был посвящен проблемам девичества на постсоветском пространстве[933].
В представленной главе не ставятся задачи всестороннего изучения девичества в дореволюционной России. Основная цель – раскрыть те области культуры девичества, которые позволят репрезентировать процесс сексуальной и материнской социализации подростков. В исследовательском фокусе – проблемы психосексуального развития девочек, особенности формирования их представлений о различных областях семейной, репродуктивной и сексуальной жизни, их восприятие собственной фертильности.
Изучение проблем сексуальной социализации рассматривается в контексте формирования гендерной и материнской идентичности. Изучение этой стороны девичества позволит лучше понимать конструкты идеалов женственности, создаваемые той или иной эпохой, матерей дореволюционной России, их отношение к своим обязанностям, особенности их переживаний, объяснить причины часто возникавших невротических состояний.
Социолог Н. Чодороу полагала, что в основе материнских практик лежит их постоянное воспроизводство. Родительство, по ее мнению, пробуждает ранний опыт отношений женщины с ее собственной матерью: «Материнский опыт женщины и ее ожидания сформированы собственной историей детства, ее прошлым и настоящим, внешними и внутренними отношениями с родительской семьей»[934]. В связи с этим важным становится изучение характера взаимоотношений девочек с матерями, формирования их представлений о деторождении и материнских ролях.
Значительное внимание мы уделяем вопросам полового воспитания девочек и их сексуального просвещения. Согласно психоаналитической концепции, материнство является одним из проявлений женской сексуальности. М. Фуко рассматривал женскую сексуальность не только с позиций репродукции, но и в контексте «семейного пространства» и «жизни детей»[935]. З. Фрейд, изучая характер сексуального развития своих пациентов, подчеркивал особую сложность в раскрытии механизмов женского психосексуального развития. Говоря о женщинах конца XIX – начала XX века, он отмечал, что «любовная жизнь женщины, отчасти вследствие культурных искажений, отчасти вследствие конвенциональной скрытности и неоткровенности женщин, погружена еще в непроницательную тьму»[936].
Сексуальное просвещение и интимные представления девочек из дворянских семей на рубеже веков – непростая область исследования. Во-первых, это вызвано сложностью поиска информации, свидетельствующей о развитии детской сексуальности. Ввиду табуированности половых вопросов многие «информантки» (в данном случае – авторы дневников, воспоминаний) игнорировали темы, затрагивавшие их сексуальное поведение. Возможно, имела место так называемая «инфантильная амнезия», связанная с забыванием половых влечений в возрасте до восьми лет[937]. Не стоит исключать и другую причину – родители регулярно просматривали дневники своих детей, поэтому девочки могли описывать не реальную жизнь, а то, что хотели прочитать родители. Во-вторых, амбивалентность содержащейся информации в женских автодокументальных источниках, их крайний субъективизм, который требует от исследователя особенно осторожной интерпретации (иначе это приводит к двойной субъективности, значительно искажающей реальное положение дел). Так, например, в одних источниках (эгодокументах, принадлежавших как женщинам, так и мужчинам) описывался совершенно невинный, сексуально непросвещенный тип молодых девушек. В других женских дневниках представлена противоположная картина – развитое половое влечение, имеющее разную степень инвертированности, и сексуальная просвещенность авторов. В связи с этим следует рассмотреть два лика детской сексуальности («невинный» и «инвертированный»), отметив при этом факторы, оказавшие определяющее влияние на амбивалентность в сексуальном поведении.
Говоря о половой инверсии, мы стремимся уделить особое внимание исследованию «нормы» и «не нормы» в сексуальном воспитании и поведении девушек. Важным является рассмотрение феномена половой девиации в поведении девочек пубертатного периода. Например, почему просвещенность в вопросах секса считалась признаком половой инвертированности, в то время как «обожательские» отношения между девочками воспринимались естественными? Как в дальнейшем практика «обожания» повлияла на конструирование матримониального поведения?
Сексуальная инфантильность девочек
Пубертатный период характеризуется половым созреванием подростков и формированием психосексуальных качеств, оказывающих существенное влияние на саму личность. Ученые полагают, что, несмотря на существование индивидуальных отличий, у девочек пубертат начинается в возрасте одиннадцати-двенадцати лет, а завершается на границе шестнадцати-семнадцати лет. Специалист в области женской психологии психиатр Карен Хорни выделила четыре основных типа изменений в личности девочек-подростков[938]. К первому она отнесла девочек, у которых в пубертате развивалось крайнее отвращение к эротике. Ко второму – тех, кто был «помешан на мальчиках», девочек, активно вовлекающихся в эротическую сферу. К третьему – эмоционально обособленных подростков, нейтрально относящихся ко всему тому, что с ними происходило. Наконец, к четвертому –