[1073] Половую близость супругов он называет «мерзостью», «низостью», «пороком», «неестественным» актом.
Под впечатлением «Крейцеровой сонаты» смоленский помещик – известный в начале XX века публицист Сергей Федорович Шарапов – увлекся собиранием рассказов знакомых ему мужчин, в которых они описывали поведение жен в первую брачную ночь. Его интерес к этому вопросу подогревал повторный брак с юной смоленской дворянкой Зинаидой Коровко, которая была младше жениха на двадцать лет. В итоге С. Ф. Шарапов стал обладателем «любопытной коллекции» историй, которые позволили ему сделать неутешительные выводы относительно половой морали, различия в воспитании мужчин и женщин. Он был склонен обвинять во всем мужей, не видя корень драмы в низкой половой просвещенности их спутниц. Откровенные рассказы дворян, события которых относились к концу XIX века, являются ярким свидетельством крайне низкой сексуальной культуры как мужчин, так и женщин. С. Ф. Шарапов писал: «Молодая, невинная, чистая девушка может очень горячо любить мужа. И тем не менее ей тяжело даже вообразить себе физическую к нему близость»[1074]. Он цитировал слова одного графа, который рассказывал о том, что его жена в «первую ночь» «в одной рубашке и босиком убежала к матери», при этом она кричала, что молодой муж с ней «что-то отвратительное делает»[1075]. С. Ф. Шарапов сравнивал мужчин с «дикарями», «животными», которые «за эти четверть часа» глумятся над невинными созданиями. Еще пример откровенных признаний из его «коллекции»: «Она была совсем ребенком. Ни о какой страсти не могло быть и помину. Не забуду, как она испугалась и побледнела, когда мы остались вдвоем. Вижу, как она страдает, и говорю ей: „Знаешь, мы должны скорее окончить это, ведь уже это нужно!“ Она говорит: „Как хочешь“. На постели было очень неловко. Я снял ее и положил на ковер около постели. Она стиснула зубы и не шевелилась ни одним мускулом… она почти не могла подняться и повторяла: „Это ужасно“. Я отнес и уложил ее на постель, а сам свернулся калачиком и уснул на диване. Рядом с нею я лечь не мог»[1076]. Эта история демонстрирует, что в первую брачную ночь женщина приносила в жертву собственную волю, интуитивно чувствуя, что ее ждет нечто «мерзкое», она шла на поводу у мужчины, полностью подчиняясь ему. Если и существовал протест молодой жены, то он выражался исключительно в бегстве от происходившего. С. Ф. Шарапов, основываясь на признаниях своих многочисленных друзей, пришел к выводу, что в большинстве семей в начале интимных отношений превалировало насилие над собственными женами. Это дало основание «собирателю» семейных историй окрестить первую брачную ночь «позорным жертвоприношением»: «Мужчина не умеет понять и осмыслить великого таинства, духовная сторона его чужда ему, и вот от таинства остается одна его животная сторона, в которую он и погружается, по праву брака, почти равнозначащему с правом феодальной первой ночи»[1077]. Под впечатлением от прочитанного и услышанного накануне собственной свадьбы он дал обещание молодой жене, что, вступив «в двойную жизнь», она «не будет опозорена». По личным признаниям С. Ф. Шарапова, половое воздержание с момента заключения брака в их семье длилось полгода, до тех пор пока молодая жена сама не дала согласие на интимную близость.
Подобные истории из интимной жизни новобрачных приводили врачи, исследовавшие половую жизнь населения. Они отмечали, что весьма часто после первой брачной ночи половой акт в восприятии добропорядочных жен оставался в качестве «грязного придатка любви»[1078]. А. Форель описывал случай из собственной врачебной практики: «Невеста разговорчива, оживлена и, по-видимому, очень влюблена. Наступает свадьба, а с нею и первый холодный душ для новобрачных. Молодая жена видит в половом акте грубое оскорбление своих чувств; супружеские отношения ей противны… Чтобы избегнуть огласки, обе стороны мирятся со своими разочарованиями и стараются кое-как приспособиться друг к другу. Жена соглашается на половые отношения, а муж примиряется с ее холодностью»[1079]. Очевидно, что гармоничные половые отношения также присутствовали в супружеской жизни. Однако сексуальная непросвещенность, а также убежденность в греховности полового акта препятствовали развитию женской сексуальности и приводили к рефлексивным размышлениям и нервным расстройствам.
Драматизм первой брачной ночи объяснялся и тем, что происходившее воспринималось дворянками, воспитанными в лучших традициях, как покушение на их свободу, честь, достоинство, идеализированные и романтичные представления о сути любовных отношений. Мужья, как правило, мало интересовались тем, что чувствовали молодые жены. Они считали вполне естественным процессом «завоевать» женщину, подчинить ее себе, сломить ее волю. Судя по автодокументалистике, со стороны начитанных мужчин-гуманистов стали появляться те, кто искренне желал посвятить свою невесту во все тайны интимных отношений, получить от нее полное согласие и породить совместное желание физической близости. В личной переписке с будущей женой Зинаидой Сергей Шарапов раскрывал ей суть плотских отношений, рекомендовал прочитать соответствующую художественную или научно-популярную литературу.
Подобный сюжет был обнаружен в личной переписке и на страницах дневников Екатерины Кравченко и Анатолия Половцова. За несколько месяцев до свадьбы жених решился вручить Екатерине книгу, посвященную физиологии брака. Он долго сомневался, стоит ли это делать, о чем писал в дневнике: «Мои колебания, дать ли книгу Катюше… Решил дать, полагая, что ей это может принести пользу, и она многого не знает»[1080]. А. Половцов не указал автора книги, но, судя по названию, можно предположить, что это одна из переводных работ французского врача О. Дебэ. Его произведения с 1872 года регулярно переиздавались в России. Самая популярная из его книг – «Физиология брака», которая и упоминалась Половцовым[1081]. Прочитанная работа произвела огромное впечатление на девушку. Она, ничего не понимая в сути плотских отношений, пришла в ужас от содержания книги. Несколько дней девушка была задумчива, отказывалась от общения с женихом. Она признавалась, что любит его, но не может себе позволить подобной «грязи» в их отношениях. Состояние невесты Половцов характеризовал как период тяжелейших мучений и терзаний. Екатерина с нетерпением ждала свадьбы, но, узнав, что ее ожидает в первую после брака ночь, пришла в растерянность. Этот случай – одно из многочисленных свидетельств сексуальной инфантильности девушек накануне брака, демонстрирующий, как сложно им приходилось смиряться с мыслью о новом телесном опыте. А. Половцов на протяжении недели проводил откровенные беседы с возлюбленной, в результате которых она стала спокойнее относиться к сексуальным отношениям, на смену отвращению и страху пришли интерес и легитимация собственных страстных желаний. «Разъяснили все главное. Радость, что теперь между нами нет ничего, о чем бы нельзя было говорить. Всякие неясности исчезли», – писал А. Половцов[1082].
Актуализация полового вопроса не могла не вызвать интереса со стороны профессионального сообщества. В России к обсуждению проблемы половых отношений между супругами ненавязчиво подключились врачи. Они открыто писали об ужасах первых брачных ночей, вызванных половой непросвещенностью невест и похотливостью мужей. Известный доктор В. Н. Жук убеждал мужей не излишествовать в требовании супружеского долга, аргументируя это неподготовленностью женщин и опасностью для них физиологических и психологических заболеваний, а также расстройством брака. «Молодая жена, ступая к брачному ложу чистой девственницей, не так подготовлена к предстоящему, как ее муж. Во всяком случае она немного боится этих новых для нее отношений… Видя, что муж щадит в ней чувство стыдливости, она начинает его больше уважать, больше привязываться к нему и легче зачнет. В противном случае, так как акт этот часто доставляет лишь ощущение боли, и она не испытывает ни малейшего чувства сладострастия, она начинает питать отвращение к этим сношениям, и, когда муж пристает к ней с непонятным для нее пылом, с назойливостью, она теряет к нему уважение и неохотно отдается. Вследствие этого между ними почти с первых дней брака является холодность, отчуждение, нередко расстраивающее семейное счастье», – предостерегал врач[1083]. Разделявшая феминистские убеждения М. И. Покровская считала, что «подавляющее большинство» девушек испытывают тяжелейшее психическое потрясение и «если не бегут от своих мужей в первую же ночь, то только потому, что им бежать некуда»[1084].
Еще одной областью, в которой девичьи представления были скудны и овеяны мифами, были репродуктивные функции женщины. Представители врачебного сообщества конца XIX века стали все активнее критиковать «ложный порядок», утвердившийся в российских интеллигентных семьях, держать в неведении девушек вплоть до замужества относительно процессов деторождения[1085]. Эти знания отражали особенности психосексуального развития девочек, их полового воспитания, а также специфику трансляции материнского опыта. Единственным источником, позволявшим репрезентировать девичьи знания о матримониальном и сексуальном поведении, были дневники, принадлежавшие юным созданиям. Несмотря на появление в конце XIX века большого количества печатных изданий научно-популярного характера, публиковавших статьи на эти некогда сакральные темы, на страницах женских дневников фиксировались инфантильные представления о репродуктивной функции женского организма и сексуальной жизни.