[1406]. Либеральные феминистки, под определенным влиянием теории неомальтузианцев, полагали, что на смену идей «сознательного материнства» придет репродуктивная свобода женщины. В это же самое время на Западе идеи легализации абортов и распространения контрацепции встречали осуждение со стороны врачебного сообщества. По мнению российских феминисток, женщина из «родильного аппарата», «орудия половых наслаждений мужчин» должна была стать свободным субъектом общественных отношений. Правда, в большинстве своем, они не предлагали форм так называемого разумного ограниченного материнства, считая это делом будущего. М. И. Покровская выражала надежду, что наука укажет возможные способы на пути к расовой гигиене через ограничение деторождения.
Итак, в России в начале XX века сосуществовали две противоборствующие концепции идеалов материнства. С одной стороны, идея о свободном, контролируемом материнстве, возможности женщины, которая является матерью, осваивать иные, кроме материнства, горизонты общественной деятельности. С другой стороны, концепция всепоглощающего материнства, в основе которой – исключительно репродуктивные половые отношения и полнейшая нацеленность женщины на осуществление заложенной природой биологической функции, социальная же составляющая ее деятельности должна была выражаться в воспитании достойных граждан.
Зарождение социалистической концепции материнства
Критично восприняли идею «сознательного материнства» представительницы радикального феминизма. Следует отметить, что концепция материнства в рамках марксистской теории не получила широкой трактовки[1407]. Отмечала этот факт и Н. Л. Пушкарева: «Практически все теоретики марксизма (за исключением деятелей „второго ряда“ и, к тому же, женщин в частности – А. М. Коллонтай) отводили женщинам пассивную роль, рассматривая их в качестве „страдалиц“, которых надо спасать, либо (если речь шла о представительницах „эксплуататорских классов“) – в качестве получательниц неких выгод, которых добились мужчины»[1408]. Фактически единственной создательницей социалистической концепции материнства в дореволюционной России явилась Александра Михайловна Коллонтай. Непосредственное обращение А. М. Коллонтай к материнской теме было продиктовано тем, что социал-демократическая фракция Государственной думы поручила ей разработать законопроект об охране материнства. При этом некоторые зарубежные исследователи склонны считать, что материнская тема была центральной в теоретической и практической деятельности Александры Михайловны[1409].
Значительное влияние на формирование ее взглядов по данному вопросу оказали произведения А. Бебеля «Женщина и социализм» и Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства»[1410]. А. М. Коллонтай отмела популярную теорию «сознательного материнства», которую считала враждебной: «…Материнство – буржуазный идеал, видящий в женщине не человека прежде всего, а по преимуществу самку, приобрело особый ореол прогрессивности»[1411]. Она видела в лозунгах типа «право кормить своего ребенка своей грудью», «право следить за первыми проблесками пробуждения его сознания», «право оберегать его маленькое тельце» средства для манипуляции матерью, будучи убежденной, что редкая женщина не подпишется под этими словами. Коллонтай считала, что материнство лишает женщину свободы, замыкает ее мир «эгоистичным мирком детской» и становится на пути ее социальной активности. «Разве женщина, отдающая всю себя ребенку, может оставаться свободной личностью при теперешних условиях?» – задавала она провокационный вопрос своим читательницам[1412]. Ввиду приверженности социалистической доктрине ее концепция была ориентирована на матерей-пролетарок. Она была убеждена, что теории материнства, предложенные либеральным сообществом, невозможно применить в рабоче-крестьянской среде, называя при этом концепцию «сознательного материнства» «пережитком старины», а идею «свободного материнства» «наивной утопией»[1413].
А. М. Коллонтай не без иронии характеризовала буржуазную мать, которая имеет возможность трепетно относиться к собственной беременности, родам и детям. Им она противопоставляла измученную женщину-работницу, для которой деторождение становилось непомерной ношей. Основываясь на медицинской и производственной статистике, она доказывала, что бесчеловечный фабричный труд превращает материнство в «тяжелый крест»[1414]. В то же время А. М. Коллонтай полностью не отрицала важности материнских ролей в жизни женщины, считая их естественными. Она была убеждена, что государство обязано оказывать значительную социальную поддержку матерям, так как, согласно марксистской теории, домашнее хозяйство должно превратиться в отрасль общественного производства. Таким образом, в представлении Коллонтай материнство являлось важнейшим социальным институтом («осязаемая социальная ценность»), а проблема материнства состояла в существовании системы государственной поддержки женщин и детей. Она была убеждена, что сама по себе данная проблема порождена капиталистической экономикой. В суровых условиях капитализма женщина вынуждена работать ради пропитания; традиционные семейные ценности постепенно утрачивают свою ценность, вследствие чего растет число одиноких матерей, стирается грань между «законобрачной и внебрачной матерями»[1415]. Кроме того, А. М. Коллонтай полагала, что социальные катаклизмы (революции, войны) превратили материнство в особо острую проблему: «Безумное истребление человеческих жизней превращает акт деторождения из акта частно-семейного в акт социальной важности. Под грохот пушек на фоне мирового пожара проблема материнства встает во весь свой гигантский рост»[1416].
Коллонтай считала противоречие между материнством и профессиональным трудом главнейшим вопросом современности. Она видела два выхода из сложившегося конфликта: «1) вернуть женщину в дом, запретив ей какое бы то ни было участие в народно-хозяйственной жизни» и «2) добиться проведения таких социальных мероприятий… которые дали бы возможность женщине, не бросая своих профессиональных обязанностей, не лишаясь своей экономической самостоятельности… выполнить свое естественное назначение»[1417].
Автор проекта предложила один из способов (некоторые исследователи считают, что это было сделано впервые[1418], однако и среди либеральных феминисток существовали подобные рассуждения) примирить материнство с профессиональным трудом женщины, что позволило бы им успешно совмещать социальные статусы матери, жены, работницы. По мнению Коллонтай, необходимо произвести «революцию быта» российских женщин, а также трансформацию брачно-семейных отношений. Она была убеждена, что панацеей для женщины должны явиться государственные формы поддержки, о которых она писала еще до революции. В частности, среди ее предложений значились: повсеместное введение на предприятиях социального страхования беременных, ограничение тяжести и времени их труда, обеспечение права на бесплатную врачебную консультативную помощь, а также возможность бесплатно рожать в условиях стационара. Она считала, что после родов мать некоторое время должна оставаться рядом с ребенком, кормя его грудью и заботясь о его здоровье, то есть сохранять естественную связь между собой и ребенком. Однако, как только этот период заканчивался, женщина, по мнению Коллонтай, могла быть свободной от материнских ролей и продолжить свою общественную деятельность так же, как это делают мужчины-отцы. «Как только период кормления прошел, для развития ребенка совершенно безразлично, ухаживает ли за ним мать или кто другой», – писала А. М. Коллонтай[1419]. Она не только в теории, но и на практике доказывала приверженность собственной идее. Когда ее сыну исполнилось четыре года, Коллонтай оставила собственную семью (сына и мужа) и уехала за границу, увлекаясь социалистическими идеями. Таким образом, концепция Коллонтай опиралась на распространение широких форм государственной поддержки материнства и своеобразное ограничение самой женщиной собственного материнского инстинкта во имя социальной свободы. При этом государство брало на себя функции, ранее принадлежавшие исключительно мужчинам (отцам, мужьям, братьям), – поддерживать и обеспечивать представительниц слабого пола, особенно тех из них, кто находился в положении. Материнство в концепции Коллонтай становилось формой общественного производства, за которую она должна была получать не только поддержку, но и «вознаграждение» со стороны государства. В теории А. М. Коллонтай фактически была изложена этакратическая модель гендерного порядка, которая была положена в основу советской гендерной политики, а также ее взгляд на «новую женщину»[1420]. Вовлечение женщин в сферу материального производства, превращение их в активных представительниц класса пролетариата требовало изменений в семейной организации. При формирующейся модели этакратического гендерного порядка государство брало на себя значительные функции по содержанию детей (социальные пособия на рождение ребенка, декретные отпуска) и уходу за ними (ранние ясли, бесплатные детские сады).
Взгляды сторонников марксистской теории относительно материнства были тесно связаны с идеей «освобождения женщины» от тягот брачных уз, от необходимости во всем подчиняться, а следовательно, и зависеть от мужа, от зова природы (беременности и вынашивания плода), от неразрывной связи с детьми. А. Исаев считал несправедливым тот факт, что до сих пор женщине вменяют в обязанность исключительно «быть беременной, родить и кормить грудью»