Среди крестьянок были распространены механические способы избавления от беременности. Врачи, изучавшие случаи плодоизгнаний в медицинской и судебной практике, указывали, что этот тип абортирования встречался в 1,7 раза чаще[1468]. Механические практики плодоизгнания применялись и среди горожанок. Об их присутствии свидетельствовали как земские, так и городские врачи, к которым обращались женщины, нуждавшиеся в помощи. Кроме того, случаи механического плодоизгнания фиксировали врачи, проводившие судебно-медицинскую экспертизу и устанавливавшие причину смерти женщин при вскрытии.
Для того чтобы «вытравить», «выжить», «выкинуть» плод, женщины туго перетягивали живот полотенцами, тряпками, холстами, веревками, поперечниками от конской сбруи. Совершались различные механические действия, призванные умерщвить плод. Зачастую «давили нутро», «мяли» живот, помещали на него тяжелые предметы, ударяли себя кулаками, различными предметами, «упирались» на тупой конец кола и пр. Женщины прыгали с высоты – крыши домов, сеновала, чердака, лестницы[1469].
Распространенным средством абортирования было введение в полость матки различных предметов (таковыми могли быть шпильки, спицы, веретено, перья, палочки), основное назначение которых – проколоть плодный пузырь и вызвать самопроизвольный выход плода[1470]. Практиковалось также введение в полость матки специальных жидкостей, среди которых наибольшее распространение имели растворы спорыньи, пороха, ртути, глауберовой соли, буры[1471]. Доказательства произведенных манипуляций находили врачи в том случае, если женщины умирали. Результаты судебно-медицинской экспертизы, как правило, показывали содержание «во внутренностях» фосфора, спорыньи, шафрана.
Народная медицина приходила на помощь женщине как при неспособности забеременеть, так и для избавления ее от нежелательной беременности. Использовались различные химические соединения и средства, действие которых было опасно не только для плода, но и для жизни матери, ввиду высокого содержания ядов. Женщины замешивали в воде и пили различные вещества, чаще доступные в хозяйстве; в ранние века – отвар луковых перьев, настой корицы в вине, белену, чернобыл, настой можжевельника на водке[1472]; в XIX веке в ход шли порох, селитра[1473], керосин, ртуть, мышьяк, фосфорные спички, толченый сургуч, сера. Употребляли крепкие спиртные напитки, толченое стекло (разводили в молоке, стараясь вызвать желудочное кровотечение, a с ним и выкидыш), песок, получаемый от точения железных и стальных инструментов[1474]. Подробности использования всех этих «народных» методов абортирования были собраны в середине XIX века информаторами Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева и прокомментированы врачами и юристами.
В народной медицине для «вытравления плода» использовались растения, произраставшие в природно-климатической зоне проживания населения (табл. 2). Среди врачей они носили наименование «плодогонные» травы[1475]. Сведения об употреблении этих растений становились известны исследователям крестьянского быта, а также врачам, проявлявшим интерес к народной медицине.
Для «вытравления» плода в народной медицине применяли средства, которые также имели особое символическое значение. В широком распространении для прерывания беременности среди женщин Центральной России была спорынья (род грибов), которую в простонародье нередко называли «черные рожки». Впервые врачи обратили внимание на частое использование спорыньи среди женщин Малороссии с целью плодоизгнания в конце XVIII века[1476]. Само название носило эвфеминистический характер. В дословном переводе обозначая «плодородие», «изобилие», спорынья уничтожала зерновые культуры, прежде всего рожь, фактически выступая паразитом. Крестьянки делали настои из спорыньи, выпивая стакан натощак. В ряде регионов Центральной России для этой цели использовался чистотел[1477]. В народной медицине чистотел часто употреблялся для борьбы с бородавками, в связи с этим другое (народное) название этого растения – «бородавочник». Можно предположить, что его способности уничтожить инородное образование на теле (бородавку) приписывали особую силу в ликвидации нежелательной беременности (плода). Применялся также папоротник, который, очевидно, выступал символом бесплодия, так как он не цветет и не приносит плодов. Частое употребление чистотела в различных регионах России в качестве средства для производства выкидыша привело к тому, что среди крестьян он получил второе название – «б-дская трава»[1478].
Таблица 2. Средства абортирования и контрацепции в различных регионах и среди отдельных народов Российской империи
Источник: Линденберг В. Детоубийство и плодоизгнание в Витебской губернии. Юрьев: Тип. Маттисена, 1910. С. 69–70; Жук В. Легенды и поверья русской народной медицины // Акушерка. 1902. № 7–8. С. 101–113; Демич В. Ф. Очерки русской народной медицины // Врач. 1889. № 7–10; Игнатовский А. С. Судебная медицина. Юрьев, 1910; Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева. Т. 1. Костромская и Тверская губернии. СПб.: Деловая полиграфия, 2004. С. 357; Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева. Т. 3. Калужская губерния. СПб.: Деловая полиграфия, 2005. С. 331; Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева. Т. 5. Вологодская губерния. СПб.: Деловая полиграфия, 2008. С. 219; Добронравов В. А. Отчет лечебницы доктора медицины и акушера В. А. Добронравова. Киев: Унив. тип., 1886. С. 51; Афиногенов А. О. Жизнь женского населения Рязанского уезда в период детородной деятельности женщины…: Дис. … д-ра мед. наук. СПб.: Тип. штаба отдельного корпуса жандармов, 1903. С. 57.
С развитием государственных институтов, обществ буржуазного типа, урбанизации, по мнению М. Фуко, усиливался властный контроль над телом человека[1479]. В России этот процесс был обусловлен не столько развитием капиталистических отношений, сколько проявлением с XVII века абсолютистских тенденций, имперской политикой, основанной на завоевании и присоединении новых территорий. Деторождение становилось сферой государственных интересов, так как его рост положительно сказывался на демографии и означал увеличение числа налогоплательщиков и потенциальных рекрутов. Государство стало осуществлять контроль над репродуктивным поведением населения (в 1649 году Соборное уложение вводило смертную казнь за прерывание беременности), рассматривая потенциального ребенка с позиции собственных демографических интересов. Основным аргументом М. В. Ломоносова в пользу борьбы с «плодоизганием» был рост населения, который, по мнению ученого, должен привести к «величию, могуществу и богатству государства»[1480]. Он призывал государство заботиться о «плодородии родящих», что положительно скажется на благосостоянии страны.
Формировалась новая модель контроля рождаемости, основанная на правовых нормах. Социальный контроль за репродуктивным поведением женщины переходил от церкви к государству. «Исторически наказуемость аборта выросла на религиозной почве», полагали дореволюционные правоведы[1481]. В XIX веке «плодоизгнание» стало квалифицироваться в качестве преступления против личности. Впервые в 1845 году в «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» появились подробное определение того, кого привлекать к ответственности, а также меры смягчения и ужесточения наказания[1482]. Деторождение было отнесено к женской обязанности, которую в какой-то мере рассматривали как вариант ее «воинской повинности»[1483]. С ростом числа «преступных выкидышей» в начале XX века врачи напрямую увязывали деторождение с проблемой комплектования армии: «Тревога по поводу нарастающей частоты преступного выкидыша особенно обострилась за последнее время между прочим и потому, что на уменьшение деторождения стали смотреть, как на обстоятельство, обусловливающее ослабление военной мощи государства»[1484]. Некоторая либерализация закона была предусмотрена редакцией Уложения от 1903 года. В статьях отменялось наказание в виде ссылки в Сибирь на поселение или каторжные работы.
Однако новая модель контроля репродуктивного поведения населения оказывалась малоэффективной, что подтверждает анализ судебных статистических материалов, а также изучение юридического дискурса. Несмотря на суровость правовых норм (женщина, уличенная в совершении «плодоизгнания», лишалась всех званий и состояний и ссылалась в Сибирь на поселение или получала тюремный срок до шести лет, к уголовной ответственности привлекались лица, совершавшие абортирование), неопределенность статей закона, сложность их квалификации давали широкие возможности избежать наказания. Реальные сроки по обвинению в «плодоизгнании» получало ничтожное число женщин. Аборт мог быть представлен в виде выкидыша, мертворождения, несчастного случая, последствий «самопомощи», что избавляло их от наказания[1485]