– А ты на чем будешь выезжать? На велосипеде? – не удержалась она от насмешки.
– Я уже беру уроки, скоро приобрету конягу и для себя, а нет, так напрокат возьму, – невозмутимо парировал он. – А ты подаришь Лорочке костюм для верховой езды, договорились?
Вся эта затея Свете не нравилась. Ей совсем не улыбалось выйти из дома и вляпаться в лошадиную кучу, но с этой парочкой – мужем и дочерью – спорить бесполезно. Впрочем, она давно зареклась спорить.
Двадцатого апреля Лорочка получила своего пони. Конек по имени Бим казался игрушечным, как раз по росту пятилетнему ребенку, с мохнатой светло-коричневой шерстью и длинным черным хвостом.
Поначалу лошадку водил за поводок тренер, а Юра шагал рядом, страхуя дочь, затем поводок сменили на длинный корд, а спустя месяц девочка уже самостоятельно разъезжала верхом по дорожкам сада. Светино беспокойство, что Лорочка может упасть, постепенно сходило на нет.
В тот теплый весенний вечер Лора каталась дольше, чем обычно. Юрий дал денег водителю трейлера, чтобы обождал лишний час. Света, расположившаяся в плетеном кресле на балконе, периодически видела дочку, трусящую вокруг дома на своем пони.
– Мама, ты смотришь? Я уже хорошо держусь в седле! – кричала Лора.
– Смотрю-смотрю, мое солнышко! – отзывалась она, любуясь маленькой наездницей.
С набережной доносился привычный шум городской трассы, который смолкнет только глубокой ночью. А со стороны парка, где обычно бывало тихо, сегодня слышались крики пьяных компаний, свист и рев. Нетрезвые голоса скандировали: «„Зенит" – чемпион! „Зенит" – чемпион!»
«На Кировском стадионе играли, – догадалась Света. – Значит, опять полночи чокнутые фанаты будут шататься по острову. И чего их сюда тянет? Шли бы себе на метро и разъезжались по домам спокойно. Нет, им погулять охота! Выиграли наши, что ли? Вон как орут…»
Шумная компания приблизилась к самым стенам ограды. Света видела, как Юра во дворе приказал что-то охраннику, и тот направился к воротам.
Совсем рядом раздался резкий хлопок, и Света вздрогнула. Бледное небо прочертили две красные ракеты. Она провожала их глазами, когда дикий вопль мужа заставил ее обернуться туда, где только что скакала на пони дочка.
Лошадка неслась к воротам без седока, а Лорочка лежала среди камней альпийской горки, неестественно вывернув головку в синем кепи.
Огромный дом Шереметьевых встретил Маню гнетущей тишиной. Боясь нарушить ее, она торопливо пересекла холл и уже взялась за перила лестницы, когда ее окликнули из дверей столовой:
– Маня, ты же была в больнице?..
– Я сбежала, тетя Оля, – обернулась Маня. – Как Света?
– Ужасно. Не ходи пока наверх, мне надо все рассказать тебе и решить, что делать.
Кивком позвав Маню за собой, Ольга Петровна вернулась в комнату, присела к столу, достала из кармана таблетки, выпила одну и утерла слезы.
– Сердце ноет, сил нет! Как подумаю, что не увижу больше нашего ангелочка…
– У меня у самой сердце разрывается, – горестно покачала головой Маня, – а каково сейчас Светочке…
Ольга Петровна тяжело вздохнула.
– Я думаю, Света выдержит. Погорюет-погорюет и будет жить дальше, а вот Юра… Мне кажется, он с ума сошел. Ох, Манечка, ты бы знала, что здесь творилось… Я-то сама только утром приехала, после Светиного звонка, и о том, как это случилось, от домработницы узнала.
– Расскажите, тетя Оля, я ведь не знаю подробностей.
– Даша, как крики услышала, в окно выглянула… а Лорочка лежит на этой их каменной клумбе, и Юра со Светой возле нее… Юра-то во дворе был, а Света из дома выбежала… Там в парке, за оградой, не то петарда, не то ракета взорвалась, и лошадь со страху скакнула на ограду, что возле клумб, а перепрыгнуть не смогла… Милицию и «скорую» охранник вызвал, они приехали, посмотрели, что девочка мертвая, и собрались ее увозить, а Юра не дал…
– Как не дал?..
– Не дал! Лорочка до сих пор в доме, у него в комнате.
Прикрыв ладошкой рот, Маня с испугом смотрела на Ольгу Петровну.
– Даша говорит, Света сидела полночи, как каменная, а под утро очнулась, пошла к мужу и стала обвинять, что это он угробил дочку, что если б не баловал, не выполнял все ее капризы – Лорочка была бы жива. А он ее гонит: уйди, мол, отсюда, не кричи при ребенке… А Лорочка на его кровати, и он ее одеяльцем укрыл, как живую… Света сказала, что нельзя ей здесь лежать, надо вызвать машину, везти в морг. А он как налетел на нее!.. Кричит: «Не отдам!» …Света все равно позвонила, и машина приехала. А Юра приказал охране никого не впускать, заперся в комнате, и девочка наша с ним… Тут Света мне и позвонила, я же не знала ничего… Она бесится, плачет, кричит: «Юра не отдает ребенка!» А я не понимаю ничего. Вначале подумала, может, поругались и не могут поделить Лорочку. А она как сказала, что надо в морг везти, я…
Судорожно всхлипнув, Ольга Петровна разрыдалась и долго не могла остановиться. Потрясенная ее рассказом Маня даже не пыталась ее успокоить, она сама плакала.
Вздохнув и утерев лицо, Светина мама продолжила:
– Взяла я такси, и сюда. А тут такое творится!.. Света с Юрой через дверь орут друг на друга, и такими словами поливают, такие обвинения… Знаешь, Манечка, я и не думала, что у них так все плохо. Светка-то моя не сахар, я знаю… Но Юра? Он ведь всегда такой невозмутимый, такой выдержанный. Она ему кричит, что он убийца и отнял у нее ребенка, а он ей в ответ: «Тебе никогда не нужны были дети, ты их не любишь, ты бессердечная дрянь и сука…» Господи, каких я только слов не наслушалась!.. И она его матом кроет в ответ. А в комнате девочка мертвенькая лежит… Света требует, чтобы он ее отдал, угрожает, что милицию вызовет и дверь взломают. А Юра: прикажу, говорит, охране, и тебя скрутят, чтобы не вопила под дверью, не будила дочку… Так и сказал: «не будила».
– Он сошел с ума, – в ужасе прошептала Маня.
Ольга Петровна покивала.
– Мне тоже так кажется. Он ведь очень любил Лорочку, в жизни не видела такого отца.
– Да, он жил для нее.
– Так что делать-то, Манечка? Ведь надо к похоронам готовиться, а он не пускает никого. Сейчас вроде затихли, а только перед твоим приездом такой крик стоял наверху…
– Я пойду туда, – поднялась Маня с места.
Света, бледная до синевы, сидела на полу, приткнувшись у стены, и беззвучно плакала. Завидев подругу, скривилась, зарыдала громче, проговорила сквозь всхлипы: «Он не отдает…» И вдруг вскочила, яростно заколотила в дверь.
– Сволочь! Отдай моего ребенка! Открой сейчас же!
– Заткнись, сука! – донеслось из комнаты.
Маня кинулась к Свете, обняла ее, прижала к груди:
– Тихо, тихо, что вы! Нельзя так при… Ох, Светочка, горе-то какое…
– Он не отдает… А надо хоронить, надо все подготовить… Я не знаю, что делать! Маня, помоги…
Она била кулаком в дверь, опять прижималась к Мане и все рыдала, все бормотала, что Юра отобрал у нее ребенка, отобрал навсегда, и теперь у нее нет дочери, а она так любила свою девочку, никто не понимает, как она ее любила…
– Я понимаю, Светочка, но ведь и Юра…
– Он?! Да он сам убил ее! Я говорила: зачем эта лошадь? А он, видите ли, считал, что верховая езда – это спорт для элиты! Ему покрасоваться хотелось, что его дочь не теннисом или плаванием занимается, а верховой ездой! Из-за него у меня теперь нет дочери… Отдай ребенка, гад! – снова крикнула она в сторону двери.
– Светочка, ты пойди к себе. Я поговорю с ним.
Будто ничего не соображая, Света сделала несколько шагов. Маня постучалась:
– Юра, откройте, пожалуйста.
– Маша, это ты? Пока она здесь, я не открою.
– Она уже ушла.
Щелкнул замок, и в одно короткое мгновение Света успела увидеть Лорочку, лежащую посередине большой кровати, будто спокойно спящую. Она рванулась было к ней, но муж уже захлопнул дверь.
Маня вышла через полчаса и тихо сказала:
– Сейчас вызовем машину, Светочка. Я помогу тебе подготовить все к похоронам.
Ольга Петровна умерла во сне через десять дней после гибели внучки.
Света стояла возле гроба, к ней подходили какие-то люди: мамины подруги, бывшие сослуживцы, дальние родственники. Она никого не узнавала и ничего не могла ответить, у нее не было ни сил, ни слов, только мысль, что вся ее жизнь теперь будет протекать между двумя кладбищами: Серафимовским, где похоронена Лора, и Южным, где лежат родители.
Так и было некоторое время. До сороковин она каждый день ездила к дочке. Маня всегда сопровождала ее.
Света гнала подругу:
– Что ты таскаешься за мной? Оставь меня в покое!
– Нет, Светочка, я тоже буду ездить. Вдруг тебе станет плохо? Если мешаю, я в сторонке постою.
Однажды корвалол и маленькая бутылочка с водой, которую Маня всегда носила в сумке, пригодились. Она едва успела подскочить и подхватить Свету – у той уже посинели губы, и она стала заваливаться набок со скамейки.
Ни разу со дня похорон они не встретили на кладбище Юру, хотя определенно он бывал там, потому что каждый день свежих цветов на могиле оказывалось больше, чем Света принесла накануне.
Постепенно острая боль утраты сменилась тихой грустью и смирением. Светлана стала реже ездить на могилу дочери. Но дни ее теперь были пустыми и тревожными. Она не понимала, откуда эта тревога – ведь с ней уже случилось все самое страшное, что может произойти в жизни: она потеряла любимую дочку и маму. Но тревога поселилась в сердце, оно будто трепетало в ожидании еще большей беды.
В страхе потерять второго ребенка Света каждый день звонила в Англию, ей надо было увериться, что Олег жив и здоров. Но и после разговора с сыном она не успокаивалась.
Она замечала, что реже думает о своей потере, а беспокойство все не отпускало. Порой сердце сжималось, словно от давнего кошмара, после которого она просыпалась в холодном поту. Когда-то Юрий умел успокоить ее, разогнать страхи своими ласковыми насмешками, и ужас кошмара отступал, сердце начинало биться ровно и спокойно.