Для крепко любящих двоих,
И эликсир для долголетья,
И чувств негаснущих диптих.
Любовь, любовь… 3
Любовь, любовь – пожар и наводненье,
Амура шаловливого стрела,
В тиши ночной вдвоём уединенье,
Осколки разноцветного стекла…
Она – к привычкам долгая притирка,
Умение владеть самим собой,
Не только на ребёнке общем бирка,
Но дружный против обстоятельств бой.
Осень, осень…
Осень, осень, дивный мир:
Половодье рек болотных,
Лес янтарный, свод – сапфир,
Редкость туч свинцово-плотных!
Желтизна пожухлых трав,
Солнца луч в росе горящий,
Виден ветра вольный нрав —
Шаловлив, как муж гулящий.
Флегматичная луна —
Бледноликий клон Светила,
Ночь, прекрасная для сна,
В тишине – поэта сила…
Стихи, стихи…
Стихи, стихи – души отрада,
Замена скуке и тоске,
В них гордость, радость и бравада,
Они – полёт, «петля», пике!
Стихи – без узелков плетенье
Из ярких строчек полотна,
Души возвышенной цветенье
И бесконечная весна.
Тоска, тоска…
Тоска, тоска – исчадие бессилья,
Царица злая утомлённых душ!
И зелена, как кожа крокодилья,
И напрягает, как оглоблю гуж.
Туман, туман…
Туман, туман! Ты – грусть поэта,
Для дум глубоких целина,
Ты скрыл от солнечного света
Всех тех, кому краса дана!
Туманы, туманы…
Туманы, туманы, загадка природы —
Вас часто встречал на дорогах страны!
На стопы наматывал месяцы-годы,
И только мозоли в тумане видны!
Туманы, туманы – защитники света,
Родители чистой хрустальной росы!
Вы частая тема любого поэта,
Пейзаж невозможен без вашей красы!
Шуточное отделение № 1. Ах, эти музы…
А старушка молода!
Ужель пришёл тот страшный миг,
Когда старушкою заброшен?
Пал духом сгорбленный старик,
Забытый всеми, неухожен.
А «половина», как змея,
На молодых ведёт охоту,
Поёт прекрасней соловья,
Свела с ума красавцев роту!
Ах, эти музы…
В блузке белой, юбке узкой,
На высоких каблуках,
С пудрой бледною французской
На пылающих щеках.
Грива, собранная в кичку,
Очи – чистый хризолит,
Держит нежно косметичку
И с кокетством говорит:
«Ты – прекрасное мгновенье
На десятки долгих лет!
Я – любовь и вдохновенье!
Для меня живи, поэт!
Я – «Онегин…» твой и «Белкин»,
«Медный всадник» и «Анчар»!
Ты – китайские тарелки,
Кошелёк и кулинар!
Встречи частые, фуршеты
На меня оставь, Катулл!
Сам пиши стихи, памфлеты,
А Пегасом будет стул.
Не теряй минуты даром,
Феб безделья не простит,
Не гонись за гонораром —
Бедным должен быть пиит!..»
Громко звякнули тимпаны —
Был будильник, как кимвал.
«Где любимые тюльпаны?
Всё на свете ты проспал!
Ты свихнулся с Интернетом,
Третий год живёшь без сна!
Так не стать тебе поэтом!» —
Молвит строгая жена.
Бег по кругу
Белка бегала быстро по кругу,
Оставляя весь мир позади:
И сестру, и бельчат, и подругу…
Видит спины теперь впереди!
Обогнали легко, обогнали,
Убежали все снова вперёд!
Как легко нам жилось, если б знали
Что дорога по кругу идёт!
Беседы с богами. Недоумение Геракла
Ты помнишь, братец Аполлон,
За что я сослан в Киферон?
Кому нужна теперь кифара
Без поэтического дара?
Кто помнит кифареда Лина,
Что вызвал взрыв адреналина?
Но помнит мир меня, бойца,
А музам предпочтёт Тельца!
Бутерброды из хорея
Гордостью своей намазал шею,
Горло благородством промочил,
Принял бег трусцой за панацею
И стихов корзину настрочил.
Пользу нахожу в макулатуре,
Мысли вырубая из «руды»,
И стихи плету при терренкуре,
Посещая парки и сады.
Режу я потом на бутерброды
Амфибрахий сложный и хорей —
Что не сотворишь во дни свободы
По рецептам древних дикарей?
Отбелю полотна строчек в «Лоске»,
Высушу потом, как сухари,
Пусть Читателю выносят мозги
Лучшие «товары» дьюти-фри!
Великому сатирику
Когда б не Пушкин с яркими трудами
И гениальный Боря Пастернак,
Читатели стояли б к Вам рядами,
Блистал бы Вашим профилем дензнак!
Не знала прежде русская сатира
Таких талантов благостных, как Вы!
И только многолюдная Стихира
Не видит Вашей светлой головы.
Никто из пародистов не сравнится
Остротами и ядом эпиграмм,
Вы, превзойдя умом Клаузевица,
Готовы избивать прекрасных дам!
Талантом Вы затмили Иванова,
В тени у Вас теперь Козьма Прутков,
Не ожидал крещёный мир иного,
Юпитер Вы средь пишущих «быков»!
Где вы?
Где зима с победным флагом,
Где морозы и метель?
Знать, идут неспешным шагом,
Чтобы выветрился хмель?
Нагулялись в дни веселья,
Отмечая Рождество,
И забыли нас с похмелья —
Пьёт безбожно естество!
Жечь тёщу без глагола!
Грусть в душе, в глазах усталость,
След мозолей на руках,
На груди от жизни впалость,
Рябь страданий на щеках.
На спине отрог хибинский,
Ниже – признак доходяг,
Ноги, как тростник кубинский,
И лохматый словно як.
Жертва, мученик стихии,
Почему ещё жива?
Ты – носитель дистрофии,
Гнёшься в поле, как трава!
От тебя в испуге черти,
В сильном страхе главный бес,
Ты – гроза для чёрной смерти
И страшило для небес.
Загулял наш Дед Мороз
Загулял наш Дед Мороз,
Видно, не на шутку,
Или к вдовушке прирос —
Дождь вторые сутки!
Подалась метель в бега,
Белизна насмарку,
Тают пышные снега —
Дёготь дан к подарку!
Льдом становится тропа,
Озером – газоны,
Эта зимушка глупа —
Спутала сезоны.
Зацветёт вот-вот сирень,
Пустит в рост побеги.
Треснул на реке «кремень»
И повис на бреге.
Наслаждается вдова —
Дед Мороз – мужчина!
Вместо секса лишь слова,
Старый дурачина!
Поспеши, дедок, во двор,
Поморозь природу,
И не слушай бабий вздор,
Выходи к народу!
Идея прелюбодея
Пыльный май. Знамёна. Солнце.
Зелень юного «ковра».
В сердце пламень каталонца.
Кровь – безумная Кура.
Взгляд на юных – соколиный,
В грёзах – страсть молодняка,
Речь для них – рассказ былинный,
А напор, как с гор река.
Шведский стол для нас. Восторги.
Винный бар, коньяк «Мартель»,
Десять суток в Гётеборге,
Шопинг, яхта и отель…
Поцелуи, сантименты,
Возвращение домой,
Там – дитя и алименты,
На суде: «Сынок не мой!»
Жизнь весёлая под горку,
Труд на благо всех людей,
Мысли чёрные под «корку» —
Вот такой прелюбодей!
Как эмаль от зубов…
Отскочила любовь, как эмаль от зубов,
Не сверкаю отныне клыками,
Аромат улетел позолотой дубов,
Как «Славянку» отбив каблуками.
Словно бритвою сбрил я всю память о ней —
Отрастут чувства вновь несомненно,
Подожду терпеливо один сорок дней
И влюблюсь я в красотку мгновенно!
Кто царит?
Мужчина – царь под каблуком,
Она – Верховная царица!
Боится льва зверьё кругом,
Но только не простая львица.
Кухонная поэтесса
Кухня пылала картофельным паром,
Стеклокерамике скоро хана —
Оду читала с восторженным жаром
Мне поэтесса, любовь и жена.
Был я голодным, как пёс на охоте,
Рифмой зато неоправданно сыт,
Отдан женою подруги заботе —
Там и любовь с вдохновеньем, и быт!
Криминальный апрель
Язвами вскрылись поля и газоны,
Мутная плазма течёт по «щекам»,
В стаи сбиваются громко вороны,
Предпочитая погост гнойникам.
Чистое платье зимы белоснежной
Рвёт на клочки бесшабашный апрель,
Смерть её стала, как рок, неизбежной —
Выстроил месяц высокую рель.
Туч вороватых остались поддёвки,
Табором сами подались в бега,
Солнце болтается, как на верёвке,
Нагло «крышует» в России юга.
Кыш, блудница!
В сердце раны, шрамы, риски,
Половодье на душе,
Ты, блудница, в чёрном списке,
Не в «хрустальном шалаше»!
Я забыл ночные бденья,
Корвалол и нашатырь,
И пришёл лишь к убежденью,
Что тебе потребен хмырь!
Ты забудешь роскошь скоро,
Выйдя смело на панель —
Двести баксов за ночь – фора,
Плюс с врачами канитель!
Кыш, сестрица кошки драной,
Для тебя мне жалко строк!
Стала многим ты желанной,
Для меня же ты – урок!
Любовь и прыжки
Вечер, снег по пояс, стужа,
С нетерпеньем ждёт жена,
Не моя, чужого мужа,
Будет ночь опять без сна.
Под окно нагрёб лопатой
Как Парнас, большой сугроб,
Чтобы жизнь не стала платой,
И не лёг случайно в гроб!
Опыт есть – хромаю малость,
И не в том моя вина,
Что «любовь» – всего лишь шалость,
Но с прыжками из окна!
Мечты…
Найти большой мешок с валютой,
Принцессу на ночь взять в полон,
Помочь врагу в кончине лютой
И написать стихов рулон,
Отбить стремленье графоманам
Кропать никчемные стишки,
Овеять мир любви туманом
От восхитительной строки,
Из драгоценного металла
Надеть на голову венец,
Занять вершину пьедестала
И кануть в вечность, наконец!