Л.А.) часто повторяют уже сказанное в тексте летописи (и) нередко отличаются по языку и графике от основного текста»[1071]. Впрочем, этот исследователь подметил, что документы, написанные в Смоленске (точнее, под Любечем в смоленском лагере) даже в передаче летописца сохраняют черты смоленского говора[1072], а это вовсе не свидетельствует о написании письма самим смоленским князем — Ростислав Мстиславич, отправлявший грамоту, о которой говорит Б.А. Рыбаков, был уроженцем Южной Руси и правил в Смоленске с 1125 (1127?) г. и воспринял ли он в 1147 г. смоленский диалект, мы не знаем. Маловероятно, что южнорусский город Любечь Ростислав писал в смоленской транскрипции «Любець». Однако это не может снять наше предположение о грамотности смоленских князей. Наблюдения над древнерусской летописью позволили Б.А. Рыбакову выделить 62 грамоты Изяслава Мстиславича, направленные им и ему из разных мест. Десять из них связаны со Смоленском или со смоленскими князьями. Первая была получена Ростиславом Мстиславичем в Смоленске в 1147 г. В ней киевский брат уславливался с адресатом о совместных действиях новгородцев и смолян (оба войска под командой Ростислава) с его войсками[1073]. Вторая грамота послана Ростиславом брату в Переяславль в сентябре того же года. Он извещал Мстислава о взятии Любеча и уславливался о встрече братьев на юге. В третьей грамоте, посланной Мстиславом Ростиславу в Смоленск в марте (?) 1148 г., он сообщал об удачной войне с Давыдовичами и Ольговичами. В том же 1148 г. Изяслав послал в Смоленск грамоту с извещением о том, что Давыдовичи и Ольговичи просят мира, а в пятой грамоте Ростислав отвечал на это письмо[1074]. Следующая грамота была послана Изяславом брату в Смоленск в 1149 г. с предложением выступить в поход, как было условлено ранее[1075]. Последние четыре смоленские грамоты посланы в 1151–1152 гг. В седьмой грамоте Ростислав Мстиславич приглашается его престарелым дядей Вячеславом Владимировичем на снем в Киеве для решения о дуумвирате. То же повторяется его братом Изяславом. Девятая грамота лишь связана с именем смоленского Ростислава: в среду 2 мая 1151 г. Изяслав, Ростислав и Вячеслав просят Мстислава Изяславича ускорить движение венгерских союзников. В последней грамоте, написанной в 1152 г., Изяслав договаривается с Ростиславом о совместных действиях против войск Юрия Долгорукова[1076]. Таковы 10 грамот, связанных со Смоленском и сохранившихся, как полагает Б.А. Рыбаков, во времена летописца в княжеском архиве Изяслава Мстиславича. Любопытно, что, судя по письму шестому, Изяслав напоминает брату прежний уговор, возможно, изложенный в каком-то еще письме, которое в летопись введено не было. Можно, следовательно, полагать, что переписка между братьями-князьями в XII в. была весьма оживленной. Из нее мы знаем только те несколько писем, которые летописец нашел нужным поместить для иллюстрации своего изложения.
Судя по Новгороду, грамотными были и купцы, которым необходимо было вести учет товарам, должникам и большинство крупных княжеских чиновников. Как я показывал в своем месте, ежегодно на княж двор поступало большое количество дани и других поборов, точно фиксированных в специальных документах, по которым эта дань и принималась.
О глубине распространения смоленской культуры можно судить по дошедшим до нас произведениям смоленской литературы. Все они относятся к концу XII — началу XIII в., когда земля достигла (как мы видели на примере смоленской архитектуры) наивысшего культурного развития. Если не считать отрывочных записей летописного характера, то до нас дошло три законченных литературных произведения: повести «О великом князе Мстиславле (нужно: Ростиславле. — Л.А.) смоленском и о церкви», «О перенесении мощей Бориса и Глеба на Смядынь» и «Житие Авраамия Смоленского». Оставляя литературный анализ и оценку этих сочинений специалистам, мы лишь кратко их охарактеризуем.
Первая повесть, именуемая Я.Н. Щаповым короче «Похвала князю Ростиславу», была уже опубликована И.И. Орловским в 1909 г.[1077] и с неверно понятой датой (1147 г., вместо 1150 г.) многократно использовалась историками смоленской архитектуры[1078], но лишь недавно была детально изучена лингвистически и исторически[1079]. Памятник сохранился в «Нифонтовой сборнике» сложного состава, написанном разными почерками XVI в. в Иосифо-Волоколамском монастыре при игумене Нифонте (Кормилицыне) в 40-х годах XVI в. Включение в него Похвалы объясняется, как полагает Я.Н. Щапов, тем, что он демонстрировал древность православия на Руси и был составлен в Смоленске, лишь недавно (в 1514 г.) возвращенном от Литвы Москве. Наблюдения над особенностями правописания памятника, совпадающими с рукописями XII — начала XIII в. (в частности, со списком смоленского «Договора неизвестного князя», сохранившемся в подлиннике), и другие соображения позволили Т.А. Сумниковой утверждать, что оригинал был составлен вскоре после смерти Ростислава (1167 г.). Целью повести было всемерное прославление Ростислава за одно лишь деяние его богатой событиями и «добрыми» поступками жизни: учреждение им смоленской епископии, что свидетельствует, по мнению Я.Н. Щапова, о стремлении составителей памятника к (так и не состоявшейся) канонизации этого князя. Все более мелкие факты, о которых сообщается в повести, находят соответствие в других источниках, однако не все места ее текста читаются всеми единообразно[1080]. В памятнике идет речь о том, что став смоленским князем, Ростислав «вознегодова» на подчиненность местной церкви переяславской кафедре. Посоветовавшись «с бояры своими и с людми», он учредил смоленское епископство и пожертвовал ей часть своего домена. Бог воздал «за доброту его сторицею»: при жизни Ростислав достиг великокняжеского стола в Киеве, а после смерти получил «царство небесное». Текст памятника кончается «заклятием» от того, кто «поревнуеть того треблаженнаго» и провозглашением вечной памяти Ростиславу. После слова «аминь» следует приписка об освящении церкви первым смоленским епископом Мануилом 15 августа 1150 г. Рассматриваемое произведение — «незаурядный памятник древнерусской литературы и уникальный, наиболее ранний памятник литературы Смоленска времени расцвета культуры смоленского княжества», его автор, «принадлежал, очевидно, к клиру кафедральной церкви; это был образованный политик, талантливый писатель и юрист, возможно ведавший епископской канцелярией»[1081].
Повесть о перенесении мощей Бориса и Глеба на Смядынь была также опубликована И.И. Орловским по копии, сделанной для него С.И. Смирновым из сборника Троицко-Сергиевской лавры, и крайне неточна[1082]. Рукопись, с которой делалась копия, ныне изучена Л.П. Жуковской. Это свиток XVI в., где интересующий нас текст занимает первую часть, а остальные с ним не связаны. Несмотря на то что все части переписаны одним писцом, повесть «О перенесении мощей» выделяется орфографией, с явными признаками древних смоленизмов (смешение ъ и е), также чертами, указывающими на «западное» происхождение повести (описка Хлъба, вместо Глъба — фрикативное произношение «г», кровъ вместо кровь и др.). «Смоленская повесть, — заключает Л.П. Жуковская, — очень хорошо передает древние написания архетипа и, видимо, отделена от него сравнительно небольшим числом списков (она является) памятником смоленской литературы XII в.»[1083] В повести рассказывается, как в 1191 г. при Давыде Ростиславиче, князе Смоленска, были перенесены из Вышгорода ветхие гробницы Бориса и Глеба в Смоленск в монастырь на Смядыни, из которого Давыд хотел сделать «в'торы Вышегородъ» и тем обессмертить место, где был убит князь Глеб. Описывается великолепная рака, в которую были положены останки святых братьев, сообщается об освящении церкви Бориса и Глеба на Смядыни «великим освящением» в присутствии князя Давыда, епископа Симеона, при Игумене монастыря Игнатии. По свидетельству памятника, мощи Бориса и Глеба творили после их перенесения чудеса и в Смоленске — исцеляли больных и т. д. «Исключительно выгодное освещение дел Давыда в Повести позволяет думать, — как полагает Н.Н. Воронин, — что она составлена по его непосредственному указанию».
Поразительное по яркости Житие Авраамия Смоленского, о котором много говорилось выше, требует специального литературоведческого анализа, и здесь мы не считаем себя компетентными[1084].
Основная переписка древней Руси велась, как мы теперь знаем, на бересте. В Смоленске обнаружено сейчас десять берестяных грамот, некоторые из которых сохранились полностью и представляют большой интерес.
Первая грамота, найденная в 1952 г., фрагментарна и представляет начало двух строк документа, написанного в XII–XIII вв.:
«ПОКЛАНЕ
ВЛЕ ПОПЕ»
Вероятно, это начало письма, которое традиционно было начато: «Поклон…». Документ был найден севернее детинца, на Армянской ул. (ныне ул. Соболева), в раскопе № 3[1085].
Смоленская вторая грамота была найдена через 12 лет в 1964 г. в шестом строительном ярусе на настиле 1254 г. и датируется XIII в. Сохранилась часть текста:…НИ ДВЕМА ГРИВНАМА, А ДРУГОМУ МОЛВѣ УСЕ…» Как считает Д.А. Авдусин, здесь идет речь об уплате кому-то двух гривен, о чем следует передать какому-то третьему лицу: «…две гривны, а другому скажи все…»