лки должны проделать тот же маневр.
Через село Ямное двигаемся, предварительно сбросив скорость и внимательно крутя командирскими перископами во все стороны. Головы из люка выставлять неохота. Хоть воздушная разведка и говорит, что немцев в Ямном опять же нет, но черт его знает, как оно обстоит на самом деле. Слишком уж близко это Ямное к вражескому гнездилищу, и я ни за что не поверю, что дойче зольдатены не лазали сюда организованными группами в поисках молодых баб и ядреного самогона, который можно пить, а можно и лить в баки танков. Что бывает в населенных пунктах после того, как там порезвится германская солдатня, мы уже знаем по операции освобождения Гомеля. Насмотрелись на «типично арийские зрелища» по самое нехочу. Пожалуй, в бесстыдной и бессмысленной жестокости с германским солдатом может состязаться только японский. Кто не знает, может поинтересоваться смыслом слов «Нанкинская резня». Англосаксы тоже умеют зверствовать, но они стыдливо прячут свои художества за стенами тюрем, желательно тайных, да за оградами концлагерей. Иначе их чувствительная общественность начинает сильно волноваться по поводу несоответствия итогов так называемых «гуманитарных вторжений» запланированной всемирной демократии. Лицемеры, чего с них взять; с откровенным зверьем дело иметь все же проще.
Причем, если наш человек может начать чудить только нажравшись дармового бухла, то немчики зверствуют исключительно трезвые. И точно — справа по ходу, перед зданием, которое может быть только сельсоветом, виселица. И на ней типичное арийское зрелище — три повешенные бабы, причем две из них голые. И надпись на табличках должна гласить «Они сопротивлялись немецким солдатам». Небось, повесив этих баб, немцы, особенно офицеры, еще вволю пофоткались на их фоне, значит, на память. Тоже обычное для них дело. Иногда мне кажется, что весь их вермахт состоит из садистов и половых извращенцев, а нормальных людей, которые каждый день ходили бы на работу, любили жену и детей, вежливо здоровались с соседями, в природе не существует, и что все это миф либеральной европейской пропаганды. Или это просто так замуштрованное сознание, раскрепостившись, выпускает на свободу своих демонов. Ну ладно, проехали! Работать пора. А в общем, как говорил святой князь Александр Ярославич: «Кто с мечом к нам придет, тот сам виноват во всех своих несчастьях». Несчастья мы им, козлам, обеспечим.
тогда же и там же.
Командующий 57-м моторизованным корпусом генерал-майор Адольф Кунтцен
Со своего НП я в бинокль наблюдал, как из-за соседней деревни, попутно выстраиваясь в боевой порядок, четко, как на параде, выворачивали тяжелые панцеры «марсиан», похожие на огромных стальных черепах. Раньше я никогда не видел этих чудовищ собственными глазами, только слышал пересказы рассказов очевидцев (то есть из вторых, а то и третьих уст) и потому внешний вид «марсианских» панцеров меня шокировал. Казалось, что главной деталью этого вида были длинные крупнокалиберные орудия, далеко выступающие за срез лобового листа. Их длиннющие стволы хоть и противоречат установкам современной танковой науки, но при этом выглядят очень красиво и впечатляюще. И угрожающе — когда кажется, что все эти стволы нацелены только на тебя одного.
Думаю, что, проектируя свои панцеры, «марсиане» не стали читать военно-теоретических трудов нашего милейшего танкового гения Гудериана или же просто послали к черту все его бредни. Например, о том, что «панцеры с панцерами не воюют», или о том, что панцер не должен иметь слишком длинную пушку, чтобы не повредить ее при таране вражеских зданий и сооружений. Впрочем, другие его заветы (например, о важности скорейшего ввода панцеров в прорыв и их быстрого продвижения по вражеским тылам) они выполняют неукоснительно. В любом случае, я думаю, что герр Гудериан сможет лично выслушать все, что «марсиане» захотят сказать ему на эту тему, ведь он сейчас как раз находится у них в плену, а нам нужно позаботиться о наших собственных делах, которые складываются не очень хорошо.
Длинные пушки панцерам марсиан по большому счету оказались нужны не только для красоты. Несмотря на расстояние в полтора километра, то один панцер, то другой начали выбрасывать в нашу сторону клубки яростного бело-рыжего порохового пламени. И первые же их выстрелы пошли точно в цель. В яростной вспышке взрыва, отчаянно кувыркаясь, взлетает в небо башня пораженной насмерть «четверки», вспыхивают факелами два «чеха», потом с грохотом взрывается еще одна окопанная по самую башню «четверка». Между тем с начала боя не прошло и одной минуты. Выстрелы из танковых пушек гремят уже по всему фронту, тяжелые смертоносные снаряды выбивают наши окопанные и замаскированные панцеры, а позади боевой линии тяжелых панцеров «марсиан» во вторую линию начитают развертываться машины более легкого класса, напоминающие поставленные на гусеницы зубила. Их маленькие плоские конические башни, подобно башням наших «двоек», оказываются вооруженными мелкокалиберными скорострельными автоматическими пушками, которые короткими очередями тут же начинают вносить свою лепту в творящийся хаос, только их целью становятся не панцеры, а пулеметные точки и наблюдательные пункты. Немецкие танкисты и артиллеристы пытаются отвечать, но получается это у них плохо.
Еще несколько минут — и вот откуда-то позади приблизившейся линии легких панцеров будто из-под земли начинают появляться цепи знаменитой «марсианской» пехоты, закованной в свои персональные панцири. Тут же с северной окраины Довска начинают часто кашлять наши восьмисантиметровые минометы, которые наконец получили для себя доступную цель. Не по тяжелым же панцерам им стрелять? Но восьмисантиметровых минометов в нашей кампфгруппе имелась всего три батареи, после понесенных потерь в них было по четыре миномета, то есть всего двенадцать штук. Пятисантиметровые минометы, которых у нас было почти вчетверо больше, до «марсиан» пока не доставали. К сожалению, даже под минометным обстрелом «марсианская» пехота не залегла и не повернула назад, хотя было видно, что в цепи есть раненые и, возможно, убитые.
Не успел я порадоваться тому, что хотя бы минометчики сумели нанести какой-то ущерб столь страшному противнику, как вдруг, опять же с дальней от нас окраины лежавшей на стороне противника деревни Ямное, стали раздаваться методичные глухие хлопки. И первый же разрыв поблизости от позиций наших минометчиков показал, что на минометы у нас монополии нет, а также то, что «марсиане» опять обошли нас в размере, то есть в калибре. Их мины рвались как минимум как пятнадцатисантиметровые гаубичные снаряды. Каким-то образом они почти точно угадали расположение наших тяжелых[30] минометных батарей, и после нескольких пристрелочных выстрелов перешли к стрельбе на поражение. Не прошло и нескольких минут, как минометный огонь с нашей стороны прекратился. Одна батарея погибла от взрыва штабеля с собственными минами, а две других понесли значительные потери в людях и минометах, после чего были вынуждены прекратить
И в этот момент я обнаружил, что, увлекшись борьбой с врагом на центральном участке обороны, я позабыл про фланги, где нас уже начали обходить вражеские панцеры и мотопехота, чья линия, первоначально совсем прямая, теперь изогнулась наподобие буквы «С», своими рогами уже почти перерезав шоссе Рогачев-Кричев западнее и восточнее Довска. Стыд и позор — вверенную мне кампфгруппу обошли по флангам, а я это только что заметил. Но парировать вражеский удар и восстанавливать положение мне было уже просто нечем. На центральном участке обороны обстановка тоже складывалась далеко не самым лучшим образом. В ближайшем будущем дело там дойдет до ручных гранат и бутылок с бензином, после чего бой может перейти в избиение побежденных торжествующим врагом.
Сам Довск, если посмотреть на него с пролетающего самолета, имеет форму креста, четыре стороны которого направлены к Могилеву, Кричеву, Гомелю и Рогачеву. Так вот, Рогачевское и Кричевское направления были уже перерезаны, а Гомельское находилось под обстрелом с трех сторон и, кроме того, на самый дальний его конец ворвалась «марсианская» пехота, тут же завязавшая ближний бой.
Как оказалось, сражаться на коротких дистанциях, в условиях деревни или небольшого города, «марсиане» умеют ничуть не хуже своих большевистских миньонов; и звуки схватки, выстрелы и разрывы гранат стремительно покатились к центру Довска. Кстати, от бутылок с бензином не было никакого прока, а некоторые наши солдаты пострадали напрасно, заживо сгорев только потому, что эти бутылки, такие нестрашные с виду, оказались разбиты пулями в руках или в то время, когда они мирно лежали в своих гранатных сумках.
Когда пехота «марсиан» ворвалась на окраину деревни, боевые порядки «марсиан были тут же перестроены. Теперь находящиеся впереди линии панцеров пехотинцы заботились об их сохранности и отражении угроз со стороны метателей гранат и бутылок с горючим, а те, в свою очередь, поддерживали действия пехоты огневой мощью. В принципе, к данному моменту было понятно, что позицию в Довске нам не удержать, а поскольку слова «отступление», по приказу фюрера, для немецких солдат и офицеров больше не существовало, то мы могли только сражаться до последнего вздоха и последней капли крови или сдаться в «марсианский» плен.
Пока я думал над этой дилеммой, оказалось, что схватка уже разгорелась непосредственно на подступах к моему НП, линии связи перерезаны, в эфире стоит сплошной вой и свист, и я уже ничем не управляю и могу отвечать только за себя самого, своего адъютанта, денщика и пару связистов, которые уже охрипли, крича во внезапно оглохшие трубки телефонов. Поняв, что я больше ничего не могу сделать, я приказал своему денщику Эрику открыть мой чемодан, достать оттуда белую нижнюю шелковую рубаху и приспособить ее в качестве флага капитуляции. Увидев такой позор, мой адъютант обер-лейтенант Карл застрелился, только бы не попасть в «марсианский» плен. И вот когда появившийся на бруствере фантастически выглядящий вражеский солдат движением ствола своего оружия пригласил меня вылезать из той норы, в которую я забился, это уже был настоящий конец!