е и приветливые, красиво одетые, у них одухотворенные лица. Будущее виделось мне спокойным, в нем отсутствовали кровопролитные войны и потрясения. И человек в нем являлся существом с высоким интеллектом, который на протяжении жизни всячески совершенствовал свою личность, делая упор на духовность. Мне представлялось, что там, в грядущем столетии, преимущественно царит атмосфера философского созерцания, жизнь течет неторопливо и размеренно…
Похоже, моя мама думала так же. И потому она все ахала и качала головой, слушая мой рассказ о двадцать первом веке. Я пустила в ход весь свой словарный запас, но, кажется, так и не смогла донести до нее истинного представления о нем. Как я могла передать ощущение блеска и скорости? Это было основное, что я ощущала там — совершенно противоположное моим собственным предположениям.
— Там мимо меня проходили очень разные люди… — рассказывала я. — Мне казалось, что они все куда-то торопятся. Лица у них не то чтобы улыбчивые, но и не суровые. Вообще, знаешь, у меня создавалось впечатление, что они все погружены в себя и не очень любят общаться друг с другом. У многих из них я видела в руках маленькие прямоугольные коробочки, примерно с портсигар размером, помещающиеся в ладони; одни прикладывали их к уху и разговаривали при этом, другие смотрели на светящийся экран на этих коробочках — так внимательно, что едва не наталкивались на других людей. А у иных в уши были воткнуты миниатюрные наушники и провода от них шли к этим странным приборам…
— Как любопытно! И что же это за устройства? — заинтересовалась мама.
— Я точно не представляю, что это такое, но Марина называет их сотовыми телефонами, и, судя по ее словам, это настоящее чудо техники…
— Телефон? Переносной? — поразилась мама. — Размером с портсигар и без всякого провода, на манер рации?
— Да, мама, — подтвердила я, — именно так. Марина говорит, что у каждого человека есть такой, и он может свободно звонить куда угодно, хоть в Америку…
— Марина не подшутила над тобой? — скептически прищурилась мама. — До такого не додумался бы ни один писатель… Телефон без проводов размером с ладонь! Не может быть такого, это же невероятно! Мне что-то не верится…
— Нет, мама, это правда, — возразила я, — Хочешь верь, хочешь нет. Марина меня не обманывает. А что касается невероятного — наверное, нам с тобой следовало пересмотреть взгляды на него уже после того, как возник этот так называемый Портал…
— Мда, действительно… — произнесла мама. — Но Портал — явление природное, насколько я могу судить — и потому он вполне может быть Божьим чудом, в отличие от творений рук человеческих… — Она ненадолго задумалась и сказала: — Я не пойму — как же может работать такой телефон, если он, как ты говоришь, совсем маленький и даже не имеет антенны…
— Ну я не знаю… — пожала я плечами. — Такие уж у них развитые технологии…
— А ты сама хоть в руках держала такой телефон?
— Нет. Но думаю, что еще подержу… Мам, я и в будущее еще схожу неоднократно! — заверила я ее.
Кстати, насчет этих самых телефонов. Их, действительно, трудно так назвать — ну никак не похожи они на то, что мы привыкли подразумевать под этим словом. Марина еще сильнее заинтриговала меня, сказав, что вообще-то телефон — это лишь одна из функций этого уникального устройства, а на самом деле в нем хранится миллион пока неведомых мне удивительных чудес. Она обещала, что позже расскажет об этом подробней и, может быть, даже покажет, как этой вещью пользоваться. Вообще я заметила, что там, в будущем, такая штучка является непременным атрибутом каждого гражданина, и даже у первоклашек в руках я вццела такие «телефоны».
Если ночью, перед сном, я находилась под общим впечатлением от нашей с Мариной экскурсии, то сейчас мне вспоминались детали той прогулки, и в основном это были слышанные мной обрывки фраз. Надо сказать, что люди будущего выражаются весьма странно. Даже у Марины частенько проскакивают фразы и словечки, которые мне трудно понять. А уж ее шутки… Видимо, не только технический прогресс шагнул далеко вперед, но и юмор. Так вот, насчет речи ее современников. Когда до меня долетали обрывки чужих разговоров, я в большинстве случаев просто не могла понять, о чем идет речь. А бывало и так, что мне казалось, будто я слышу разговор пациентов психбольницы. Например, две девочки-старшеклассницы, идя вдоль полок магазина, увлеченно переговаривались между собой: «Слушай, а сфоткай меня своим телефоном! А то мой дома, на зарядке.» «Блин, у меня памяти совсем не осталось…» «Да почисть ты наконец свою память! Несколько книг сотри и свой день рожденья, он же у тебя есть на диске…» «Не, днюху не хочу стирать… Там такие приколы… Иногда смотрю и ржу, когда депрессняк задолбает. Да у меня в основном музыка много весит…»
Я даже пакет из рук уронила, когда этот разговор услышала; посмотрела — нормальные, довольно милые девочки, если не считать у одной из них розовой пряди в волосах. Еле удержалась, чтобы не начать расспрашивать Марину, занятую выбором покупок, о чем это они толкуют.
А еще мне пару раз почудилось, что школьники (вполне приличные по виду, не похожие на шпану) ведут меж собой разговоры про «сто грамм» (вот явственно мне это словосочетание послышалось); и нешуточная тревога за молодежь будущего закрадывалась в мое сердце — неужели тамошним детям можно употреблять алкоголь?! Словом, когда я начинала намеренно прислушиваться к чужим разговорам, мне начинало казаться, что я схожу с ума. Поэтому, чтобы слова окружающих не доходили до моего сознания, мне пришлось напевать про себя мотив веселой кадрили…
И еще у меня возник вот какой вопрос — а те люди из будущего, с которыми мы общаемся каждый день в нашем мире — они что, другие? Ведь их речь, хоть и порой своеобразна, но весьма понятна. Поразмыслив немного, я решила, что они, видимо, просто стараются выбирать при общении с нами понятные выражения. Впрочем, многие (такие как Василий, к примеру) без всякого напряжения говорят понятно и правильно.
И вот в основном этот феномен занимал мой разум сегодня. Ну, и еще я продолжала осмысливать свои впечатления. Мамины расспросы помогали мне в этом. Но, естественно, я не все ей рассказывала, щадя ее впечатлительную натуру.
Кроме того, меня грела одна приятная мысль. Мысль о предстоящем свидании с Васей… О, каким героем он мне казался, каким привлекательным мужчиной! Его горячая речь тогда, в машине, тоже произвела на меня впечатление. Для меня было ясно, что наши с ним взгляды не совсем совпадают, но это делало его образ еще привлекательней! Как магнитом, он тянул меня к себе — просто удивительно, ведь раньше я никогда не ощущала подобного ни к кому из парней… Эх, а ведь поначалу я его даже не замечала — ну шофер и шофер… Даже стыдно как-то. А он всю дорогу на меня посматривал с определенным интересом — а я думала, что просто на «аборигенку» пялится в зеркало украдкой. Надо сказать маме… Ох, неловко как-то… Вроде я уже взрослая и даже довольно-таки зрелая барышня, а до сих пор стесняюсь говорить маме о том, что мне кто-то нравится… Ну, Марина бы мне в этом случае заявила, что неловко штаны через голову надевать или спать на потолке… и была бы права. Ладно, скажу, но только чуть позже, когда время подойдет…
Кстати, о штанах. До последнего я оттягивала тот восхитительный момент, когда смогу примерить обновки, среди которых были и джинсы — мне не терпелось надеть их и покрутиться перед трюмо, рассматривая себя со всех сторон. И вот чаепитие закончено, время до свидания еще есть и можно заняться разборкой покупок.
Удивительное дело — то, что вчера мы с Мариной выбрали для меня, сегодня мне понравилось, и даже очень. Наверное, вчера меня смущала атмосфера в том магазине — кругом люди, зеркала, ты на самом виду… А в домашней обстановке я спокойно примерила на себя обновы и осталась довольна. Мама только цокала языком — ей тоже понравился мой гардероб по моде будущего. Ну, мы старались выбирать все приличное… Видела бы мама, что там продают — юбочки размером с носовой платок и рейтузики, которые Марина называет «шортами» и на полном серьезе утверждает, что такие у нее имеются. Ну, не знаю, удастся ли мне когда-нибудь воспринять подобные предметы одежды без чувства стыда и неловкости, но пока что максимум, на что я готова — это облачиться в «джинсы» — такие же, какие носит моя подруга. Естественно, облачиться для выхода в двадцать первый век… Остальная одежда тоже исключительно для этих целей.
Перемерив все купленное и оставив на себе фиолетовую блузку с коротким рукавом, я натянула джинсы. И вдруг мне ужасно захотелось остаться в них, и в них же пойти на свидание…
— Буду в них ходить! — решительно заявила я, поворачиваясь к зеркалу то одним боком, то другим. В джинсах было удобно. Я казалась самой себе смелой и свободной от условностей обитательницей двадцать первого века. Мне нравилось, как упругая ткань облегает попу и бедра, подчеркивая достоинства фигуры. Наверное, понравлюсь Васе в таком виде…
Мама же всплеснула руками и осуждающе покачала головой.
— Варенька, это же неприлично — ходить в таком! — сказала она.
— Да? Почему? — расстроилась я. — Марина же ходит…
Слова мамы меня расстроили. Я не могла не считаться с ее мнением. А уж становиться в ее глазах легкомысленной мне очень не хотелось…
— Ну, то Марина… — сказала мама, продолжая внимательно меня разглядывать. — К ней-то наши люди привыкли, знают, что не наша… А тебя осудят, если выйдешь в такой одежде. Так-то мне нравится, но люди-то не поймут… Вон, обтянуло все — скажут, что будто голая…
— Ну мама! — воскликнула я, выразительно сжав кулачки. — Тебе же нравится! Не все ли равно, кто что скажет? Какое нам дело до разговоров досужих кумушек? Там, в будущем, еще и не так ходят — а вообще с голыми ногами! И никто даже не смотрит! Там вообще, если хочешь знать, девушки полулысые ходят, с кольцами в губах, с татуировками! — от избытка эмоций я топнула ногой. — А почему мне нельзя одеться так же, как моя подруга? В джинсах нет ничего неприличного!