2-я цепь озер в 20–25 км за первой оз. Стержень, оз. Жеринское, оз. Ямное, оз. Черейское, оз. Селява. Почему-то ни Ставка (главным образом), ни фронтовое командование, видимо, не придавали этому вопросу должного внимания. А армейское командование имело только несколько часов для того, чтобы организовать контрудар и передать необходимые распоряжения и приказы. Да и рассуждать было некогда: «Солдат – всегда солдат».
Основными причинами невыполнения задачи механизированными корпусами были: отсутствие авиационного и зенитно-артиллерийского прикрытия, массированные удары вражеской авиации, недостаточно налаженное взаимодействие между корпусами, а также между танками, артиллерией и стрелковыми частями; отсутствие необходимой четкости в руководстве войсками. Вот где нужна была механизированная армия со своим штабом и управлением, о которой на предвоенном совещании говорил П.Л. Романенко. Если бы эти корпуса были объединены в армию со своим штабом и командованием, совсем по-другому обстояло бы дело с управлением войсками.
В заключение следует сказать, что идея контрудара, подсказанная Ставкой, шла вразрез с теми мероприятиями, которые намечались до вступления С.К. Тимошенко в командование фронтом. В той обстановке целесообразно было бы сосредоточить 5-й и 7-й корпуса в треугольнике Смоленск – Витебск – Орша, чтобы использовать их для нанесения контрудара в случае прорыва противником нашей обороны, созданной на линии Витебск – Орша.
В то время нам нужно было особенно экономно расходовать свои силы. При подавляющем господстве авиации противника и отсутствии данных о намерениях и силах врага выдвижение корпусов было связано с риском их окружения и уничтожения. Эффект же от этих действий ни в коей мере не мог окупить их потери.
Утром 6 июля 3-я танковая группа противника форсировала в двух местах р. Западная Двина – в районе Десны частями 19-й танковой и 18-й моторизованной дивизии, в районе Уллы частями 20-й танковой дивизии. В результате этого противником были захвачены плацдармы на северном берегу реки. В полосе, еще не развернувшейся окончательно, 22-й армии сложилась крайне напряженная обстановка.
Нанесенный контрудар 5-го и 7-го механизированных корпусов ослабил нажим противника. Вначале действия мехкорпусов развивались довольно успешно: оба корпуса, преодолевая сопротивление врага, достигли района севернее и южнее Сенно. Противник выдвинул сюда 17-ю и 18-ю танковые дивизии. В течение двух дней наши корпуса отражали натиск этих соединений, чем задержали продвижение всей 3-й танковой группы противника к Днепру. Особую доблесть проявили танкисты 5-го корпуса под командованием генерал-майора танковых войск Ильи Прокофьевича Алексеенко[16].
Нужно иметь в виду также и то, что 2 июня командующим 4-й армией, в которую в это время вошли обе танковые группы Гудериана и Гота, был отдан приказ, по которому на сравнительно нешироком фронте вдоль Западной Двины и Днепра должны были одновременно перейти в наступление пять танковых корпусов группы армий «Центр» при массированной поддержке авиации[17]. Вот такими силами располагал противник во время нашего контрудара.
Глава втораяБоевые действия 22-й армии
По указанию маршала С.К. Тимошенко я прибыл в 22-ю армию с задачей: уточнить армии боевую задачу, помочь ей организовать оборону на участке Себеж и Витебск, разобраться в ее силах и средствах, связанных с развертыванием армии.
К моему появлению в армии там сложилась следующая обстановка.
Ряд соединений армии был хорошо укомплектован, но некоторые соединения уже понесли потери и были малочисленны. Так, например, в 126-й стрелковой дивизии насчитывалось всего 2355 штыков. В армии имелось немногим более сотни танков (из них Т-34 всего 15) и 698 орудий (в том числе 226 пушек калибра 45 мм)[18].
Командный пункт армии находился в лесу вблизи Невеля. Командовал армией генерал-майор Ф.А. Ершаков[19] – волевой и храбрый человек. В проведении принятых решений был требователен и настойчив, характер имел спокойный, ровный. Его удачно дополнял начальник штаба армии – генерал-майор Г.Ф. Захаров[20].
22-я армия к 1 июля 1941 г. развертывалась и занимала оборону по северному берегу р. Западная Двина на фронте Краслава, Полоцк, Витебск, продолжая сосредоточение.
51-й стрелковый корпус армии имел в своем составе 112-ю и 98-ю стрелковые дивизии, вновь прибывающую 174-ю стрелковую дивизию и гарнизон Полоцкого УРа. Дивизии корпуса занимали: 112-я – участок Краслава, Лупанды, станция Богосово, 98-я – участок Дрисса, Николаево, где воздвигались оборонительные сооружения. Части Полоцкого УРа продолжали работы по совершенствованию укрепленного района. Гарнизон УРа был подчинен командиру 174-й стрелковой дивизии комбригу А.И. Зыгину. Из состава 174-й стрелковой дивизии к 30 июля прибыло всего 14 эшелонов.
62-й стрелковый корпус имел в своем составе 126, 186 и 153-ю стрелковые дивизии. В корпус временно включалась 170-я стрелковая дивизия, которая подходила из резерва. 186-я стрелковая дивизия занимала Себежский укрепленный район, но по мере прибытия 170-й дивизии это соединение перебрасывалось в район р. Западная Двина с задачей занять оборону на участке Бешенковичей. Ранее этот участок, в пунктах возможной переправы через р. Западная Двина, занимали несколько батальонов 153-й стрелковой дивизии.
153-я стрелковая дивизия силами войск и местного населения подготавливала круговую оборону города Витебска по линии Мишкуры, Терерки, отметка 178, исключительно станция Княжица, Бороники.
К моему приезду 22-я армия занимала, таким образом, оборону на фронте от Себежского укрепленного района до Витебска включительно. Линия фронта проходила дугой, выгибавшейся в сторону противника. Рубеж был выгоден для обороны, но полоса для армии была чересчур широка (200 км), так что на дивизию приходилось более 30 км.
Против войск 22-й армии наступали два армейских корпуса 16-й армии противника и соединения 3-й танковой группы Гота, насчитывавшие восемь пехотных, три танковых и три моторизованных дивизии. Кроме того, к р. Западная Двина в районе Дисны подходили две дивизии 9-й немецкой армии.
7 июля враг вошел в непосредственное соприкосновение с силами 22-й армии по всей ее полосе. Замысел противника заключался в том, чтобы уничтожить армию и выйти на фланг и в тыл всего Западного фронта. Для этого наносились концентрические удары по трем направлениям: на правом фланге через Себеж на Идрицу силами 10-го армейского корпуса, в центре – через Дисну и Ворковичи на Невель силами 57-го моторизованного корпуса и на левом фланге – через Городок на Великие Луки частями 39-го моторизованного корпуса. В центре удар носил вспомогательный характер. Он должен был сковать 22-ю армию с фронта, в то время как она будет окружена фланговыми ударами.
Это был излюбленный маневр немецких войск. Немцы называли его «котлом». Как правило, действия групп начинались или одновременно, или же центральная, сковывающая, группа начинала действовать на сутки, на двое раньше, чтобы заставать нас притянуть к центру резервы и ослабить фланги. В данном случае немцы начали действия в центре на сутки раньше.
Отражение атак противника началось неорганизованно. Противник перешел в наступление с утра 7 июля, а штаб армии не знал об этом до вечера, хотя имел связь со штабом корпуса и со штабами дивизий. 7 июля в 24.00 мы получили странную телеграмму от командира 62-го стрелкового корпуса генерал-майора И.П. Карманова: «В 23.00 противник атаковал 166-й полк 126 сд двумястами самолетов, нанес ему крупные поражения, и полк в беспорядке отходит».
Никто этой телеграмме не поверил, так как в то время немцы ночных воздушных налетов, да еще таким количеством самолетов, не совершали. Сообщение мне показалось неправдоподобным, и я решил лично выяснить все на месте.
Но на командном пункте командира 62-го стрелкового корпуса, куда я немедленно выехал, сделать это было нелегко, так как командный пункт находился в лесу в 50 км от передней линии, и генерал Карманов, к сожалению, очень мало знал о том, что происходит в войсках.
Вместе с Кармановым я выехал в штаб 126-й стрелковой дивизии, который располагался в лесу, на расстоянии 25–30 км от полков. Мне удалось выяснить, что командир 166-го стрелкового полка после небольшого артиллерийского огневого налета противника по боевым порядкам полка оставил свой командный пункт. Сообщение же о 200 самолетах, как я и предполагал, оказалось вымыслом.
Командира пришлось отстранять от должности. Приказано было собрать 166-й стрелковый полк, поддавшийся панике, и силами двух резервных батальонов контратаковать гитлеровцев, уже подходивших к району расположения штаба дивизии. Контратакой руководил командир дивизии. Мы с командиром корпуса находились тут же.
Надо сказать, что наши артиллеристы работали мастерски и батальоны дрались отлично. Несмотря на массированней огонь врага, мы отбросили гитлеровцев на несколько километров. Затем надлежало ввести свежие войска и занять новую линию обороны.
К этому времени был собран 166-й стрелковый полк. Людей набралось немало – более двух батальонов. Явился и сам командир полка. Я побеседовал с офицерами и установил, что потери полка в бою были совсем незначительными. Отход же начался потому, что полк лишился управления, ибо командир проявил малодушие.
Вновь назначенный командир полка уверенно повел часть в наступление. Батальоны устремились в решительную атаку и отлично дрались с врагом. На этом участке в последующие дни оборона была устойчивой.
К концу второго дня нашего пребывания на участке 62-го стрелкового корпуса мне доложили, что на правом фланге армии противник прорвал Себежский укрепленный район и в районе Себежа продвинулся на 30 км. Соседняя 27-я армия отошла. Это и поставило под у