а, некоторые штабы проскочили, когда я был у Тимошенко. Таким штабом был штаб 34-го стрелкового корпуса, который отошел на 70 км.
КП 19-й армии тоже начал переход в новый район, но был задержан и расположился в 13–15 км восточнее Рудни. Я выбрал место для своего КП в одном километре северо-западнее Рудни, в 150–160 метров от магистрали Смоленск – Витебск.
Штаб 19-й армии при помощи моей группы справился с задачей – остановить переход войск на новый рубеж развертывания, но чтобы исправить эту ошибку, мы затратили много энергии, сил и времени, вместо того, чтобы направить их на борьбу с противником.
Враг продолжал наносить удары в двух главных направлениях, о чем я уже говорил: Витебск – Велиж – Рудня, Демидов, Витебск – Рудня – Смоленск.
У противника было много танков. 19-я армия их почти не имела. Наши войска не имели достаточного опыта борьбы с танками, а тяжелая артиллерия совсем не умела вести огонь по танкам, она была неповоротливой. Пехота и кавалерия при появлении танков чаще всего уходили в недосягаемые для танков районы – в леса и болота.
В мирное время мы учили наши стрелковые войска укрываться от танков в противотанковые районы или в противотанковые щели и окопы, если они отрыты, и пропустить танки, чтобы затем с ними расправились противотанковая артиллерия, наши танки и другие средства. Пехота же должна отсекать от танков вражескую пехоту и уничтожать ее. В результате такой учебы пехота оказалась недостаточно подготовленной к активной борьбе с танками. Получив сигнал о появлении танков врага наши роты, батальоны, полки иногда метались в поисках укрытий, нарушали боевые порядки, скапливались в противотанковых районах. Авиация противника, которая почти беспрерывно висела над полем боя, активно взаимодействуя со своими войсками, засекала места скопления нашей пехоты, наносила по ним сильнейшие удары. Все это приводило к тому, что наши части лишались маневренности, боеспособность их падала, нарушались управления, связь и взаимодействие.
Уже в те дни я пришел к выводу о необходимости широко применять активные методы борьбы с танками. Пехота на любом рубеже, как только заняла его, немедленно должна отрыть щель и никуда не отходить. В случае появления танков и авиации противника укрываться в щели и вести самую активную борьбу с танками врага, применяя гранаты, бутылки с горючей жидкостью («КС»), стреляя по смотровым щелям танков. Вся артиллерия и минометы должны вести огонь по танкам. Против танков противника немедленно направляется штурмовая авиация.
Правда, незадолго до войны мы начали осваивать подобные методы борьбы с танками противника, но они еще не дошли до войск. Неудивительно, что активная борьба с танками имела успех даже тогда, когда обстановка ей не благоприятствовала.
Солнце уже стояло совсем низко над горизонтом, когда в районе Рудни появились немецкие танки. Шли они по дороге в направлении города, вблизи которого был мой командный пункт. Услыхав стрельбу, не похожую на стрельбу полевой артиллерии, я послал офицера связи на легковой машине вперед, чтобы выяснить, что там происходит. В 3 км от моего командного пункта на повороте шоссе он столкнулся в упор с немецкой танковой колонной, впереди которой на легковой машине ехали три фашистских офицера.
Офицер связи, будучи находчивым человеком, выскочил из машины, бросил ручную гранату в машину фашистов и, нырнув в высокую рожь, бегом направился обратно, чтобы предупредить нас об опасности.
Танки противника на некоторое время задержались возле подбитой машины, затем снова двинулись на Рудню.
Когда офицер связи добрался до нас, вражеские танки вошли в район командного пункта. Они обстреливали дорогу и обочины. Над нашими головами то и дело проносились немецкие самолеты, бомбившие и обстреливавшие местность, лежащую на пути движения танков.
Мы находились в густом кустарнике в ложбине, в стороне от дороги. Машины и люди были отлично укрыты густой, как лес, стоявшей рожью и кустарником, а выезд командного пункта на шоссе был сделан далеко в стороне (замаскирован).
Когда прорвались через фронт, вражеские танки оказались в полукилометре от Рудни, из города навстречу танкам, не подозревая об опасности, выехали две военные легковые машины. Сидевшие в них люди, заметив танки, вышли из машины и подбежали к позициям противотанковой батареи, расположенной на подступах к городу. Несколько пушек немедленно открыли огонь по танкам. Головной танк остановился, следовавшие за ним танки стали разворачиваться вправо и влево, открыв огонь по нашей батарее, но она продолжала стрелять, задерживая их продвижение. Люди, организовавшие борьбу артиллерии с танками, сели в машины и, свернув с шоссе, поехали по проселочной дороге.
Позже выяснилось, что в машинах ехали командующий 19-й армией генерал-лейтенант И.С. Конев и начальник политотдела армии бригадный комиссар А.М. Шустин, который полчаса тому назад был ранен. Они направлялись в передовые части с заездом на наш командный пункт, чтобы доложить обстановку и получить указания. Выехав из города Рудня, они неожиданно натолкнулись на вражеские танки. И.С. Конев быстро организовал огонь артиллерией и дал отпор передовым танкам.
На подступах к Рудне головные танки вновь задержались, открыв прицельный огонь по станции и городу. Остановилась и развернулась следовавшая за танками колонна мотопехоты. Заработали станковые пулеметы. Немецкие автоматчики двигались прямо на нас.
Оставалась единственная возможность: выбраться на север. Впереди было открытое пространство метров в 150–200. Я сказал шоферу Демьянову, чтобы он сделал несколько резких поворотов в сторону, пока мы не въедем в рожь. Со мной сели адъютант Хирных и офицер для поручений, остальные тоже приготовились к отходу, кто на машинах, кто на мотоциклах, кто пешком.
Фашисты никак не думали, что у них под носом находится командный пункт заместителя командующего фронтом. Орудия танков и пулеметы не были повернуты в нашу сторону, и наш маневр удался. Вслед нам раздалось несколько автоматных очередей. Как это ни странно, спаслись все. Что и говорить, минуты были весьма неприятные.
Я не один раз был в сложных условиях обстановки и под огнем врага, но в подобном переплете, в котором сейчас оказался, еще никогда не был, причем все это получилось неожиданно, я бы сказал, случайно. Враг прорвался в районе Лиозно, и его танки внезапно вышли в район Рудни, разведка наша не успела донести.
Конев И.С., не зная, где я находился (куда теперь вышли немецкие танки), считал меня уже погибшим, а мой КП – раздавленным танками, он так и донес в штаб фронта.
В этой обстановке по настоянию Ставки был отдан приказ о наступлении. Войска получили задачу «Отрезать прорвавшегося противника от его тыла на участках: Городок – Витебск и Орша – Шклов с закреплением устойчивого фронта…»
22-й армии приказывалось нанести удар в направлении Городок, Витебск. 19-я армия должна была овладеть к исходу 16 июля городом Витебск. Эта задача для 19-й армии была нереальна, армия (громко сказано) под давлением врага продолжала отходить частью сил в направлении Смоленск, Ярцево, в то время как другие ее соединения продолжали (по создавшимся условиям выгрузки эшелонов) сосредоточиваться восточнее Смоленска, там разгружались 127-я и 138-я стрелковые дивизии 34-го стрелкового корпуса и другие части. Вся эта разбросанность с выгрузкой накладывала свой отпечаток на боевые действия 19-й армии.
Глава седьмаяРейд кавалерийской группы по тылам противника
К середине июля 1941 г. наступление немецких войск самой мощной группы армий «Центр» не увенчалось успехом; план Гитлера на окружение и уничтожение нашей Смоленской группировки войск явно срывался, но обстановка на Западном фронте продолжала быть тяжелой; на правом крыле фронта враг теснил 22-ю армию и вышел севернее Велижа, занял Духовщину и Ярцево. На левом крыле фронта и в центре противник форсировал р. Днепр, окружил в Могилеве 172-ю стрелковую дивизию (о чем говорилось выше), развивая наступление на восток, враг захватил Пропойск, 16 июля подошел к Смоленску и ворвался в город. Враг, нанося главный удар на московском направлении, прикрыл свой правый фланг в районе Полесья отдельными отрядами и одной пехотной дивизией, которые значительно отстали в своем продвижения и не только из-за тяжелой местности, но и благодаря тому, что продвижение врага тормозила своими героическими действиями 75-я стрелковая дивизия, которая, хотя и понесла значительные потери в предыдущих боях, но была еще вполне боеспособной.
Когда 75-я стрелковая дивизия и другие части вели бои в Полесье, в это время в районе к северу от Калинковичей в лесах была сосредоточена кавалерийская группа в составе трех кавалерийских дивизий:
32-я кавалерийская дивизия (кадровая), командир дивизии полковник Бацкалевич Александр Иванович, начальник штаба Глинский Михаил Иосифович. Прибыла она из Крыма и 16 июля сосредоточилась в лесах северо-западнее Озаричи, Любань.
43-я кавалерийская дивизия, вновь сформированная по штатам трехтысячного состава. Командир дивизии – комбриг Кузьмин Иван Кузьмич. Дивизия формировалась в Северо-Кавказском военном округе. Малочисленная по своему составу с весьма ограниченным артвооружением. Конский состав (3—4-летки) взят из степей, не объезженным и не готовым к длительным маршам. Для сколачивания подразделений дивизия времени почти не имела. К 16 июля, переброшенная по железной дороге, она сосредоточилась в лесах Еловая, Ковали.
47-я кавалерийская дивизия – вновь сформированная. Командир дивизии генерал-майор Сидельников Андрей Никанорович. Дивизия формировалась на Кубани. По своему состоянию была аналогична 43-й дивизии. Переброшенная по железной дороге, она к 16 июля сосредоточилась в лесах западнее совхоза Рудобелка.
32-я и 47-я дивизии резко отличались от 43-й кавалерийской дивизии, как по численности, так и по вооружению и втянутости конского состава в длительные марши.
19 июля 1941 г. в район сосредоточения кавалерийских дивизий прибыл генерал-полковник Городовиков Ока Иванович с группой офицеров штаба кавалерии Красной Армии, имея на руках полученную через штаб 21-й армии следующую директиву.