Для проведения рекогносцировки и организации обороны с отрядом Буняшина и бригадой Малышева выехал начальник артиллерии армии генерал-майор Т.Л. Власов.
Отряд Буняшина 9 июля вступил в бой под Красным с мотоциклетным полком 29-й мотодивизии противника. Мотоциклетный полк попал в засаду на походе и почти весь был уничтожен. Были взяты пленные и около 100 мотоциклов. Пленные показали, что им было приказано занять Смоленск и было сказано, что там советских войск нет. Остальные полки этой дивизии вступили в бой северо-западнее Красного с 57-й танковой дивизией. Если бы под Красное не был выдвинут мотоотряд, то мотоциклисты ворвались бы в Смоленск 9 июля, что создало бы угрожающее положение для 16, 20 и 19-й армий. В бою с мотоциклетным полком был убит начальник артиллерии армии генерал-майор Т.Л. Власов.
На правом фланге армии 13 июля 46-я стрелковая дивизия вступила в бой с 7-й танковой дивизией противника и в течение трех суток сдерживала яростные атаки противника, поддержанного очень сильной артиллерией. Дивизия неоднократно переходила в контратаки, в результате этих боев противник понес тяжелые потери, был также разгромлен штаб артиллерии соединения и захвачены важные документы.
С утра 15 июля противник, введя в бой свежие части и большое количество танков, сумел нанести дивизии значительный урон. Бой в течение всего дня происходил внутри оборонительной полосы. В ночь с 15 на 16 июля 46-я дивизия оставила Демидов.
Бригада Малышева, отряд Буняшина и левофланговые части 152-й стрелковой дивизии до 15 июля вели беспрерывные бои с наседающим противником. 15 июля противником было занято Красное. Измученные боями, сильно поредевшие подразделения Малышева и Буняшина отошли к Смоленску.
В ночь с 15 на 16 июля враг быстро смял эти слабые части и на плечах ворвался в южную часть Смоленска. Полковник Малышев взорвал мосты через Днепр в городе. В то время Малышева все ругали за самовольный взрыв мостов. Оценивая обстановку теперь, 20 с лишним лет спустя, я считаю, что Малышев оказал огромную услугу 16, 20 и 19-й армиям, ибо тогда не было в резерве ни одной роты для обороны мостов.
Неприятель, заняв Демидов, двигался на Ярцево и Соловьевскую переправу через Днепр, впоследствии получившую известность на Западном фронте. Из Смоленска на восток, по линии железной дороги Смоленск – Москва, южнее этой дороги и на северо-восток по шоссе Москва – Минск не было никаких частей, которые могли бы помешать противнику переправиться через р. Днепр и двигаться в любом направлении, создавая опасную обстановку для трех армий фронта.
О занятии противником южной части Смоленска Лукин узнал в 1.30 16 июля от заместителя начальника политотдела армии, посланного в Смоленск с группой офицеров штаба для мобилизации населения на постройку противотанковых препятствий.
Лукин с членом Военного совета армии Лобачевым сразу же выехал к мосту на р. Днепр в Смоленске. В городе, по его словам, стояла зловещая тишина, но стоило им подъехать ближе к реке на машинах, как сразу заговорило несколько пулеметов. С трудом разыскали подразделения Малышева и Буняшина, люди которых, измученные до последнего предела, спали мертвым сном. Был отдан приказ срочно занять дома по берегу реки и открыть огонь, чтобы показать противнику, что противоположный берег занят нами.
46-й стрелковой дивизии приказано было срочно перейти на левый фланг, оседлать железную дорогу Смоленск – Москва. На ее участок отходили соединения 19-й армии, о чем имелась договоренность с Коневым. Как мне рассказывал недавно Лукин, организовав из имеющихся подразделений оборону реки, они с Лобачевым сели на бугорок у ответвления дороги на Смоленск от шоссе Москва – Минск и задумались, что делать дальше, где взять хотя бы один стрелковый и один артиллерийский полки. 46-я стрелковая дивизия перебрасывалась на важное направление, у нее взять нельзя, 152-я стрелковая дивизия вела бои с наседающим противником. В резерве не было ничего. Штаб армии и тылы? Но из них уже сформирован отряд и отправлен под Ярцево.
И, как бывает в сказке, в нужное время вдруг появляется спасение. Точно так случилось и на этот раз. Лукин увидел перед собой стройного, выше среднего роста, красивого брюнета в форме генерал-майора, доложившего, что он командир 129-й стрелковой дивизии Городнянский. Его дивизия стягивалась в небольшой лес, в 1 км от развилки дорог в составе двух стрелковых и одного артиллерийского полков. Эта дивизия входила в 19-ю армию, которая, после ожесточенных боев за Витебск, отходила на восток.
Генерал Городнянский, выслушав Лукина, обрисовавшего создавшуюся обстановку, сказал:
– Приказывайте.
Дивизия получила задачу занять оборону города Смоленска по р. Днепр.
В то время, когда проходили эти неприятные для нас события в районе Смоленска, я находился на участке 20-й армии, где подводил итог испытания «эрэсов» и составляя донесение Верховному Главнокомандующему.
Примерно в 8 часов направленец 16-й армии доложил мне о том, что утром 16 июля враг ворвался в южную часть Смоленска. Я сразу же выехал на свой КП в район совхоза Жуковка. Здесь уже ожидал меня начальник штаба 16-й армии полковник Шалин, чтобы доложить мне обстановку в районе Смоленска. Вот что он доложил мне:
«Рано утром, примерно в 5–6 часов 16 июля моторизованные части врага ворвались в южную часть города Смоленска, дальнейшее продвижение врага задержано тем, что своевременно был взорван мост через р. Днепр в гор. Смоленске с вводом в бой 129-й стрелковой дивизии 19-й армии и которую генерал-лейтенант Лукин по собственной инициативе подчинил себе и поставил ей задачу выбить противника из Смоленска.
Лукин и член Военного совета Лобачев находятся в районе Смоленска».
Обстановка была пренеприятнейшая, но действия 16-й армии были правильные, сказал я Шалину.
После уяснения обстановки я здесь же отдал следующий приказ:
«Командующим 19-й и 16-й армий.
Копия: командарму 20 и НШ фронта.
Противник утром 16 июля ворвался в южную часть гор. Смоленска, он пытается форсировать р. Днепр и захватить весь город Смоленск.
Решил уничтожить врага, ворвавшегося в гор. Смоленск, и очистить от противника захваченную им часть города.
Приказываю:
1. Командующему 16-й армии 17 июля силами двух стрелковых дивизий, усиленных артиллерией и танками, нанести удар с северо-западной и западной стороны Смоленска и во взаимодействии с 19-й армией уничтожать ворвавшегося в Смоленск противника и очистить город от врага.
Начало атаки в 9.00 17 июля.
2. Командующему 19-й армии с утра 17 июля дивизиями 34-го стрелкового корпуса нанести удар на южную часть Смоленска и во взаимодействии с 19-й армией уничтожить ворвавшегося в Смоленск противника и очистить город от врага.
Начало атаки 9.00 17 июля.
3. 129-ю стрелковую дивизию 19-й армии включить в состав 16-й армии.
Ерёменко».
После отдачи приказа я отправился на КП 19-й армии. На КП я застал командарма И.С. Конева, в подчинении которого находился один – 34-й – стрелковый корпус в составе двух дивизий (127 и 158 сд). Эти дивизии только что выгрузились восточнее Смоленска и уже подверглись ударам авиации противника. На КП армии почему-то находился и командир 34-го стрелкового корпуса генерал Р.П. Хмельницкий.
Я разъяснил Коневу обстановку в районе Смоленска и поставил задачу на контрудар 34-го корпуса. Я потребовал, чтобы командир корпуса немедленно выехал в свои дивизии, лично поставил задачу и организовал взаимодействие дивизий.
После этого я возвратился на свой КП в район 16-й армии.
Лукин добросовестно подготовил контрудар двух дивизий, в 8 часов 30 минут начал артиллерийскую подготовку, а в 9 часов начали удар 129-я и 152-я стрелковые дивизии.
Противник оказывал упорное сопротивление. Авиация врага бомбила боевые порядки наших войск. Это сковывало наши действия, продвижение было незначительное, но я и командарм-16 питали надежду на удар 34-го стрелкового корпуса.
Мы все глаза проглядели, высматривали, когда же зашумит бой на восточной окраине Смоленска, а боя все не слышно и никакого признака. Уже 12 показывают часы, а контрудара не видно. Я, конечно, изрядно волновался и думал: что же могло случиться? Что могло помешать?
Уже и 14.00, а признаков боя нет и нет. Я немедленно выехал в 19-ю армию, чтобы на месте разобраться, что помешало корпусу нанести контрудар. Оказалось, что командир корпуса в дивизии не поехал, заболел, как он доложил мне, а послал приказание через делегатов связи. Но оказалось, что и они не доехали к дивизиям, кого подбили, кто сбился с пути. Одним словом, дивизии не получили своевременно приказа. Я, конечно, пожурил и командарма, и командира корпуса за эту неорганизованность и потребовал, чтобы 18 июля был выполнен этот приказ, и назначил срок атаки в 9 часов утра.
После этого я снова вернулся на свой КП – на участок 16-й армии, где поставил задачу Лукину на 18 июля и информировал его о событиях в 19-й армии и о задаче, которую я поставил.
Наступил день 18 июля. 16-я армия снова хорошо подготовила контратаку, которая началась в назначенный срок в 9 часов утра. К 10 часам дивизии 16-й армии продвинулись и освободили несколько кварталов города.
Я, наблюдая этот бой, радовался за успех и думал, что вот-вот грянет удар 34 ск и мы уничтожим противника и освободим от врага Смоленск. Но надежды эти не оправдались: когда часы показали 11.00, а признаков удара 34 ск не видно, меня охватило волнение, в чем дело, думаю. Я стал прислушиваться к шуму боя. В том направлении, откуда должен был наносить удар 34 ск, была слышна большая канонада, и в воздухе горело много самолетов. Я понял, что корпус ведет тяжелый бой, и сразу же выехал туда.
В боевых порядках 127-й стрелковой дивизии я встретил начальника штаба корпуса Акименко, который доложил мне следующее:
«127-я и 158-я дивизии изготовились для наступления на южную часть Смоленска, но они были упреждены атакой противника. Враг боялся нашего удара с юго-востока, так как наш удар приходился по флан