Гибель В.Я. Качалова подтверждается и данными противника. В обзоре 9-го армейского корпуса, захваченном нашими войсками, указано: «К этому моменту пал командующий 28-й армией Качалов со своим штабом. Вместе с танковой группой он пытался прорваться через деревню Старинка, но в конце концов был задержан и не прошел».
Генералы и офицеры, знавшие В.Я. Качалова на протяжении многих лет службы в Красной Армии, сохранили о нем самые лучшие воспоминания.
Я лично хорошо знал Владимира Яковлевича Качалова. Он одно время командовал 14-й кавалерийской дивизией им. Пархоменко, а я командовал 55-я кавалерийским полком этой дивизии, находился в его подчинении, знал его как хорошего командира дивизии. Родился он в с. Городище в 1890 г. на территории нынешней Волгоградской области. Родители его сначала занимались сельским хозяйством, а перед революцией имели кожевенную лавку в Царицыне, но вскоре «прогорели» и опять ушли в село, где по-прежнему занимались сельским хозяйством. Владимир Яковлевич в 1910 г. окончил Харьковское коммерческое училище и был призван в армию как вольноопределяющийся. В 1912 г. был демобилизован, а в 1914 г. вновь призван в армию и служил в чине прапорщика в 712-й пехотной дружине. В 1918 г. добровольно вступил в Красную Армию и участвовал в Гражданской войне. Он занимал должности начальника отряда, начальника штаба бригады, начальника штаба 1-го конного корпуса, начальника штаба дивизии, а после окончания Гражданской войны – командира дивизии, командующего военным округом.
Очень высоко отзывались о нем и те, кто был свидетелем его командной деятельности на фронте. О нем рассказывали, что он храбро держался в бою, не допускал и признака растерянности, всегда твердо руководил войсками. В этом отношении особенно показательны и интересны воспоминания о В.Я. Качалове начальника политотдела 28-й армии В.П. Терешкина: «Как в Архангельске, так и на фронте я видел в В.Я. Качалове преданного Родине и нашей партии командира. Он был спокойным, выдержанным, внимательным к своим подчиненным человеком. Я не помню ни одного случая ни в мирное время, ни во время войны, когда бы Качалов терял самообладание, допускал бы грубость по отношению к подчиненным. Он был строгим и требовательным, но всегда спокойно и убедительно разъяснял задачи, которые ставил подчиненным, и так же спокойно и убедительно отвечал на все вопросы, которые у подчиненных возникали в связи с полученными ими от Качалова приказами. Он никогда не проявлял поспешности. В боях он был примером личного мужества и презрения к опасностям. Иногда он даже, как мне кажется, излишне подвергал себя опасности в бою. Мне несколько раз самому приходилось просить его уйти в укрытие, когда он в непосредственной близости к противнику, стоя во весь рост, наблюдал за ходом боя и отдавал приказания. Но он обычно шутливо отвечал: “Еще не добыт свинец для моей пули”».
Доброе имя храброго командарма останется в памяти нашего народа наряду с именами других героев, павших в борьбе за свободу и счастье нашей Родины.
После гибели Качалова положение частей 28-й армии (группы Качалова) еще более ухудшилось. Вот что доносил начальник штаба армии к концу дня 4 августа в штаб западного направления:
«28-я армия ведет бой с превосходящими силами в окружении в районе Ермолино, Садодидино, Лысловка, Шкуратовка, Озерявино. Войска пробиваются в юго-восточном направлении, одна группа через Рославль и одна к востоку. Задача – пробиться за реку Остер. Войска имеют потери массового характера, боеспособны. Прошу помочь авиацией, главным образом истребителями.
Егоров, Прилонко»[78].
В дальнейшем группа Качалова вышла из состава Западного фронта и перешла в подчинение Резервного. Многим ее частям удалось вырваться из окружения, но с большими потерями.
Вот что пишет о выходе из окружения части сил группы Качалова комиссар 104-й танковой дивизии А.С. Давиденко: «С наступлением темноты мы с начальником оперативного отдела дивизии отвели свои танки в глубь леса, где был сборный пункт штаба 28-й армии. Здесь были член Военного совета, командующий авиацией (генерал), командующий БТ и MB (полковник), раненый командир нашей дивизии полковник В.Г. Бурков и другие. На совещании было намечено направление движения нашей колонны и ее построение. Колонна двинулась лесом, но разорвалась по причине неисправности одного из танков. Пока ремонтировали танк, передняя часть колонны ушла далеко вперед. С этой колонной был член Военного совета 28-й армии и командир нашей дивизии полковник Бурков. Вторая часть колонны после устранения неисправности в танке продолжала движение, но на пути движения была развилка. Мы посовещались и решили вести колонну влево. Утром же узнали, что передняя часть колонны у развилки ушла вправо. Со второй частью колонны были командующий авиацией, командующий БТ и MB, я и начальник особого отдела дивизии.
Утром наша колонна подошла к месту боя, где части 28-й армии под управлением начальника штаба 28-й армии прорывались из окружения. По приказанию начальника штаба армии я послал одну роту танков в бой, а затем пришлось послать и вторую роту, но успеха достигнуть не удалось. Поэтому во второй половине дня нам пришлось прекратить бой и повести все оставшиеся войска и технику в другом направлении. Почти двое суток шла наша колонна и не встречала фашистов. Рано утром, когда было совсем светло, вся наша длинная колонна остановилась на открытой дороге у реки Десны. Танки и бронемашины начали переправлять вброд, а для колесных машин и артсистем решено было построить переправу. Танки и бронемашины быстро переправились и заняли боевые позиции.
Командующий авиацией, командующий БТ и MB и я собирали бойцов и командиров для организации обороны переправы. Начальник штаба армии руководил переправой. Когда навели мост и по нему пошли колесные машины, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь по переправе. Несколько машин от прямых попаданий загорелось. Через некоторое время справа и слева от нас на предмостный участок повели наступление гитлеровские автоматчики. Бойцы и командиры, сведенные в роту и поддерживаемые танками, отразили одну за другой несколько атак автоматчиков. Часам к 16 прекратился артиллерийский обстрел и автоматчики отошли, но переправа была разрушена.
Начальник штаба армии собрал совещание. Его решение было таким: всем немедленно продвигаться вперед, т. е. выходить из окружения, а он остается здесь, чтобы переправить всю технику. Мы все уговаривали его, чтобы он не оставался. Всем было ясно, что спасти всю технику противник не даст. И все же начальник штаба остался. О его судьбе мне ничего не было известно. Потом мы узнали, что передняя колонна прошла справа от нашей переправы через мост. Они сбили охрану моста и без потерь переправились. Как мы, так и передняя колонна дальше уже не встречала серьезного сопротивления противника при выходе из окружения. Сборным пунктом частей 104-й отдельной танковой дивизии был район д. Амур. Все части 104-й отдельной танковой дивизии вышли из окружения организованно»[79].
О начальнике штаба 28-й армии генерал-майоре П.Г. Егорове В.П. Терешкин вспоминает: «Я помню Егорова как знающего дело командира, работоспособного, неутомимого, авторитетного у подчиненных человека. В боевой обстановке Егоров проявлял всегда большую выдержку, спокойствие и мужество. Я считал и считаю его преданным Родине человеком. Он не мог сдаться в плен ни из-за трусости, ни по каким-либо другим причинам»[80].
После того как начальник штаба 28-й армии генерал-майор Егоров прислал в штаб фронта и главкому западного направления вышеприведенное донесение, никаких сведений о Егорове не поступало, поэтому штаб фронта и главное управление кадров считали его без вести пропавшим. Теперь, спустя 22 года, в процессе изучения боевых действий группы Качалова и участия ее в Смоленском сражении я установил некоторые факты, проливающие свет на его дальнейшую судьбу. Подполковник запаса Василий Андреевич Чумак, ныне работающий в Москве, во время описываемых событий был политруком роты крупнокалиберных пулеметов, Он прислал мне следующее письмо:
«Я, подполковник запаса Чумак Василий Андреевич, в начале Великой Отечественной войны служил в 602-м полку 109-й мотострелковой дивизии 3-го механизированного корпуса. В июле месяце 1941 г. нам полк влили в Московскую пролетарскую дивизию. В конце июля 1941 г. при выходе из окружения ряд подразделений был оставлен для прикрытия отхода частей. Точно не помню, но кажется, это было 27 июля. Отход начался рано утром. В середине дня гитлеровцы атаковали наши позиции. Мы, отбив атаку небольших сил врага, получили приказ от майора Глухова – начальника штаба 602-го полка – об отходе в леса, что южнее деревни Петровской. Когда мы вошли в лес, там были еще солдаты других подразделений и частей, они сообщили, что с востока и севера лес окружают немцы. Всего в это время в группе майора Глухова было 120 человек. У меня из роты крупнокалиберных пулеметов было 17 человек. По приказу майора Глухова мы пошли на юг, чтобы обойти гитлеровцев и выйти к Дорогобужу, где должна была находиться наша дивизия. Шли мы дней 8 или 10, точно не помню.
В один из дней на опушке молодого и густого леса кто-то увидел три больших палатки. Мы подошли к ним и увидели жуткую картину. Вокруг палатки валялись трупы солдат, офицеров, генералов и девушек. Всего, кажется, было 17 или 16 человек, из них 7 или 9 девушек. Все трупы истерзаны. У генерала на лбу вырезана звезда. На груди тоже звезда. Грудь проткнута штыком. О том, что это был генерал, можно было определить по обрезанным лампасам и по саржевой рубашке, которые носил высший комсостав до войны. Все были полураздеты, у всех были раны на теле. У некоторых вырезаны полосы кожи на спине. У некоторых звезды. Девушки были распяты. Кругом были видны следы насилия. Трагедия разыгралась незадолго до нашего прихода на это место. Майор Глухов осмотрел все и приказал похоронить трупы. Генерала было приказано похоронить мне. Все трупы