были завернуты в куски палатки и зарыты в щели, которые находились вблизи палаток.
После захоронения трупов через сутки или двое, ночью, мы, находясь вблизи Днепра, по приказу Глухова разбились на три группы и пошли к Днепру. Я со своей группой ночью перешел Днепр и 8 или 9 августа недалеко от Дорогобужа нашел московскую дивизию, в которой и был до октября месяца. Выбыл по ранению.
Во время похорон трупов Глухов сказал, что убитый – генерал Егоров и что он когда-то служил у Егорова. Вот отсюда я и помню эту фамилию. Лицо генерала мне запомнилось на всю жизнь. Если дадите мне фотокарточку этого генерала, то я узнаю его и сейчас».
Получив это сообщение, я беседовал с В.А. Чумаком и убедился, что его свидетельство вполне правдоподобно. В.А. Чумак не смог указать место, где фашисты истязали наших людей. Он сказал: «Сейчас не могу припомнить этого места, мы так много маневрировали, находясь в тылу противника, что я окончательно запутался в ориентировке, а название села забыл. Все это должен хорошо помнить командир нашего отряда начальник штаба полка Глухов. Однако жив он или нет, я не знаю»[81].
Опубликование книги, возможно, поможет найти других свидетелей последних дней генерала Егорова, которые дадут более определенные сведения о его судьбе.
B.П. Терешкин характеризует и еще одного генерала – начальника тыла 28-й армии генерал-майора Фоменко. Начальник политотдела армии пишет: «Фоменко был распорядительным, энергичным и знающим свое дело человеком. В боевой обстановке он не отсиживался в тылу, а был в передовых частях, находясь с войсками, которые прикрывали выход армии из окружения; он считал своим долгом заботиться о питании бойцов и офицеров, о наличии боеприпасов. Фоменко был ранен в руку и ногу, но мужественно переносил боль, шутил и шел все время без посторонней помощи. Я знаю, что он вышел из окружения, но жив ли он сейчас и где находится, не знаю»[82]. Нельзя не отметить высокий морально-политический уровень войск группы Качалова, проявленный ими героизм и самоотверженность в неравных боях с превосходящими силами противника. Из массы героических дел зафиксированными документально оказались лишь немногие эпизоды.
Так, 1 августа 1941 г. танк механика-водителя 208-го танкового полка Павлюка был обстрелян артиллерией противника и получил шесть пробоин. Командир танка и башенный стрелок были тяжело ранены. Двигатель получил повреждение. Под сильным огнем противника Павлюк выскочил из танка, устраняя неисправность, вернулся в танк и, мстя за членов своего экипажа, раздавил два пулемета и противотанковое оружие противника, а затем вывел танк из боя и вернулся в расположение своей части.
Командир батальона 109-го мотострелкового полка коммунист капитан Шакиров был ранен в бою, но остался в строю. Батальон Шакирова опрокинул врага, разгромил вражеский штаб, подорвал две бронемашины с боеприпасами и две легковые машины и обеспечил общее продвижение полка вперед.
Вышедших из строя офицеров успешно заменяли рядовые воины или младшие командиры. Например, рядовой 314-го артиллерийского полка комсомолец Макеев заменил командира огневого взвода и хорошо справился с задачей. Воин этого же полка Горлов принял командование взводом управления.
В тылу и в действующих частях, особенно в окружении, воины проявляли высокую бдительность.
Бойцы 104-го мотострелкового полка, неся караульную службу в д. Асташково, задержали шпиона, у которого оказались важные схемы и оружие.
В этом же полку секретарь комсомольской организации Джураев во время боя заметил, что среди бойцов роты находится незнакомый «капитан», который прицелился в спину командира. Джураев тут же уничтожил его. Это был переодетый в нашу форму фашист.
Политработники, партийные и комсомольские организации часто проводили большую работу среди бойцов и командиров, поднимали боевой дух воинов. Ответственный секретарь партбюро 479-го стрелкового полка политрук Глинер в самые серьезные моменты боя всегда находился в гуще воинов, которые считали его самым близким человеком. В этом полку не было случая растерянности и трусости. Глинер личным примером показывал образцы мужества и отваги в бою[83].
Член Военного совета армии бригадный комиссар В.И. Колесников и начальник политотдела армии дивизионный комиссар В.П. Терешкин большую часть времени находились в войсках, помогали на местах организовать партийно-политическую работу среди личного состава.
Характерно, что в эти тяжелые дни усилился поток заявлений о приеме в партию и комсомол. По данным политорганов 28-й армии, в ходе боевых действий было подано 874 заявления с просьбой о приеме в ряды ВКП(б) и 1287 заявлений – в ВЛКСМ[84].
Наступательные действия группы Качалова в направлении Смоленска не смогли в тех условиях принести территориального успеха, но сковали значительные силы врага на рославльском направлении, танковая группа Гудериана и поддерживавшие ее общевойсковые соединения понесли здесь серьезные потери.
Гудериан недвусмысленно подтверждает тот факт, что действия наших войск из района Рославля представляли серьезную опасность для осуществления замыслов гитлеровского командования. Он указывает: «Какое бы решение ни было принято Гитлером, для 2-й танковой группы было необходимо прежде всего окончательно ликвидировать опасность, которая угрожала ее правому флангу. Исходя из этого, я доложил командующему группой армий о своем решении наступать на Рославль с тем, чтобы, захватив этот узел дорог, иметь возможность овладеть дорогами, идущими на восток, юг и юго-запад, и просил его выделить мне необходимые для проведения этой операции силы. Мое предложение было одобрено, и для его осуществления 2-й танковой группе были подчинены следующие соединения: а) для наступления на Рославль – 7-й армейский корпус в составе 7, 23, 73 и 197-й пехотных дивизий и 9-й армейский корпус в составе 263, 292 и 137-й пехотных дивизий; б) для смены нуждающихся в отдыхе и приведении в порядок танковых дивизий в районе ельнинской дуги – 20-й армейский корпус в составе 15-й и 268-й пехотных дивизий»[85].
Таким образом, три советские дивизии, входившие в состав группы Качалова, отвлекли силы трех гитлеровских корпусов (двух армейских и одного танкового из основного состава группы Гудериана).
Гудериан тщательно разработал план контрудара на Рославль, по которому 24-й танковый корпус силами двух дивизий – 10-й моторизованной и 7-й пехотной, приданной ему из состава 7-го армейского корпуса, – обеспечивал правый фланг от действия наших войск из района Климовичи, Милославичи. Взаимодействуя с этими соединениями, 3-я и 4-я танковые дивизии должны были нанести удар на Рославль и соединиться с 9-м армейским корпусом, наступавшим севернее между реками Десна и Остер. Одновременно 7-й армейский корпус своими 23-й и 197-й пехотными дивизиями наносил удар на Рославль из района Петровичи, Хиславичи с задачей соединиться с 3-й танковой дивизией и развивать удар вдоль шоссе Рославль – Стодолище – Смоленск. В резерве при этом оставалась еще одна 78-я пехотная дивизия.
9-й армейский корпус силами 263-й пехотной дивизии получил задачу наступать с севера на юг между упомянутыми шоссе и р. Остер, а силами 292-й пехотной дивизии – между реками Десна и Остер, нанося главный удар своим левым флангом в направлении шоссе Рославль – Климовичи – Москва. Левый фланг этого корпуса обеспечивала 137-я пехотная дивизия, переброшенная из Смоленска.
Начало действий для 24-го танкового и 7-го армейского корпусов было назначено на 1 августа, а для 9-го армейского корпуса – на 2 августа.
Из этого явно видно, что фашистское командование сосредоточило громадные силы на участке, где действовала группа Качалова. Характерно, что, несмотря на все это и личное руководство Гудерианом действиями указанных частей, успехи их первоначально были мизерными. Сам Гудериан свидетельствует, что в течение 2 августа 9-й армейский корпус «не добился каких-либо значительных успехов»[86].
Глава одиннадцатаяВыход из окружения 16-й и 20-й армий и группы генерала И.В. Болдина
Вражеское командование, как явствует из предыдущего, стремилось замкнуть с востока кольцо окружения вокруг наших войск, оборонявшихся в районе Смоленска и северо-западнее его. С этой целью противник 26–27 июля нанес также удар силами 7-й танковой и 20-й моторизованной дивизий из района северо-западнее Ярцево на юг, в направлении Соловьева, где находилась чрезвычайно важная для войск 20-й и 16-й армий переправа через Днепр. Одновременно с юга из района западнее Ельни в том же направлении нанесла удар частью сил 17-я танковая дивизия. Противник оттеснил за реку батальон, оборонявший переправу, и овладел ею. Командир одного из полков 109-й мотострелковой дивизии майор Сахно подчинил себе всех располагавшихся в этом районе вооруженных солдат из тылов 5-го механизированного корпуса, а также отошедший от переправы батальон с семью танками и орудиями зенитной артиллерии и организовал оборону восточного берега Днепра в районе этой переправы.
После того как мы с группой офицеров побывали в районе Соловьевской переправы и выяснили обстановку на этом участке, командованием фронта был отдан приказ генералу Рокоссовскому нанести своей группой контрудар по противнику в районе Ярцево и Соловьевской переправы, уничтожить его, а затем наступать в направлении Духовщины. Для поддержки наступления группы привлекалась вся фронтовая авиация. В донесении, посланном нами в штаб западного направления, сообщалось:
«Противник, встречая наше упорное сопротивление, в ярости бросается во все стороны и последним движением ярцевской группировки на юг преследует цель отрезать пути питания 16-й и 20-й армий»