Готовность № 1 у моряков соответствует тревоге в сухопутных войсках. По боевой тревоге части переходят в полную боевую готовность, танки полностью заправляются горючим и вооружаются полным комплектом боеприпасов, так же поступает артиллерия. Выходят из района казарм и лагерей в назначенные заранее районы в 2–4 км от места дислокации, маскируются и готовятся к бою. Здесь они получают боевую задачу, если эта тревога связана с началом войны или дается отбой тревоги, если она связана с учебной тревогой. Авиация по боевой тревоге переходит на полную боевую готовность – самолеты расчехлены, залиты горючим и снаряжены боеприпасами, летчики в самолетах ждут команды на вылет или команды отбой, если это учебная тревога.
Таким образом, если бы была объявлена боевая тревога сухопутным войскам и авиации, то совершенно по-иному развивались бы события самого первого момента войны. Объявление боевой тревоги и было бы наиболее верным практически исполнением указаний Политбюро о поднятии боеготовности войск.
Некогда великий Суворов утверждал в отношении выигрыша времени. Он говорил, что минута дает выигрыш боя, час – сражения, день – войны. Выигрыш в 10 часов в условиях того времени дал бы нам возможность избежать многих из тех драматических событий, которые произошли в первые часы войны.
Что стоило поднять трубку телефона ВЧ и сказать командующим военными округами: «Поднять войска по боевой тревоге, директиву о дальнейших действиях получите», вот и вся фраза, которая коренным образом изменила бы начало хода войны. Вероятное развитие событий в случае объявления боевой тревоги нашим сухопутным войскам и авиации, например, представляется мне в виде воздушного сражения. Оно стало бы неизбежным, если бы наша авиация по боевой тревоге была приведена в положение «к бою». Ведь авиация противника в большинстве случаев была нацелена на наши аэродромы.
На подходе к ним фашистские стервятники попали бы под удары нашей авиации, которая к этому времени была бы поднята в воздух. Воздушное сражение разразилось бы на широком фронте с участием с обеих сторон, примерно по 2000–3000 самолетов. Это была бы небывалая воздушная битва, и стоила бы она противнику очень дорого. В действительности же авиация пограничных округов попала под удар врага на аэродромах в зачехленном состоянии. Следует сказать и о первой директиве наркома обороны и начальника Генерального штаба, которая обязывала войска вести бой в случае нападения противника, и, конечно, должна была быть получена минимум за несколько суток до начала войны, а она была получена рядом штабов уже после начала войны. Первый командующий Западным фронтом Н.Г. Павлов, когда я принимал от него Западный фронт, рассказал мне следующее:
«После того, – говорит он, – как противник уже отбомбил ряд аэродромов и городов, примерно в 7–8 часов 22 июня 1941 г. начальник штаба округа доложил мне директиву наркома и начальника Генерального штаба и изложил задачи, которые поставлены войскам этой директивой.
В заключение, – добавил он, – директива запоздала, а возможность выполнения большинства задач уже сорвана сложившейся обстановкой». Ответственность за это Павлов не без оснований возлагал на Генеральный штаб.
Я задал вопрос Павлову: почему не были подняты по боевой тревоге войска округа, как это положено делать в такой обстановке?
– Приоритет объявления боевой тревоги, – сказал он, – принадлежит Генеральному штабу, а я, как командующий округом, имел право поднять по боевой тревоге только одно соединение.
Здесь следует уточнить один вопрос, чтобы не было неясностей.
Когда командир любого ранга принимает решения на действия войск, то начальник штаба немедленно отдает предварительное распоряжение подчиненным войскам, чтобы они знали о предстоящих действиях и готовились к ним, а когда они получали приказ или директиву, то были уже, по существу, готовы к действиям. Выиграть время. В этом главная суть предварительных распоряжений. Так должно было быть. Надо было немедленно приказать военным округам поднять войска по боевой тревоге и ожидать директивы, в которой будут поставлены боевые задачи.
Вот это-то, самое главное, и не было сделано. В последующем, уже в ходе Великой Отечественной войны Генштаб проявил себя, как говорят, настоящим «мозгом» армии. Он умело осуществлял руководство войсками фронтов и всеми Вооруженными Силами страны, умело планировал оперативно-стратегические операции на театре военных действий и, как правило, все проводимые операции были обеспечены резервами, вооружением, боеприпасами и другими материальными средствами. Наш Генеральный штаб, безусловно, достоин похвалы за ту большую и напряженную работу, которую он провел в годы Великой Отечественной войны.
В заключении я хотел бы сказать совсем коротко о том, как были освобождены от фашистов город Смоленск и Смоленская область.
После Сталинградской битвы мне довелось командовать Калининским фронтом и принимать непосредственное участие в боях за города района этой области. Памятен для нас был приезд Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Он рассмотрел составленный штабом фронта план Духовщинско-Смоленской операции и утвердил его. В целом Калининскому фронту предстояло решать сложные оперативные задачи. Ведь он располагался на одном из важнейших стратегических направлений – в междуречье Западной Двины и Днепра, вошедшем в историю под названием Смоленских ворот. Это направление являлось ближайшим путем из центра России в Западную Европу, и тот, кто владел рубежом Велиж – Духовщина – Ярцево, тот владел ключом от древнего Смоленска. Этим кратчайшим путем и стремились прорваться к Москве многие наши враги. Этот же путь на Москву избрал и Гитлер в 1941 г., уверенный, что за полтора-два месяца покончит с Советским Союзом. Казалось, здесь сама природа создала ключевую позицию, одинаково важную для тех, кто стремится на восток, и для тех, кто шел на запад. За этим мощным естественным рубежом, занятым противником и запиравшим Смоленские ворота, открывался оперативный простор в двух направлениях на северо-запад к берегам Балтийского моря и строго на запад к Восточной Пруссии.
Перед войсками Калининского фронта была поставлена задача подготовиться и провести Духовщинско-Смоленскую операцию в тесном взаимодействии с войсками Западного фронта с задачей освободить от фашистских захватчиков город Смоленск и Смоленскую область.
Когда 5 августа 1943 г. Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, будучи на Калининском фронте, после моего подробного доклада утвердил план проведения Смоленской операции, он в заключение с улыбкой сказал:
– Ну, товарищ Ерёменко, теперь дело за вами. Вы отдавали Смоленск врагу, вы и забирайте его.
– Постараюсь выполнить ваше поручение, товарищ Сталин, – коротко ответил я.
Смоленская операция началась в намеченный срок. Наступление войск развивалось медленно (для этого была свои причины). Но постепенно темпы нарастали, и наконец получился рывок. Сначала, 19 сентября, была освобождена Духовщина, а 25 сентября – и город Смоленск.
Героический подвиг совершили войска Калининского и правого крыла Западного фронта. Противник, учитывая оперативно-стратегическое значение Смоленских ворот, держал здесь сильную группировку своих войск, в составе до 40 полнокровных (десятитысячных) дивизий. Поскольку эта территория уже около двух лет находилась в руках гитлеровцев, они создали здесь сильную оперативную оборону с беспрецедентной глубиной, достигавшей 100, а на многих участках 130 и более километров.
Оборона состояла из пяти, а на большинстве участков из шести полос. Особенно прочно были оборудованы вторая и главная полосы. На каждый километр фронта здесь приходилось от пяти до восьми бронированных колпаков и ДЗОТов.
При наступлении на Смоленск с северо-востока основным препятствием являлся г. Духовщина с прилегающим районом, превращенным противником в мощный узел сопротивления. О том, насколько большое значение немецкое командование придавало данному участку фронта, можно судить по тому, что в начале нашего наступления в район Духовщины оно перебросило сюда из Орла 18-ю танковую и 25-ю механизированную дивизии, а из-под Невеля – мотобригаду СС. Сюда же были переброшены части 229-й пехотной и некоторых других дивизий с тех участков советско-германского фронта, которые вражеское командование считало менее важным. Не скупился враг и в отношении оснащения боевой техникой частей и соединений, оборонявшихся здесь: «тигры», «фердинанды», батареи шестиствольных минометов перестали быть редкостью.
Замысел Духовщинско-Смоленской операции состоял в том, чтобы нанести главный удар левым крылом Калининского фронта в направлении Духовщина, Смоленск и освободить от фашистских захватчиков эти города и Смоленскую область. Операция проводилась во взаимодействии с 31-й армией Западного фронта.
Подробно об этой операции мною рассказано в книге «Годы возмездия». Здесь же скажу о ней коротко.
В результате хорошей подготовки войск к наступлению и к штурму сильно укрепленных оборонительных полос врага Смоленская операция прошла удачно, хотя и медленно развивалась поначалу. Войска фронта последовательно прорывали одну за другой оборонительные полосы и промежуточные рубежи, ломая упорное сопротивление врага, решительно уничтожая обороняющегося и контратакующего противника. Напор наших войск в наступлении был неудержим, и вот наступил кризис у противника, его оборона, казавшаяся ему непреодолимой, прорвана, а в ночь с 18 на 19 сентября войска фронта штурмом овладели важнейшим опорным пунктом гитлеровцев на путях к Смоленску – городом Духовщина, о чем уже сказано выше. Почти одновременно были разгромлены и другие опорные пункты, такие как Рыбшево, Панкратово, Beрдино и другие, которые составляли хребет оборонительной системы, закрывавшей Смоленские ворота.
19 сентября в 20.30 столица нашей Родины Москва салютовала войскам Калининского фронта, прорвавшим оборону немцев на путях к Смоленску и овладевшим городом Духовщина.
В ознаменование одержанной победы отличившимся в боях при освобождении города соединениям и частям присваивались наименования: «Духовщинских» – 91-й стрелковой дивизии, 17-й ст