.
Лоури признала, что забрала кошелек и мобильный телефон Штейн. Выйдя из здания, она ответила на входящий звонок и сообщила бывшему мужу Штейн, что ее начальница на пробежке в Центральном парке. Это было странно: Штейн страдала от рака молочной железы и опухоли головного мозга и испытывала такую слабость, что не могла удержать фен[129]. Детективы обнаружили, что у Лоури было уголовное прошлое и она воровала у своей работодательницы[130]. Но воровство и ложь не делают человека убийцей. Правоохранительным органам нужна была какая-то зацепка – факт, который доказал бы виновность Лоури.
Следователи надеялись найти ответ в записях камер наблюдения. Они потратили несколько часов, изучая их кадр за кадром, но не обнаружили ничего из ряда вон выходящего. Да, Лоури ушла с сумкой и личными вещами Штейн, но помощники часто это делают, выполняя те или иные поручения. Что было внутри сумки – грязное белье или окровавленное орудие убийства, – никто не знал. Лоури ушла быстро, но ничего особенного в этом не было.
Гораздо позже, когда видеозапись уже просмотрели бесчисленное количество раз, кто-то заметил, что брюки Лоури были надеты наизнанку, так что крови на них было не видно. Как столько людей могли упустить такую важную деталь? Женщина действительно вошла в здание в одних брюках, а вышла в других. Нельзя сказать, что разница была так уж незаметна. Лоури носила брюки-карго, когда она пришла, на левом бедре был виден мешковатый карман, а когда она уходила, его не было – темные швы шли вертикально с обеих сторон[131].
Именно такую зацепку и искали следователи! Лоури могла сколько угодно лгать о содержимом своей сумки (орудие убийства так и не нашли), но факт оставался фактом: уходя от Линды Штейн, она специально надела брюки наизнанку. Никаких объективных причин для этого не было. По мнению детективов, Лоури сделала это, чтобы скрыть пятна крови.
Видеозапись, доказывающая, что Лоури вывернула штаны наизнанку, была представлена в ходе судебного разбирательства в качестве главной улики. У присяжных не осталось сомнений. Как сказал один из присяжных, «брюки – это значительно. Они подкрепили аргументы»[132]. Лоури была признана виновной и приговорена к двадцати семи годам лишения свободы.
Как случилось, что следователи не сразу заметили такую важную деталь? По той же причине, по которой мы все не замечаем стол красного дерева и майонез: мы так устроены.
Чем же объясняется наша неспособность видеть то, на что мы смотрим? Хотя психологи придумали множество названий: «слепота невнимания», «перцептивная слепота», «слепота к изменениям» и так далее, – все они имеют нечто общее: слово «слепота». Без всяких на то физиологических причин иногда мы не видим то, что находится в пределах прямой видимости[133]. Мы не замечаем неожиданные и чересчур знакомые вещи – когда они сливаются с окружающей средой или же слишком необычные или ужасные. Тем не менее наши «когнитивные слепые пятна» отнюдь не сбои в системе обработки зрительной информации. Скорее это важный адаптивный навык и свидетельство потрясающей работоспособности нашего мозга[134].
Поскольку окружающий мир содержит бесконечное количество информации и зрительных стимулов, наш мозг не может – и не должен – обрабатывать все, что мы видим. Будь оно так, мы бы утонули в море данных. Представьте себе, что вы стоите на Таймс-сквер. Если ваши глаза открыты, они увидят тысячи объектов одновременно: десятки мигающих рекламных щитов, пестро освещенных зданий, флагштоков, такси, магазинов, уличных артистов и сотни людей из тех трехсот тридцати тысяч, которые проходят через площадь каждый день, – но мы не «видим» всего этого[135]. Наш мозг автоматически фильтрует информацию, касающуюся окружающей среды, и пропускает в сознание лишь небольшую ее часть, защищая нас от информационной перегрузки.
Представьте, как работает наш мозг, когда мы идем по улице, разговаривая по телефону. Наше тело движется по тротуару в определенном направлении и обходит потенциальные препятствия; мы замечаем людей и ориентиры, мимо которых проходим, возможно взаимодействуем с ними или что-то отмечаем в голове; мы разговариваем с человеком по телефону, слушаем, отвечаем на вопросы. Все это мы проделываем без особых усилий. Такое возможно потому, что наш мозг самостоятельно отбрасывает все ненужное: муравьев на тротуаре, ветер в ветвях, крошки на усах мужчины, который только что прошел мимо. Если бы мы обращали внимание на все, что попадается на пути, то не ушли бы дальше входной двери.
Доктор Барбара Тверски, профессор психологии и педагогики Колумбийского университета и эмерит-профессор [136] Стэнфордского университета, объясняет: «Мир ужасно запутанный; в нем слишком много событий – визуальных, аудио и других – происходит одновременно. Единственный способ справиться с этим – систематизация. Мы обрабатываем минимум, необходимый для правильного поведения»[137].
Процесс сортировки актуальных или важных данных из непомерного количества информации, получаемой нашими органами чувств, происходит быстро, непроизвольно и, как полагают ученые, в некоторой степени бессознательно. Мозг сканирует информацию, поступающую из окружающей среды, но загружает в сознание только то, что привлекает его внимание. Поскольку внимание – ограниченный ресурс, мы «осознаем» лишь относительно небольшую часть вводных данных. Остальная информация остается неусвоенной; она существует, но мы не воспринимаем ее. Разумеется, наша неспособность зафиксировать предмет или событие не означает, что их не существует. Ковбой в нижнем белье, играющий на гитаре на Таймс-сквер, был там вне зависимости от того, увидели мы его или нет; жена пожилого пациента сидела в палате, а брюки Натавии Лоури оказались вывернуты наизнанку, вне зависимости от того, заметил ли это кто-нибудь или нет.
Врожденная способность к фильтрованию позволяет нам сосредоточиваться на ограниченном количестве стимулов. Без этой способности человечество едва ли смогло бы выжить как биологический вид[138]. Если доисторическому охотнику, спрятавшемуся в высокой траве в ожидании газели, пришлось бы зацикливаться на каждой покачивающейся травинке в зоне видимости, ужина бы никто не дождался. Именно благодаря способности «регистрировать» информацию выборочно мы можем поддерживать беседу в переполненном ресторане; вести машину, одновременно помогая ребенку вспомнить таблицу умножения; забивать голы под вопли болельщиков. В ходе повседневной жизни мы воспринимаем только то, что важно для текущей ситуации, причем делаем это настолько оперативно, что практически не замечаем этого.
«Чтобы понять, что происходит – распознать обстановку, основные объекты и действия, которые мы видим, – и начать действовать самим, – говорит Тверски, – нам необходимы абстракции»[139]. Для этого наш мозг «быстро классифицирует данные окружающей среды».
Мгновенная организация данных, даже когда информация неполная, возможна только потому, что наш мозг заполняет пробелы автоматически[140].
То, что мы «по-прежнему можем проитчать свола с перепутанными буквами и прпщннми глснм, не теряя общего ритма», – убедительное тому доказательство. Данный навык не только сделал обмен СМС-сообщениями предпочтительной формой общения; на протяжении всей истории человечества он способствовал нашему выживанию[141].
Наш друг-охотник мог не обращать внимания на траву и сосредоточиться на небольшой газели, которая только что попала в поле его зрения, но это вовсе не значит, что его мозг не слышал шороха поблизости. Один только звук мог заставить охотника броситься наутек, – даже если он не видел хищника, – и спасти его жизнь. Мозг автоматически решает, что шорох может означать присутствие льва, и подает сигнал к бегству, не дожидаясь осознанного разрешения.
С точки зрения самосохранения способность нашего мозга заполнять пробелы крайне важна. В современном мире, однако, она может оказаться скорее недостатком, если мы не сталкиваемся с вопросами жизни и смерти, а просто пытаемся максимально использовать навыки общения и наблюдения. Если вы владеете английским языком, прочитайте следующее предложение, одновременно подсчитывая буквы F:
ARTIST FABIO FABBI PAINTED DO-
ZENS OF DEPICTIONS OF ORIENTAL
LIFE ALTHOUGH HE WAS OF ITA-
LIAN HERITAGE HIMSELF [142].
Сколько вы насчитали? Четыре? Шесть? На самом деле в предложении семь букв F.
Правильно выполняют это задание единицы. Большинство людей ошибаются: наш мозг автоматически подставляет V вместо F в таких словах, как «оf», потому что именно этот звук передает буква в этом слове.
Несколько лет назад разновидность данного упражнения (в котором, признаюсь, я изначально увидела на две буквы меньше, чем их там было) была популярна в Интернете под громким названием «Тест на гениальность» или «Тест на первые признаки болезни Альцгеймера». Разумеется, упражнение не имело ничего общего ни с первым, ни со вторым, но это хороший пример того, как наш мозг может подставить нас, даже тогда, когда мы точно знаем, что ищем, и не отвлекаемся в процессе. Какими бы развитыми ни были наши навыки наблюдения и восприятия, реальность такова, что мы физически неспособны видеть и воспринимать