На шоу присутствовали только женщины? Нет, мужчины тоже были приглашены. Один из них пришел.
Жители должны были самостоятельно оплатить стриптизера? Нет. Счет оплатил дом престарелых. Означает ли это, что имела место незаконная растрата денег налогоплательщиков? Нет, деньги были взяты из бюджета дома престарелых. Сотрудники попросили разрешения на проведение данного мероприятия у владельцев компании, и оно было получено.
А что насчет «чаевых», которыми разбрасывались жители? Эти деньги были сняты с их счетов? Опять нет. Эгет выяснила, что у жителей были собственные карманные деньги.
«Они могут засовывать купюры за пояс джентльмена, если им хочется, – говорит Эгет. – Запретить им это – значит нарушить их права»[337].
И наконец, самое главное: жители сами проголосовали за стриптиз, так что считали ли они себя оскорбленными? Эгет задала этот вопрос каждому.
«Все говорили одно и то же, – утверждает Люси, – что дом должен получить деньги обратно. Даже дама в инвалидной коляске заявила, что это был худший приватный танец, который она видела! Они сказали, что парень был ужасный. Ему было велено не вращать бедрами и никого не трогать – по большому счету вообще ничего не делать. Все были разочарованы!»[338]
Почему средства массовой информации по всей стране клюнули на непристойную историю о стриптизере, которого навязал старушкам персонал дома престарелых? Потому что наши представления и предубеждения оказывают сильнейшее влияние на наши действия и на ожидания относительно действий других людей.
«Все тут же поверили, что злосчастная фотография – свидетельство жестокого обращения со стариками, ведь мы не привыкли думать, что у пожилой женщины в инвалидном кресле могут быть сексуальные желания, – заключает Эгет. – Факт же в том, что все жители – взрослые люди, которые имеют право посмотреть мужской стриптиз, когда захотят»[339].
До сих пор мы имели дело с фильтрами восприятия и разбирались, как они влияют на наши наблюдения. Теперь мы знаем, что, когда наблюдения не согласуются с нашими ожиданиями, мы подсознательно стремимся их изменить, либо опустив важные детали, либо заполнив пробелы собственными предположениями. Чтобы улучшить навыки наблюдения и общения, мы должны понимать, что эти фильтры могут заставить нас не только упускать важное, а также видеть мир сквозь призму нашей биографии, настроения или политических пристрастий. Мы должны понимать, каким образом наши представления превращаются в предубеждения, и уметь приспосабливаться к ним.
Прежде чем мы сможем научиться преодолевать наши предубеждения, мы должны понять, что они собой представляют. Слово «предубеждение» имеет множество значений; поскольку его коннотация, как правило, отрицательная, люди не очень-то охотно их признают. На занятиях я прошу поднять руки тех, у кого есть предубеждения. Кое-кто действительно поднимает руку, хотя и не без колебаний. Я говорю им то же, что скажу вам: у нас у всех есть предубеждения. Со многими мы родились, но не все такие уж плохие.
Говоря научным языком, предубеждение (или когнитивное искажение) – фильтр восприятия, который не просто меняет то, как мы видим вещи, но и влияет на наше поведение. Например, пристрастие к фантастическим фильмам заставит нас купить билет на последний блокбастер независимо от рецензий, а предубеждение против ресторанчиков в торговых центрах – пойти ужинать в другое место. Предвзятость может быть как к тому, что нам не нравится, так и к тому, что нравится.
Мы биологически запрограммированы на когнитивные искажения, но их влияние не всегда носит отрицательный характер. Проблема возникает тогда, когда мы отказываемся их признавать и анализировать. Прежде всего следует исключить те из них, которые основаны на ошибочных или бесполезных представлениях. Предубеждения живут в каждом из нас и без надлежащего контроля могут привести к стереотипам и нетерпимости.
От природы мы предвзято относимся к тому, что любим, с чем выросли, что нам знакомо. Мозг автоматически ищет сходство с ситуациями в нашей прошлой жизни: как правило, такие вещи означают безопасность, защищенность и непринужденность[340]. С эволюционной точки зрения влечение к похожим людям возникло потому, что члены нашего племени, группы, клана или пещеры выглядели как мы. Люди, которые выглядели иначе, могли оказаться опасными мародерами. Процесс определения, кто опасен, а кто нет, происходил автоматически, без размышлений. В современном поликультурном мире универсальных параметров безопасности не существует; если мы не преодолеем так называемую предрасположенность к своей группе, то рискуем исключить ценных «других».
Еще один пример врожденной предвзятости – неспособность различать лица представителей незнакомой расовой группы. Как показывают эксперименты, данный «эффект другой расы»[341] – например, «для меня все азиаты на одно лицо» – присутствует с рождения и является лишь одним из множества предубеждений, которые – хотим мы этого или нет – живут в нашей голове.
Поскольку в наш мозг поступает больше информации, чем он физически может обработать, природа придумала «короткие пути», чтобы автоматически расставлять приоритеты и фильтровать данные. Одним из этих «коротких путей» и являются бессознательные предубеждения. Они есть у всех и позволяют быстро заполнять пробелы так, чтобы тело могло драться или убегать, не дожидаясь команды более медленного, сознательного мышления. Не будь их, наши предки стали бы чьей-нибудь добычей прежде, чем успели сообразить, что происходит. Осознаем мы это или нет, предвзятость помогает нам принимать решения.
Бессознательные предубеждения касаются ситуаций, информаций и предметов. Вот почему, сидя на диете, вы вдруг начинаете замечать рекламу вкусной еды. Вот почему, когда в вашей семье ожидается прибавление, беременные женщины встречаются всюду. Тем не менее с предубеждениями относительно людей следует быть осторожными: они могут превратиться в предрассудки.
Хосе Самора испытал на себе, насколько легко бессознательные предубеждения перерастают в предрассудки. Несколько месяцев подряд он безуспешно искал работу, рассылая от пятидесяти до ста резюме в день. Несмотря на то что молодой человек имел солидный опыт продаж, ответа он так и не дождался. Наконец его осенило: нужно поправить резюме. Он изменил одну букву в своем имени: из Jose стал Joe. Приглашения на собеседования потекли рекой. Новоявленный Джо сделал мудрый вывод: «По-моему, иногда люди даже не знают или не осознают, что судят человека, например, по его имени, но я думаю, мы все так делаем»[342].
Он совершенно прав. Даже при слепом приеме на работу наш мозг находит способы уцепиться за то, что ему удобно, и вычеркнуть то, что вызывает дискомфорт.
Предположим, вы идете по улице Лондона и вдруг видите такую картину (рис. 57). Что, по-вашему, происходит?
Так как мы только что говорили о предрассудках, я уверена, вы не станете делать поспешный вывод, что черный мужчина – преступник, за которым гонится белый полицейский. Но если вы так и подумали, то не одиноки. Я работала как с белыми, так и с черными полицейскими, которые охотно признавали: ну да, именно это они увидели. Другие их коллеги утверждали обратное. Важно отметить, что у разных людей из разных слоев общества будут разные трактовки. Наша культура и наш личный опыт влияют на то, как мы воспринимаем происходящее.
В предыдущих главах мы уже убедились, что нельзя полагаться на интерпретации или восприятие. Нам нужны факты. Давайте объективно оценим и проанализируем эту фотографию.
Кто запечатлен на снимке? Сотрудники правоохранительных органов отмечают белого человека в форме слева и черного человека в гражданской одежде справа. На голове белого человека шлем, традиционный головной убор английских констеблей, а значит, это явно полицейский. На черном человеке длинные брюки, рубашка и куртка. Где это происходит? На углу улицы рядом с бетонным зданием. Фасад здания постепенно разрушается; слева граффити. Возможно, это город, хотя мы не можем сказать наверняка. Когда это происходит? Кажется, в дневное время. Куртка черного человека подсказывает нам, что погода прохладная. Судя по одежде, фотография сделана в конце XX века. Что происходит? Многие мои ученики говорят, что белый человек преследует черного. Зачем? Мы не знаем.
Даже видя полицейского, мы не можем утверждать, что было совершено преступление. Равным образом не можем утверждать, что его совершил черный мужчина. Мы даже не можем утверждать, что белый человек гонится за черным.
В действительности они оба – сотрудники полиции, которые преследуют невидимого подозреваемого.
Фотография была частью рекламной кампании лондонской полиции. Текст гласил: «Еще один пример предрассудков полиции? Или ваших?»[343] Впрочем, целью кампании было не упрекнуть общественность, а набрать новых сотрудников. «Вы видите полицейского, который гонится за преступником? – спрашивалось далее. – Или полицейского, который преследует невиновного? Неправильно оба раза. Это два сотрудника полиции, один из которых в штатском. Вот почему нам нужно больше кадров из числа этнических меньшинств».
Еще одна причина, почему так важно знать собственные предубеждения – особенно те, которые могут привести к предвзятости суждений, – заключается в том, что мы можем нарочно или неумышленно передать их окружающим. Люди, долгое время работающие вместе, постепенно начинают думать одинаково. Даже полицейские собаки, натасканные на наркотики и взрывчатку, восприимчивы к едва уловимым, невольным сигналам своих хозяев