[60]. Буква С обладает впечатляющими размерами – 18 метров в высоту и 18 в ширину – и является одним из самых больших граффити в Нью-Йорке. Упоминание столь значимого объекта, который занимает бо́льшую часть снимка, свидетельствует о наличии элементарных навыков наблюдения.
Те, кто не увидел букву C, – нормальные люди с нормальным зрением, чья наблюдательность пока недостаточно развита. Но как быть, если 50 % тех, кто ее не увидел, включают детектива, назначенного расследовать ограбление вашего дома, или вашего хирурга, вашего начальника, будущего супруга или водителя автобуса, на котором ездит в школу ваш ребенок? Что, если вы тоже не увидели букву С? Не заметить такую крупную деталь может быть не критично, читая эту книгу, но что, если вы присматриваете за детьми, ведете машину, переходите улицу?
Прежде чем работать над навыками наблюдения, необходимо понять биологические механизмы, из-за которых мы все иногда упускаем из виду не только незначительные подробности, но и громадные, движущиеся или иного рода значительные объекты. Разобраться во врожденной «слепоте» нам поможет орангутанг по имени Кевин.
Прежде всего вам нужно знать, что Кевин не мыслит. Я бы сказала, что он не настоящий, но его владелец, доктор Майкл Грациано, с этим бы поспорил, так как Кевин действительно существует, пусть и в форме акриловых волокон. Кевин – это перчаточная кукла.
Доктор Грациано (рис. 7), невролог из Принстонского университета и автор книги «Сознание и социальный мозг» (Consciousness and the Social Brain), использует Кевина в качестве уникального доказательства силы восприятия. В самом начале лекции, когда Грациано – высокий мужчина с сияющими глазами и проседью в бороде – надевает Кевина на руку, студенты нервно хихикают, но через несколько минут они ловят себя на мысли, что видят в игрушечном примате живое существо.
Смотреть представление, при этом отлично зная, что все происходящее не более чем социальная иллюзия, крайне увлекательно[61]. Как я ни настраивалась на скептическое отношение к зрелищу (кукла-обезьяна в Лиге плюща[62]? В самом деле?), а все равно купилась. Кевин отпускает грубые шуточки, утверждает, что он Дарт Вейдер, и оглядывает аудиторию независимо от своего хозяина. Когда Грациано наконец освободил свою руку и Кевин взвизгнул, я не могла удержаться от улыбки. Хотя я прекрасно знала, что Кевин всего лишь игрушка, временами мне казалось, что он обладает собственным разумом.
Грациано объясняет это явление с помощью так называемой «теории схемы внимания»[63]. Мы сидим у него в кабинете – на одной стене висит яркий плакат, на котором динозавр по имени Наука поедает ученого («Меня», – весело признается Грациано), и он объясняет основы. Поскольку в современном мире людей постоянно бомбардируют раздражители – как внешние в виде зрительных образов, звуков и другой сенсорной информации, так и внутренние в виде мыслей, эмоций и воспоминаний, – мозг не в состоянии обрабатывать каждый бит информации, который в него поступает. Вместо этого он вынужден сосредоточиваться на одних вещах за счет других Выбор нейронов, на чем сосредоточиться, и называется «вниманием».
«Мы узнаем о чем-либо отнюдь не по мановению волшебной палочки, – говорит Грациано. – Это результат обработки данных нашим мозгом»[64].
Заставляя приписывать функцию социальной осознанности игрушечному орангутангу, Грациано дает нам возможность в полной мере прочувствовать этот процесс, который обычно проходит неосознанно.
Ученый добавляет, что внимание не только сложно сконцентрировать, это еще и ограниченный ресурс. Мы вовсе не обладаем беспредельными возможностями и не способны декодировать все внешние и внутренние стимулы, с которыми сталкиваемся в повседневной жизни.
«Отчасти это проблема анализа источника, – поясняет он. – Вы сосредоточиваетесь на одной вещи, а ваш мозг тем временем подавляет или отфильтровывает все остальное».
Сложно поверить, что может отфильтровывать мозг. Яркий тому пример – другой «обезьяний» эксперимент, на этот раз с участием женщины, переодетой в костюм гориллы.
В 1999 году психологи Гарвардского университета, Дэниел Саймонс и Кристофер Шабри, решили доказать, что мы видим далеко не все, на что смотрим, – парадокс, известный под названием «слепота невнимания». Ученые воссоздали знаменитый эксперимент 1970-х годов, в котором сквозь толпу студентов, передававших друг другу баскетбольные мячи, шла женщина с зонтиком[65]. Испытуемых просили подсчитать количество сделанных передач. Выполняя задание, многие вообще не замечали ни женщину, ни зонтик. В новой версии эксперимента Саймонс и Шабри убрали зонтик, а саму женщину нарядили в костюм гориллы. Так же, как и в моем опыте с буквой С, половина участников исследования не заметили гориллу, хотя она была на экране вдвое дольше, чем женщина с зонтиком, смотрела прямо в камеру и колотила себя в грудь.
Пятнадцать лет спустя эксперименты со слепотой невнимания все так же доказывает, что сознательное восприятие требует внимания и что внимание избирательно. Когда наше внимание чем-то занято – пусть даже такой банальной задачей, как простой подсчет, – мы можем упустить из виду нечто значительное (и волосатое), хотя оно находится у нас под самым носом.
От слепоты невнимания не застрахованы даже лучшие специалисты, в том числе и те, чья работа связана с поиском деталей. Исследователи из Гарвардской медицинской школы придумали свою версию эксперимента с «невидимой гориллой». Они наложили пятисантиметровое изображение гориллы на снимки легких и попросили радиологов изучить их на предмет раковых узелков. Восемьдесят три процента рентгенологов не увидели гориллу, которая грозила им кулаком[66].
Иногда слепота невнимания приводит к ужасным последствиям. Преследуя подозреваемого, бостонский полицейский Кеннет Конли пробежал мимо коллег, которые избивали какого-то человека так яростно и жестоко, что жертву доставили в больницу с черепно-мозговой травмой и повреждениями почек. В ходе расследования ни один офицер не признался, что видел или принимал участие в драке. Конли заявил, что был там, но самого избиения не видел. Следователи не поверили, что такое можно не заметить! В итоге Конли был признан виновным в препятствовании правосудию и даче ложных показаний, уволен из полиции и приговорен к трем годам лишения свободы[67].
В то время как сам Конли мог объяснить свою рассеянность только туннельным зрением – оправдание, которое не сработало в Верховном суде, – психологи Саймонс и Шабли не сомневались: полицейский страдал слепотой невнимания. Чтобы это доказать, они набрали группу добровольцев и воссоздали всю ситуацию от начала и до конца: испытуемые гнались за убегающим мужчиной и считали, сколько раз он прикасался к своей шляпе. Их маршрут проходил мимо инсценированной драки, 67 % ее даже не заметили[68].
Все мы настолько подвержены слепоте невнимания, что часто упускаем важную информацию. Чтобы преодолеть эту врожденную склонность, необходимо развивать навыки внимания и наблюдения. Сэмюэл Реншоу, американский психолог, чьи исследования зрения помогли вооруженным силам быстро и точно распознавать вражеские самолеты во время Второй мировой войны, считал, что «правильно видеть – это навык, которому можно научиться точно так же, как игре на пианино, французскому или гольфу»[69]. Он утверждал, что глаза, как и пальцы пианиста, можно научить работать лучше. Многочисленные исследования, опубликованные в Journal of Vision, подтвердили: мы можем значительно улучшить наше внимание с помощью сложных, но интересных задач на зрительное восприятие[70]. Например, изучая провокационные, замысловатые, многомерные, порой обескураживающие произведения искусства.
Польза искусства как инструмента развития наблюдательности среди студентов-медиков была доказана учеными из Йельского университета в 2001 году[71]. Двухлетнее исследование, опубликованное в The Journal of the American Medical Association, показало: изучение картин и скульптур приводит не только к значимому улучшению диагностических навыков, но и на 10 процентов повышает наблюдательность (а именно способность к «обнаружению деталей»)[72]. Доктор Ирвин Браверман, профессор дерматологии Йельской медицинской школы, считает эти 10 % «статистически значимыми»[73], они явно свидетельствуют, что «человека можно научить быть внимательнее».
Эллисон Уэст – живое тому доказательство. Когда я познакомилась с ней, она училась на врача в Нью-Йоркском университете. Эллисон приехала в Нью-Йорк из маленького городка в Джорджии и все свободное время проводила в музеях, благо на Манхэттене их множество. Никакого художественного образования у нее не было. Она просто любовалась каждой картиной несколько минут, а затем переходила к следующей. Узнав, что медицинская школа предлагает курс по «Искусству восприятия», она с радостью записалась.
«Я и представить себе не могла, сколько упускаю, – вспоминает Эллисон. – Мне всегда казалось, что я очень наблюдательный человек, но букву C я не увидела, а ведь смотрела прямо на нее! Словно ходила в заляпанных линзах, а я даже не подозревала об этом!»