Я кивнул, потому что понимал ее, хоть и не проходил через такой же опыт. Я сталкиваюсь со смертью изо дня в день, и невозможно остаться в стороне и не принять внутрь все это горе. Но, если честно, я не пролил ни одной слезы ни по отцу, ни по матери.
– А что случилось с Сисси?
– Рак груди. Она прошла химиотерапию и была уверена, что излечилась, но рак – хитрая болезнь. Он вернулся с удвоенной силой и разлетелся по всему организму, как пожар. Сисси ничего не могла сделать. И никто из нас ничем не мог ей помочь, мы только смотрели, как она умирает.
Лори вытерла глаза, размазывая тушь.
– А Ханна как перенесла ее смерть?
– Она была ангелом. Она ухаживала за матерью до последнего дня и параллельно успевала работать в гостинице.
– Я так понимаю, отца у Ханны нет.
Лори покачала головой.
– Он испарился, когда Ханна еще в памперсах ходила. Полное ничтожество, сукин сын.
– В гостинице не видно, чтобы кто-то жил.
– Там то густо, то пусто. Так было всегда. Пару недель назад она была забита, свободных номеров не было совсем. На этой неделе нет никого. Но это и не плохо. Ханна может хоть чуть-чуть передохнуть.
– Она ведь одна всем заправляет, да?
Лори кивнула.
– Мы с Фрэнком стараемся помогать, но у нас столько дел с рестораном, что да, по большому счету она сама со всем справляется. Я сто раз ей говорила нанять кого-нибудь, но она не хочет даже слышать. Как будто наказывает себя, винит себя в смерти матери.
Лори вздохнула и взяла себя в руки, дав понять, что разговор окончен. Она поставила кофейник на стол и вытащила из кармана фартука блокнот и карандаш.
– Что будете есть?
– Омлет с ветчиной, если можно. – Я улыбнулся и так энергично хлопнул в ладоши, что Лори подпрыгнула. – Ну что, вы готовы к утреннему часу пик?
– Шутите, да? Вы видели, что было вчера. Я вообще не знаю, зачем мы открылись. Я, конечно, ничему не удивляюсь. Люди боятся, и это естественно. Я тоже боюсь. Меня до полусмерти пугает мысль о том, что по улицам ходит убийца.
– Люди же все равно должны есть, Лори. К тому же Сэм Гэллоуэй уже вчерашние новости. Ночной сон обычно способствует восстановлению рационального мышления и обычного порядка вещей.
– А вы, видимо, из тех людей, у кого стакан всегда наполовину полон.
– Абсолютно.
Лори засмеялась и поспешила за стойку. Она прокричала Фрэнку мой заказ, и он своим прежним пресыщенным голосом ответил, что «исполнит его с удовольствием». Этот диалог за многие годы был проигран сотни тысяч раз и был отрепетирован до блеска. Я опустил в кофе два кусочка сахара и сделал глоток. Затем я достал мобильный и сделал два звонка. Сначала Тэйлору, потому что теоретически ему было ехать дольше, а затем Ханне, потому что ей нужно было всего лишь перейти через улицу. Сказал я им одно и то же: «Завтрак уже несут».
39
Я только начал есть, когда вошла Ханна. Увидев меня, она улыбнулась, ее глаза заблестели, и следы стресса, беспокойства и возраста тут же исчезли с ее лица. Сегодня на ней была футболка с группой «Марш смерти». Еще одно название, о котором я никогда не слышал. На моей футболке был Леннон. Она плюхнулась на сиденье напротив.
Между тем ресторан понемногу заполнялся. Трое полицейских в желтой униформе сидели за столиком напротив кассы, мужчина в красной рубашке за дальним столиком зарылся с головой в утреннюю газету.
– Привет, Ханна, – выкрикнула Лори из-за стойки. – Тебе как обычно?
– Да, спасибо, тетя Лори.
Лори прокричала заказ Фрэнку, и он выдал реплику про удовольствие плоским комичным голосом. Затем она подошла с кофейником и наполнила наши с Ханной чашки. Они перекинулись несколькими фразами, и Лори вернулась за стойку.
– Скажи мне, как зовут Тэйлора.
– И зачем мне это надо?
– Я все равно узнаю, и тогда тебе придется обеднеть на двести долларов.
– Нет, Уинтер, – улыбнулась она и замотала головой, – ничего вы не узнаете, и я только разбогатею.
– Я тебе сейчас готов дать еще сотню, если скажешь.
Ханна сложила на лбу пальцы в виде буквы Л, что должно было обозначать «лузер».
– Ладно, если ты так в этом уверена, давай увеличим ставку до четырехсот.
– Давайте.
Она ни секунды не колебалась, и это меня беспокоило. Тэйлор нигде не раскрывал свое имя. Если бы кто-то его знал, то знал бы уже и я. Тэйлор вел себя так, будто его имя было государственной тайной, и, кроме него и его родителей, ни один человек в мире этого не знал. Судя по всему, Ханна имя знала. Если бы не знала, то не согласилась бы с таким энтузиазмом на мое предложение.
Колокольчик над дверью зазвенел, и появился Тэйлор. Он поздоровался, и Ханна подвинулась, чтобы освободить для него место. Лори крикнула «привет» и принесла ему пепси. С момента прихода Ханны прошло ровно пять минут. Я выглянул из окна – черный седан с маркировкой шерифского управления стоял перед гостиницей. Я был уверен, что это тот же седан, на котором мы ездили вчера.
– Что-нибудь хотите мне рассказать, ребята? – спросил я.
– Мы не знаем, о чем речь, – сказал Тэйлор.
– Мы? – сказал я многозначительно.
Ханна толкнула Тэйлора в бок.
– Идиот, – зашипела она.
У Тэйлора было лицо виноватого ребенка. Он выглядел таким жалким, что я почти что начал его жалеть.
– Не ругай его, – сказал я Ханне. – Я все понял еще до вашего прихода.
– Как?
– Ну, во-первых, имя Тэйлора. Ты ведь его знаешь, так?
Она кивнула.
– Потом то, как вы вчера препирались – точно так же ведут себя глубоко женатые люди. А если птица крякает, вполне вероятно, что это утка. Далее – одежда Тэйлора. Вчера я отправил его переодеться, и он вернулся, как один из «людей в черном». Мог бы тогда уж оставаться в форме. А сегодня он одет в повседневную одежду – джинсы, серая футболка, кроссовки. Эта одежда хранится у тебя, потому что ты не хочешь, чтобы он был похож на копа, когда он не на работе, так ведь?
Она снова кивнула.
– С патрульной машиной вышло мило. Вчера, когда я ушел в свой номер, Тэйлор убрал машину за угол, чтобы мне ее не было видно из окна. А прежде чем войти сюда сегодня, он вышел с черного хода, сел в машину и припарковал ее здесь.
Я сделал глоток кофе.
– Ну, и когда ждать приглашения на свадьбу?
– Мы не афишируем наши отношения, – сказала Ханна. – Сейчас, конечно, не пятидесятые, но мы в Северной Луизиане. Есть люди, которые их не одобрят.
– Ты не тот человек, который будет беспокоиться из-за чужого мнения.
– А вы не тот человек, у которого есть бизнес в маленьком южном городе. Бывают ситуации, когда нужно играть по правилам. Мне это не нравится, но я не собираюсь отрезать нос себе назло.
– И насколько у вас все серьезно?
– Настолько, что Тэйлор встал на одно колено.
– Как романтично. Я так понимаю, ты сказала «да».
– Конечно, я сказала «да». Я же не дура. Он лучший человек из всех, кого я знаю.
– Ребята, я вообще-то тоже тут сижу, – сказал Тэйлор. Щеки у него покраснели так сильно, как никогда. Это было очаровательно.
Лори принесла две тарелки. На одной было шесть черничных блинов для Ханны, а на другой – десять обычных блинов, стейк и омлет для Тэйлора. Тарелки за всей этой едой даже не было видно.
– Приятного аппетита, – сказала она и пошла подливать кофе посетителям за другими столиками. Какое-то время мы ели в тишине. Я закончил первым и выпил еще немного кофе.
– Предположу, что у вас план на три года.
– О чем речь?
– Я знаю, что твоя мама умерла, Ханна.
Сначала мне показалось, что она будет отрицать. Но она не стала. Она просто посмотрела на меня своими большими усталыми глазами и еле заметно кивнула.
– Также я знаю, что ты не осталась бы работать в гостинице без крайне веской причины. Причина номер один – тебе нужны деньги. Ты, конечно, получишь что-то от продажи гостиницы, но этого будет недостаточно для начала новой жизни. Он, – и тут я кивнул на Тэйлора, – причина номер два. По какой-то причине он хочет работать в полиции, но ему нужно набраться опыта, так что вам необходимо еще какое-то время провести в городе.
– Вы нас разгадали, так?
– Это моя работа. Ну и куда вы собираетесь?
– Сан-Франциско, – сказал Тэйлор.
– Хороший город, особенно если вы любите туманы. И у них там убийств больше чем достаточно, так что тебе будет чем заняться. – И я снова повернулся к Ханне: – А ты что там будешь делать?
– Начну интернет-бизнес. Буду дешево покупать вещи и продавать с наценкой. Абсолютно все – одежду, обувь, электротовары, что только можно. Я знаю одно – больше я не вымою ни одного унитаза.
– Вот она, американская мечта двадцать первого века.
– В нее надо верить.
– И какова же заветная цифра? Сколько вам нужно, чтобы реализовать план побега?
– Полмиллиона.
Ханна сказала это, ни минуты не раздумывая. Она так много времени провела над сметой, что могла бы рассказать ее наизусть.
– За сколько ты сможешь продать гостиницу?
– Ее оценили в треть миллиона.
– А сколько вы скопили?
Ханна посмотрела на Тэйлора и перевела взгляд на меня.
– А вам зачем нужно это знать?
– Хорошо, можешь не отвечать, – сказал я ей и пару секунд подумал. – Ты сколько-то получила в наследство от мамы, и план побега разработан не вчера. Значит, у тебя где-то семьдесят тысяч. Похоже на правду?
Ханна ничего не сказала, но, судя по ее выражению лица, я попал в точку.
– Если вы, ребята, не возражаете, я бы хотел внести изменения в наше пари. Если я не узнаю имя Тэйлора, я плачу вам сто тысяч. Они вам помогут добраться до вашей волшебной цифры.
Ханна стала было что-то говорить, но я выставил руку и остановил ее.
– Также я замолвлю словечко за Тэйлора в полицейском управлении Сан-Франциско. Я как-то им помог, так что они у меня в долгу.
– Вы можете себе позволить проспорить сотню тысяч?
– Во-первых, я не проспорю. Во-вторых, это будут не мои деньги, а Джаспера Моргана. С моей точки зрения, это достойная расходная статья для рабочих издержек. А в-третьих, даже если по какой-то причине Джаспер откажется платить и каким-то чудом я проиграю спор, я смогу позволить себе принять удар на себя.