Квилан кивнул и задумался.
– Эстодьен, а меня уже подвергали подобным опытам? В смысле – меня тоже лишили каких-то воспоминаний, даже если я не давал на это согласия?
– Нет. Эксперименты, о которых шла речь, проводились на других. Уверяю тебя, майор, мы знаем, что делаем.
– Итак, чем ближе я буду к завершению миссии, тем больше о ней узнаю?
– Верно.
– А мой так называемый напарник, он же штурман, будет знать все с самого начала?
– Да.
– И его невозможно обнаружить никаким сканированием Культуры?
– Возможно, но для этого потребуется более глубокое подробное профилирование, чем при сканировании биологического мозга. Представь, Квилан, что душехранительница – это цитадель, а твой мозг – крепостной вал. Если цитадель пала, то наружные стены либо захвачены, либо не имеют значения. А теперь, как я и обещал, я расскажу об устройстве твоей душехранительницы. Она содержит или будет содержать некий груз и то, что называют масс-транспортером. Разумеется, никакого вещества он не транспортирует, но эффект получится идентичный. Честно признаюсь, что не понимаю, в чем, собственно говоря, заключается разница.
– И все это в объеме душехранительницы?
– Да.
– Эстодьен, это наша технология?
– Майор, этого тебе знать не обязательно. Главное, чтобы она сработала. – Помолчав, Висквиль добавил: – Тебе наверняка известно, что наши ученые постоянно совершают изумительные открытия и внедряют невероятные новые разработки.
– Безусловно, эстодьен. А что в ней будет за груз?
– Майор, возможно, ты никогда этого не узнаешь. Я и сам пока не знаю, хотя мне, конечно, сообщат перед началом твоей миссии. Сейчас мне лишь известно, какой эффект он произведет.
– И какой же, эстодьен?
– Весьма разрушительный, как ты наверняка уже догадался.
Квилан умолк, остро ощущая присутствие в субстратах миллионов личностей Предшествуюших.
– Надо понимать, что груз транспортируют в мою душехранительницу?
– Нет, его туда добавили, когда тебе ее имплантировали.
– Значит, он будет транспортирован оттуда?
– Да. Ты проконтролируешь транспортировку заряда.
– Я?
– Майор, здесь тебя этому и обучат. Проинструктируют, как пользоваться устройством и как в нужное время транспортировать заряд в требуемую точку.
Квилан удивленно заморгал:
– Безусловно, я отстал от научно-технического прогресса, но…
– Не волнуйся, майор. Прежние технологии здесь ни при чем. Это новое. Подобный процесс беспрецедентен, о нем не упоминают ни учебники, ни справочники. Вот ты и поможешь его описать.
– Ясно.
– А сейчас я расскажу тебе о Масаке, мире Культуры. – Эстодьен расправил складки рясы и устроился поудобнее на подстилке. – Орбиталище, как они называют такие миры, представляет собой полосу вещества в форме тонкого браслета, обращающегося вокруг светила – в данном случае звезды Лацелере – в той же зоне, где могла бы располагаться населенная планета. Масштаб орбиталищ несравним с нашими космическими поселениями. Как и большинство орбиталищ Культуры, Масак имеет диаметр примерно три миллиона километров и, следовательно, длину окружности около десяти миллионов километров. Расстояние между подножьями его ограждающих стен составляет примерно шесть тысяч километров, а сами стены, почти тысячекилометровой высоты, открыты космосу; атмосфера удерживается искусственной силой тяжести, возникающей за счет вращения мира. Размеры структуры не случайны: орбиталища Культуры строятся так, чтобы скорость вращения, создающая искусственную силу тяжести в одну их стандартную, в то же время создавала и смену дня и ночи в цикле одного их стандартного дня. Местная ночь наступает, когда тот или иной участок поверхности орбиталища полностью отворачивается от светила. Орбиталища сооружаются из необычных материалов и удерживаются в основном силовыми полями. В космосе близ центра орбиталища, на равном удалении от всех точек обода, находится Концентратор. Там обитает субстрат ИИ – в Культуре ИИ зовутся Разумами. Машина заведует всем, что происходит на орбиталище. Тысячи вспомогательных систем управляют почти всеми процессами жизнедеятельности, кроме наиболее важных, но Концентратор в состоянии взять на себя функции любого числа из них или даже их всех одновременно. У Концентратора есть миллионы человекоподобных представителей, называемых аватарами, с помощью которых он общается с жителями орбиталища один на один. Теоретически он способен управлять каждой системой орбиталища напрямую, общаясь при этом индивидуально с каждым человеком и дроном мира, а также с другими кораблями и Разумами. Все орбиталища разные, у каждого Концентратора своя личность. Некоторые орбиталища образованы из простых сухопутных и водных элементов и представляют собой прямоугольные участки грунта и водоемов, именуемые Плитами. На орбиталище шириной с Масак они, как правило, равнозначны континентам. Незавершенное орбиталище, то есть такое, кольцо которого еще разомкнуто, а не соединено, как на Масаке, может состоять всего из пары Плит, разделенных тремя миллионами километров и удерживаемых только силовыми полями. На таком орбиталище, как правило, проживают около десяти миллионов человек. А на таких орбиталищах, как Масак, население обычно превышает пятьдесят миллиардов. Масак известен высоким процентом резервного копирования личности жителей. Это отчасти обусловлено тем, что многие из них пристрастились к экстремальным видам спорта, но в большей мере традиция восходит к ранним временам существования поселения, когда стало ясно, что Лацереле не так стабильна, как хотелось бы, и что теоретически особо мощная вспышка звезды может уничтожить все живое на поверхности орбиталища. Махрай Циллер обосновался там семь лет назад и, похоже, не намерен менять место жительства. Как я уже упоминал, твоя легенда заключается в том, что ты прибыл, дабы уговорить его прервать изгнание и вернуться на Чел.
– Понятно.
– Однако подлинная твоя цель – разрушить Масакский Концентратор и таким образом уничтожить значительное число жителей орбиталища.
Аватар собирался показать ему один из заводов под Перемычным кряжем. Они мчались в капсуле суборбиталищной транспортной системы в космическом вакууме под поверхностью орбиталища. Они пролетели полмиллиона километров, а сквозь панели в полу сияли звезды.
Транспортная линия шла по висячему мосту длиной две тысячи километров, закрепленному моноволоконными растяжками в ущелье под А-образной громадой Перемычки. Капсула тормозила, приближаясь к середине моста, откуда затем начала вертикальный подъем к заводу, расположенному в сотнях километров выше.
– С тобой все в порядке, майор?
– Да. А с тобой?
– Тоже. Ты только что вспомнил цель миссии?
– Да. Как я?
– Нормально. Никаких видимых признаков. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Полностью.
– Приступаем к исполнению?
– Приступаем к исполнению.
Сереброкожий аватар повернулся к нему:
– Майор, а вам на заводе не будет скучно?
– Нет, там, где строят ваши звездолеты, я не заскучаю. А вот вы, наверное, уже не знаете, чем еще меня развлечь, – сказал он.
– Ну, это большое орбиталище.
– На нем есть место, которое мне очень хотелось бы посетить.
– Что именно?
– Место вашего обитания. Концентратор.
Аватар улыбнулся:
– Конечно, почему бы и нет.
Бегство
– Долго еще?
– Трудно сказать. То, что говорило существо. Что значило это?
– Да не важно! Долго еще?
– Трудно знать с уверенностью. Возвращаясь к тому, что говорило существо. Значение сказанного понятно тебе?
– Да! Ну-у, типа того… А можно побыстрее?
– Вряд ли. Мы продвигаемся с наибольшей доступной в данных обстоятельствах скоростью, так что я подумала, что это время целесообразно занять разговором об информации, почерпнутой тобою из слов существа. Каково в таком случае значение их?
– Не важно! Ну, то есть важно, но! Почти… Ох. Ну скорее же! Быстрее! Быстрее!
Внутри дирижаблевого левиафавра Сансемина Уаген Злепе, 974 Праф и троица хищников-разведчиков протискивались по извилистой, колышущейся кишке, теплые склизкие стенки которой то и дело угрожающе сжимались. Поток воздуха, идущий изнутри, нес запах гниющей плоти. Уагена мутило. Обратная дорога была перекрыта каким-то разрывом, в который провалились два хищника-разведчика, шедшие впереди основной группы.
Теперь, после того как существо рассказало Уагену все, что хотело, а 974 Праф и три хищника невыносимо долго и с невероятным спокойствием что-то обсудили, пришлось выбираться наружу иным путем, который поначалу вел все глубже в недра умирающего левиафавра.
Два из оставшихся трех хищников-разведчиков вызвались пойти первыми, но с трудом продвигались по извилистому пульсирующему туннелю, и Уаген раздраженно подумал, что в одиночку прошел бы быстрее.
Пол под ногами был каким-то ребристым, поэтому при ходьбе приходилось держаться за склизкие подрагивающие стены. Уаген пожалел, что не захватил перчаток. Его частично инфракрасное зрение здесь не помогало, поскольку все, казалось, имело одинаковую температуру, и его взору представал монохромный кошмар теней среди теней, что было гораздо хуже полной слепоты.
Хищник-разведчик, возглавлявший группу, дошел до развилки и в нерешительности остановился.
Внезапно что-то громко бухнуло, и сзади накатила волна зловонного воздуха, на миг перебив встречный поток, а потом все вокруг заполнилось таким смрадом, что Уагена едва не стошнило.
Неожиданно для себя он взвизгнул:
– Что это?
– Неизвестно, – сказала Переводчик 974 Праф.
Встречный ветер возобновился. Разведчик во главе отряда выбрал левый проход и, сложив крылья, протиснулся в узкую расщелину.
– Сюда, пожалуйста, – услужливо чирикнула 974 Праф.
Я умру, подумал Уаген – мысль была очень четкой и довольно спокойной. Я сейчас сдохну внутри гниющего, раздутого, испепеляющего свое нутро десятимиллионолетнего чужацкого аэролета, в тысяче св