– Не важно. Тело существа, очевидно, дрейфовало в запределье примерно чуть дольше одного полного мирового цикла, двигаясь с ранее упомянутой, почти неощутимой и направленной вперед скоростью, а тем временем мир в очередной раз совершил оборот вокруг галактики и снова приплыл в эту область пространства. Это полезно знать. Сведения, дополненные и целостные, вносят существенный вклад в сумму знаний, как будет объяснено в отчете Хьяранкебину. Имеется ли возможность у того, к кому обращены эти слова, принять участие в работе над вышеозначенным отчетом, чтобы как можно скорее доставить его Хьяранкебину?
– Имеется.
– Хорошо. Может оказаться целесообразным провести дальнейшие исследования, что с радостью готов исполнить тот, к кому ты обращал свои слова. Надеемся, что Хьяранкебин разделит наслаждение, испытываемое Йолеусениве ныне и предвкушаемое в грядущем. Ветвь событий, дотоле не имевшая завершения, может его получить. Это удовлетворительный для нас результат.
Его глаза распахнулись. Он смотрел перед собой. Вместо жуткой белошерстой морды с разверстыми челюстями или медленно кружащих холодных светил он увидел в просторном, ярко освещенном круглом пространстве знакомый силуэт, свисающий с ветви вниз головой.
Он сидел в чем-то среднем между кроватью и огромным гнездом. Он сморгнул с глаз коросту. Гм. Не похоже на запекшуюся кровь.
Он прищурился, глядя на существо, повисшее в нескольких метрах перед ним. Существо тоже моргнуло и слегка повернуло голову.
– Праф? – кашляя, выдавил он. Горло саднило, но, по крайней мере, шея была прочно присоединена к голове.
Темная фигурка тряхнула кожистыми крыльями.
– Уаген Злепе, – проговорила она, – на меня возложена честь приветствовать тебя. Я – Восемь тысяч восемьсот двадцать семь Праф, женская особь. Я разделяю массив воспоминаний, ассоциированный с Решателем пятого порядка в Одиннадцатой Стае Листосборщиков дирижаблевого левиафавра Йолеуса, известной тебе как Девятьсот семьдесят четыре Праф, в том числе и те воспоминания, которые имеют к тебе отношение.
Уаген поперхнулся слюной. Кивнул, осмотрелся. Место чем-то напоминало внутреннее пространство жилых помещений на Йолеусе, только без перегородок.
– Я снова на Йолеусе? – спросил он.
– Ты гость дирижаблевого левиафавра Йолеусениве.
Уаген уставился на зависшее перед ним создание. Он не сразу осознал, что означает услышанное. В горле снова засвербело. Он сглотнул.
– Йолеус… эволюционировал? – прохрипел он.
– Да, это так.
Он прижал руку к горлу, ощутив уязвимую, но неповрежденную плоть. Он медленно огляделся.
– Как меня… – начал он, но тут пришлось прерваться и, сглотнув, начать сначала: – Как меня вернули к жизни? Как меня спасли?
– Тебя обнаружили в беспределье. На тебе был фрагмент устройства, сохранивший твою личность. Йолеусениве починил и реконструировал твое тело, после чего стимулировал жизнь-разум внутри означенного тела.
– Но у меня никакого… – начал Уаген и осекся, опустив глаза; пальцы ощупывали шею там, где некогда находилось ожерелье.
– Фрагмент устройства, сохранивший твою личность, располагался там, где в данный момент находятся твои пальцы, – подтвердила 8827 Праф, щелкнув клювом.
Ожерелье тетушки Зильдер. Он вспомнил едва ощутимый укол в загривок. На глазах Уагена выступили слезы.
– Сколько прошло времени? – прошептал он.
Праф снова склонила голову, сверкнула глазами.
Уаген откашлялся и переформулировал:
– Сколько прошло времени с тех пор, как я покинул Йолеус?
– Почти целый Великий Цикл.
Уаген на некоторое время лишился дара речи.
– Один… один, ммм, галактический, уммм, Великий Цикл? – наконец спросил он.
8827 Праф пару раз щелкнула клювом. Встряхнулась, оправляя темные перья, будто плащ.
– Это и есть Великий Цикл, – проговорила она таким тоном, словно объясняла самоочевидные вещи птенцу, только что вылупившемуся из яйца. – Галактический.
Уаген сглотнул. В горле было очень сухо. Словно оно по-прежнему распорото и открыто вакууму.
– Ясно, – произнес он.
Завершение
Она скачками неслась по траве в сторону скал, вбирая в ноздри ветер с ноткой озона; бриз разглаживал шерсть на лице. В огромной сдвоенной чаше давным-давно сдуло выжженную землю. Скругленный край окаймляла полоска травы. Дальше лежал океан. Впереди вздымались столбчатые утесы, подобные стволам колоссальных окаменевших деревьев; их подножия омывала густая пена. Она прыгнула.
Небольшой автономник отправили разобраться с бегущей фигурой. Он был вооружен и готов к бою. Он двинулся наперехват, но, как только собрался остановить ее, она подбежала к травянистой кромке кратера и ушла в прыжок. Далее события развивались непредсказуемо. Камера дрона зафиксировала, как прыгнувшая фигура распалась, превратившись в стаю птиц. Они пролетели мимо него, обтекая корпус, будто вода – камень. Машина дернулась туда-сюда, затем совершила разворот и последовала за ними.
Пришел приказ атаковать стаю птиц. Дрон активировал было режим целеселекции в богатом добычей окружении, но тут последовал другой приказ, отменяя предыдущий, и автономнику велели атаковать трех дронов, его коллег по системе обороны, которые поднялись с ближайшего утеса. Дрон заложил петлю, набирая высоту и скорость.
На куполах двух высоких утесов сверкнули лазеры, но стая птиц превратилась в рой насекомых; боевой луч настиг немногих, да и эти его попросту отразили. Затем две лазерные вышки принялись обстреливать друг друга и в конце концов взорвались огненными шарами.
Первый дрон атаковал трех остальных, которые рассредоточились и направились к рою. Он успел поразить одного, прежде чем был сбит сам. Затем два уцелевших дрона взяли курс на столкновение и на высокой скорости врезались друг в друга, породив вспышку и резкий грохот мгновенного взрыва; обломки были такими мелкими, что их унесло ветром.
Несколько взрывов малой и средней силы сотрясли каждый утес, и по синему небу поползли клубы дыма.
Рой насекомых собрался воедино на широком балконе и восстановил обличье челгрианки. Она вышибла балконные двери и вступила в комнату. Заверещали сирены тревоги. Она поморщилась, и сирены умолкли. Единственным неподконтрольным элементом сенсорной или командной систем оставалась крошечная бесподсветочная камера в углу комнаты. В работу систем наблюдения комплекса вмешиваться не следовало, чтобы не прерывать трансляции происходящего и оставить записи.
Она прислушалась. Затем устремилась в ванную и обнаружила объект в одноместном эвакуационном лифте, замаскированном под душевую кабинку. Лифт застрял в шахте. Она проплыла над отверстием шахты, создала частичный вакуум и всосала капсулу наверх. Открыла двери и потянулась внутрь, где скорчился голый челгрианин.
Эстодьен Висквиль открыл рот, чтобы взмолиться о пощаде. Она превратилась в рой насекомых – у эстодьена было что-то вроде фобии к ним, – которые влетели ему в глотку, заглушив крик, и расчистили дорогу к легким и желудку. Они плотно набились во все альвеолы бронхов, заполнили желудок эстодьена, растянув его до предела и даже больше, вторглись в брюшную полость, ринулись в оставшуюся часть пищеварительной системы и вытолкнули из ануса экскременты.
Эстодьен, пытаясь вырваться из лифтовой капсулы псевдодушевой кабинки, бился о стенки, круша керамику и продавливая пластик. Еще один рой устремился ему в уши и в глазницы широко распахнутых, обезумевших глаз, откуда зудящим потоком направился в череп. Тем временем первая партия насекомых выбиралась из брюшной полости под кожу.
В конце концов насекомые заполнили все его тело. Он бился в судорогах на полу, в луже собственной крови, а насекомые продолжали проникать в каждую часть его организма. Спустя примерно три минуты после начала атаки корчи Висквиля прекратились.
Насекомые, птицы и челгрианка состояли из ВПыли. Вездесущая Пыль представляла собой крошечные механизмы различного назначения. По большей части их размеры не превышали десятой доли миллиметра. Следует отметить, что первоначально ВПыль была разработана как универсальный стройматериал.
Единственным исключением из правила были наноракеты, заряженные антиматерией; хотя их диаметр и составлял десятую долю миллиметра, длиной они были в целый миллиметр. Одна наноракета вонзилась в мозг эстодьена, рядом с душехранительницей, а остальные компоненты, выбравшись из тела, снова сложились в челгрианку.
Мягко ступая, она обошла выеденное тело в луже крови. Ей подумалось, что наноракеты – ясное указание на ее создателей, неотъемлемая часть послания, которое ей поручено доставить. Покинув ванную и апартаменты, она спустилась по лестнице и пересекла террасу. Кто-то обстрелял ее из старинного охотничьего ружья – единственного оружия в округе, сохранившего боеспособность. Она образовала дыру в груди, давая пуле пролететь сквозь тело, и одновременно активировала лазерное устройство в глазу, которое ослепило стрелка.
В апартаментах наноракета, внедренная в мозг Висквиля, определила, что душехранительница собирается записать и спасти его разум. Взрыв боеголовки уничтожил все здание. Челгрианка спокойно шла под градом обломков, сыпавшихся вокруг и сквозь нее.
Второй объект обнаружился внутри двухместного летательного аппарата, где был заперт, как в ловушке, и отчаянно орудовал кислородным баллоном, пытаясь пробить фонарь летной кабины.
Она сорвала стенки кабины. Белошерстый челгрианин пырнул ее старинным кинжалом в грудь. Она, не обращая внимания на клинок, взяла челгрианина за горло и рывком вытащила из летательного аппарата. Он лягался, брызгал слюной и сдавленно рычал. Кинжал в ее груди скользнул внутрь и исчез. Она направилась на край террасы, без малейшего напряжения держа челгрианина на весу, а его отчаянных пинков и вовсе не замечала.