I’m cool. U watch me[191].
Но ничего не круто.
Папа.
Почему я тут лежу?
София с Юлией должны прийти и забрать меня отсюда.
Я хочу встать, но где мои ноги. Телефон. Where is min Iphone[192].
Умею ли я ползать?
Встать на все четыре.
И она ползет, коленкам больно, печет, но она ползет в сторону света, желтых половинок лимона, красная вывеска с буквами, а что там написано, не складывается в слова.
Промокла, попала в воду, оттуда свет?
Свет исчезает. Темно, где все, я не хочу тут быть, вот так.
Надо обратно к другим.
Но где они? Где вы?
Юлия, София.
Я не знаю, где я.
Свет будто из спортивного зала. Желтый свет, жесткий.
И тут она чувствует руку на своем плече. Теплая, скользкая, тверже желтого света. Чья это рука?
Тим едет по автостраде в сторону Пальмы. Солнце отражается в зеркале заднего вида, маленькие лучики колют ему глаза, как острые ногти.
Он пытается отвлечься от увиденного мертвого капитана Эндрю. Белая шкиперская форма, золотые эполеты на плечах. Простыня и стены, забрызганные кровью. Он смотрит на пыльные склоны, а по радио говорят о нехватке воды. О том, что на пляжах выключают воду, что в двух- и трехзвездочных отелях воду дают в номера только с десяти до пяти, что бюро путешествий Thompson и TUI подали в суд на власти города Пальмы и региональное правительство Мальорки и требуют отмены этого решения, что всходы на полях погибают или вообще не показываются из земли из-за засухи.
– Мы готовы платить городу за воду, – говорит представитель фирмы TUI. – Наши клиенты требуют воды. В такой жаре человек должен иметь возможность принять душ. Мы говорим о людях, а не о скотине.
Отпуск – это дни, когда можно долго стоять под душем, наслаждаться, смывать песок, вытирать махровым полотенцем мокрую охлажденную душем кожу.
Зной вибрирует в горах, стекает в море, и в солнечном свете его поверхность уже не блестит, а кажется, что вода кипит. Так много воды. Но все-таки слишком мало.
Он вспоминает землю, на которой Кант собирался возводить свой Раковый центр. Пальмы, наполненные хлорофиллом, хотя листья должны бы быть суше и коричневее по краям.
Он тянется к заднему сиденью, чтобы достать бутылку с водой, которая всегда там лежит, но никакой бутылки нет, потому что это другая машина.
Цветущие цветы.
Несмотря на отсутствие дождя.
Он сворачивает, выезжает из города и едет наверх, к неосуществленной мечте Петера Канта, в память дочери, истаявшей от рака.
«Ужасное лето, – говорит диктор по радио. – Будем надеяться на обильные дожди зимой, чтобы до краев наполнить резервуары Cúber и Gorg Blau».
Стерильные компрессы. Бинт, спирт для ран. В аптеке пригорода Llucmajor Тим покупает то, что ему нужно. Потом едет на стройку. Как и в прошлый раз, он объезжает кручу, паркуется у подножия. Прячет деньги под передним сиденьем, идет наверх, медленно, спотыкается на острых камнях, но не падает. Тяжело дышит. На вершине приседает за большой скалой, не видит никакого движения внизу между пальмами.
Идет вниз. Вступает в заросшее гвоздиками и маками поле и вдруг чувствует, как проседают ноги. Ощущает, до какой степени земля переполнена влагой, как промокают конопляные подошвы его сандалий. Он наклоняется, окунает палец в лужицу под папоротником и берет его в рот. Вода свежая, пресная, тепловатая, но чистая. Она течет у него под ногами, и он идет туда, где должны быть раскопки. Надпись висит на месте, но выкопанная яма на две трети наполнена водой. Источник, похоже, находится именно здесь, потому что он видит, как булькает и пузырится вода в углу ямы. Может, там, под водой, дышит динозавр, сохранившийся в земле, живой и через миллионы лет.
Но это вода.
Вода струится из-под земли.
Он снимает эспадрильи, кладет их на стол с археологическим оборудованием, закатывает штанины, спускается в яму, бредет по воде в угол, ощущая ногами всю прелесть холодной воды. Он наклоняется. Сует палец туда, где булькает вода, но струя еще более холодной воды отталкивает его палец назад.
Звук мотора.
Он поворачивается, но приближающейся машины еще не видно.
Он бредет по мелководью, вылезает из ямы, берет в руки сандалии и бежит по мокрой земле обратно, поднимается наверх по склону и ложится в тени между двумя скалами, чувствуя, как горит рана в боку. Машина появляется на круче по другую сторону низменности. Белый грузовик с большой желтой машиной на прицепе, за ним черный «Мерседес». Они подъезжают к низменности и останавливаются. Из «Мерседеса» выходит мужчина в джинсах и голубой рубашке. На нем желтая кепка, глаза скрыты под черными очками фирмы Wayfarer. Двое рабочих в оранжевых комбинезонах вылезают из грузовика. Мужчина в кепи машет им рукой.
– Vamos, vamos[193].
Он садится на место шофера, оставив ноги снаружи. Снимает свои черные туфли на шнурках, тянется на заднее сиденье, вытаскивает оттуда пару резиновых сапог и с трудом натягивает их на себя.
Тим узнает его. Жесткие черты лица, острый нос, высовывающийся из-под кепи, и черные очки. Он его где-то видел, но не помнит где.
Рабочие в комбинезонах скатывают с прицепа большую машину. Ее длина метра два, она стоит на трех парах больших черных колес, как у трактора, а в передней части у нее что-то напоминающее пушку. Это бур, такой, какие используют для бурения скважин в скалистых породах.
Мужчина в резиновых сапогах показывает рабочим, чтобы они передвинули машину на другое место, всего лишь метрах в ста от Тима, и колеса буровой установки давят в кашу цветы на своем пути.
Тим фотографирует мобильником, пытается навести поближе на лицо мужчины в кепи, а рабочие тем временем разворачивают бур и направляют его вниз, в землю. Один из них нажимает на кнопку, и по всей долине разносится гул мотора, а потом звук врезающегося в известняк металла.
Мужчина говорит по телефону, поправляет кепи.
Тиму хотелось бы встать, обойти вокруг и посмотреть, что написано на борту грузовика, но тогда он бы себя раскрыл, а солнце поднимается все выше, он весь находится в его лучах, несмотря на тень скалы. Он пытается дышать медленно, лежать совершенно неподвижно, но жара остается немилосердной.
Бур врубается в камни. Проходят часы.
Мужчина в кепи ругается с рабочими.
– Долго еще? А вы как думаете? Нельзя работать побыстрее?
И опять звуки сверла. Еще час.
Потом наступает пауза в монотонном звуке, хотя бур по-прежнему движется то вверх, то вниз. Рабочие, присевшие было на камень в тени пинии, вскакивают, отбегают подальше от машины, и Тим видит, как она трясется и отскакивает назад, подскакивает в воздух, а из дыры в земле вылетает целый каскад воды, фонтан высотой метров двадцати, так что огромные ладони пальмовых листьев отгибаются под его напором.
Мужчина бежит к фонтану воды. Раскрывает руки в приветственном жесте, позволяя падающим обратно на землю миллионам капель намочить его желтую кепку.
– Почему это заняло столько времени? – кричит он рабочим. – Мы же знали, что он есть.
Он вытирает мокрые щеки. Кричит горам.
– Sí, sí! Ahora es nuestro turno. NUESTRO TURNO[194].
Рабочие не разделяют его радости. Они стоят под пальмой, защищающей их от дождя из источника, и ждут, когда мужчина из «Мерседеса» успокоится.
Проходит, быть может, минут десять, прежде чем он снова начинает на них кричать, они достают из грузовика другое оборудование, устанавливают его над водяной струей, которая медленно уходит обратно под землю.
За горами опускаются сумерки. Тим чувствует, как першит в горле, а затылок напекло солнце. Рабочие закатывают бур обратно на прицеп, мужчина переодевается в начищенные до блеска туфли. Он уезжает первым, и когда грузовик дает задний ход, Тим пытается различить буквы на борту, но угол неудачный, и вскоре звук мотора удаляется в сторону Пальмы. Он встает, смотрит на низину, где между стволами деревьев образовалось маленькое озерцо. На его спокойной поверхности плавают сухие листья и ветки. Он отряхивает с одежды землю и пыль. На дальних вершинах гор тлеют последние лучи закатного солнца.
Он отправляет фото мужчины в кепке Акселю Биоме. Придется выдать ему анонимный телефон, но тут ничего не поделаешь.
«Кто этот мужчина?»
Он кладет мобильник в задний карман. Поднимается на кручу.
Звук в телефоне.
«Новый номер?»
«Да. Кто этот мужчина?»
«Чем ты занимаешься?»
«Don’t ask»[195].
«It’s my job to ask questions[196]. Comprendes?»[197]
«Я ищу воду на моем новом участке».
«O’кей, это Лопес Кондезан».
Тим стоит у машины, держит перед собой мобильник, еще раз читает имя.
Лопес Кондезан.
Который должен был строить Раковый центр. Теперь он здесь и бурит землю в поисках воды. На земле, которая ему не принадлежит.
Тим стоит у отеля в Магалуфе, где жила Эмма.
Балкон номера Эммы. Оттуда она сняла селфи на фоне моря и бассейна.
За окном в номере темно. Дверь балкона открыта, доносится музыка, может быть, это OMI, «Cheerleader», льется из окна, капает, как летний дождь, she is always right there when I need her, she is,
always,
и, может быть, именно эти слова Эмма слышала в те секунды, когда делала фото.
В комнате ходят люди, он видит их силуэты. Они двигаются так, будто у них тайная вечеринка.
Тень, которая падает на воду бассейна, когда пальма заслоняет свет из ресепшен отеля, напоминает тираннозавра, туловище, голова, открытая пасть с клыками.