Разрыв между поколениями, о котором мы рассуждали применительно к 1980-м годам, уже произошел. И характерно, что в этом фильме нет представителей старших поколений. Их просто нет. Они куда-то отодвинуты, возможно, играют в политические игры или даже «кукловодят» всем реформенным процессом. Мы этого в точности не знаем, ибо на экране мы никого из них не видим. Как не видим и каких-либо представителей государства и официальной власти (исключение составляют лишь кадры с милиционерами из советского прошлого). В 1990-е годы официальная власть ослаблена, почти растворена, это время общего беспредела, когда правила устанавливаются не по закону, а по понятиям.
Пришедшее новое молодое поколение – с бешеной, неукротимой энергией – отлично вписывается в эту эпоху. Эти ребята ничего не ждут и ни у кого ничего не просят, они сами берут от этой жизни все. И хотя у них нет (пока еще) тюремного опыта, они, по сути, следуют знаменитой лагерной максиме: «Не верь, не бойся, не проси». Эти парни ни в чем не сомневаются, они полностью уверены в себе и в своих силах. Словом, как пел пятилетием раньше Фредди Меркьюри, «I want it all, and I want it now».
Наши новые герои попусту не размахивают и не разводят руками. Их жизненное кредо воплощается в типичном мужском жесте, означающем желание «воткнуть» всему миру. Именно на этом жесте построен их диковатый и агрессивный танец, который они повторяют коллективно раз за разом, заводя друг друга. И вся их жизнь похожа на эту бешеную символическую пляску.
Наш Иван тоже без каких-либо долгих колебаний берет все подряд от этой жизни – и материальное, и нематериальное. Он готов «трахать» все, что движется, особо не разглядывая и без всякого чувства. Именно в таком очередном порыве он и встречает «девушку своей мечты» (Кристина Орбакайте), которую по очередному мистическому совпадению, как и в фильме «Курьер», тоже зовут Катей.
Эпоха разрушительного созидания
Более столетия назад экономист Йозеф Шумпетер назвал предпринимательство «созидательным разрушением»[22]. В 1990-е годы мы попадем в эпоху разрушительного созидания. В советский период молодежь развлекалась путем игнорирования, высмеивания и десакрализации официальных норм и правил. Теперь молодые люди приступили к их активному и деятельному демонтажу.
Вот как охарактеризовал этот порыв Сергей Минаев в популярном романе «Духless»: «И вот мы вступаем в новую для России ЭРУ. Мы идем, такие молодые, красивые, полные устремлений и перспектив. Новые хозяева этой страны. Старые идолы прошлых поколений валяются на земле и крошатся под нашими ногами, а новых мы еще не успели придумать. Мы оплевываем прежние идеалы, высмеиваем моральные устои и жизненные позиции наших родителей, рубим топорами иконы, перформанс заменяет нам религию, а порок заменяет мораль. Мы разрушаем все прежние храмы, расчищая место для новых святилищ, где мы будем поклоняться СВОИМ богам»[23]. Что это за боги, при этом не уточняется.
В этой стремительно народившейся среде уже не видно каких-либо сдерживающих моральных норм, здесь воцаряется «закон джунглей». Так, один из молодых предпринимателей в исполнении Максима Суханова говорит: «Меня банк подставил, сейчас я их подставлю». И сжигает собственный офис, чтобы получить страховку и скинуть с себя взятые обязательства. При этом он говорит по мобильному телефону на хорошем французском – языке мировой культуры и русского дворянства. Это вам не быдло какое-нибудь.
Наиболее характерным здесь кажется поведение нашего героя на этом «пожаре» в офисе друга-предпринимателя. Иван просит лом и разбивает компьютер (очень дорогую по тем временам вещь). И это не просто обычный вандализм. Это серьезный символический акт: компьютер – основной инструмент в его собственной работе. Разбивая его с циничным наслаждением, наш герой демонстрирует нам, что в этом мире нет никаких ценностей и нет ничего святого. Глядя на этот эпизод, я вспоминаю, что в начале 1990-х годов, когда компьютеры в России еще были относительной редкостью, многие пользователи обращались с ними чуть ли не как с живыми существами (разговаривали, наделяли человеческими качествами). В этом смысле разбиение компьютера выглядит как прямая имитация убийства.
Привычка разрушать в профессиональной деятельности перекидывается и на личную жизнь. Она касается всего – и вещей, и людей. Наш герой Иван, не раздумывая и с явным удовольствием, выбрасывает в окно дорогой электронный аппарат, звук которого мешает ему работать. И точно так же, без всякого сожаления, он прогоняет женщину, которая живет с ним в данный момент (она тождественна ненужной вещи).
Ввиду специфического рода занятий наш герой ведет крайне рискованное существование в самом прямом физическом смысле, когда происходит постоянное балансирование на грани жизни и смерти. Среди друзей Ивана или тех, кого он называет друзьями, только за последний месяц убиты семь человек. Здесь от каждого ожидается готовность убивать и умереть самому – практически в любой момент. Такой конец кажется неизбежным, и наш герой вполне это осознает. Он сам в финале останавливается на волосок от убийства. Неразрешимые экзистенциальные вопросы в этой среде получают очень простой и практический ответ – выстрел в затылок. И поэтому любые ценности такой жизни оказываются выхолощенными. Только если в позднее советское время ценности прогнили и утратили свою содержательную связь с повседневной жизнью, то в эту новую дикую эпоху они девальвируются в силу низкой цены самой жизни.
От аномии к самоотчуждению
Аномия прежнего героя 1980-х годов была сопряжена с его отстранением от господствующей системы ценностей, неприятием целей и средств позднего советского общества. Теперь, к началу 1990-х годов, прежняя система ценностей разрушена без какого-либо шанса на восстановление. И от безразличия к корневым нормам наши герои переходят к агрессивному разрушению этих норм. Все, включая ценности профессионализма, оказывается под ударом. Мы сталкиваемся с явным парадоксом, когда поистине фанатичная работа сочетается с циничным отношением к своей профессии, к своему делу. Понятие карьеры отсутствует, и прежние карьерные траектории полностью размыты, утратили свое мотивирующее значение. И когда друг нашего героя Михаил, талантливейший программист, становится главой IT-службы коммерческого банка и получает по сто долларов в месяц, в глазах Ивана это выглядит по меньшей мере абсурдно. Все начинается как бы с полного нуля. Наш главный герой – фрилансер, и этим все сказано. У него нет никакого «трудового коллектива», нет рабочего места вне собственного дома, отсутствует понятие «общего дела», причастности, лояльности какой-то группе или организации. И они даже не предполагаются. Аналогично в личной жизни – семьи и детей тоже нет. Причем их не просто нет пока, в настоящий момент, а для них отсутствует само место, они тоже не планируются и не предполагаются, по крайней мере, подобная перспектива не воспринимается всерьез.
Герой 80-х тихо слонялся, ничего не предпринимал и впадал в состояние аномии, отстраненности от общества. Герой 90-х, напротив, очень деятелен, можно даже сказать неистов. Но у него возникают свои проблемы, которые можно охарактеризовать как ситуацию самоотчуждения, когда человек собственными активными действиями порождает внешние, чуждые ему условия, которые подчиняют и порабощают этого человека. Ты продолжаешь сам, чем дальше, тем больше, воспроизводить то, что тебе в принципе не нужно и внутренне чуждо. Страдаешь от этого, но не можешь остановиться, все больше загоняя себя в угол.
Взлет и падение экономического человека
Когда вокруг человека возникает ценностный вакуум, он не может существовать долго и должен чем-то заполняться. Реформенное десятилетие 1990-х годов не просто открыло массу новых возможностей, произошло своего рода «освобождение», снятие всяческих границ и всякой «искусственности», навязываемой по инерции старшими поколениями в советское время. Теперь ты можешь делать чуть ли не все, что хочешь. Произошло своеобразное освобождение человеческого «естества» и первозданной натуры в виде репрессированного ранее эгоистического интереса, который десятилетиями находился под замком или камуфлировался, не признавался. А теперь ты волен следовать своему интересу – в том числе зарабатывать и обогащаться.
Можно сказать, что в момент крушения советского общества состоялась попытка выпустить на свободу, как джинна из бутылки, так называемого экономического человека – рационального, независимого, эгоистичного и материалистичного. В своем предельном состоянии это человек без серьезных социальных и культурных ограничений, без навязчивых социальных связей, не обремененный прошлым и не заботящийся о будущем[24]. Он принимает автономные решения «с чистого листа», руководствуясь лишь собственной выгодой. Наш герой становится живым воплощением этой модели.
Итак, пришло время поистине бешеных заработков. Как говорит наш главный герой: «Деньги не считаю, складываю в коробки». Правда, не совсем ясно, что с этими деньгами делать, ибо потребности еще не развиты (это произойдет намного позже) и они не поспевают за обрушившимися на человека материальными возможностями. Отсюда делаются совершенно бессмысленные вложения – и с экономической точки зрения, и с позиций здравого смысла. Один герой покупает самолет, другой – трехпалубный пароход, где пьянствует с друзьями, третий приобретает киностудию, не понимая решительно ничего в кинопроизводстве. Иван Ворошилов покупает целый водный стадион с намерением сделать из него виповский клуб на 2000 человек. Хочется развернуть что-то масштабное, выходящее за границы обыденного, мучает смутная жажда чего-то высокого, запредельного. На смену хроническому дефициту и лишениям юности приходит возможность реализовать самые смелые и даже дикие мечты.