О чем говорят мужчины? Конечно, о женщинах. Нет, еще о работе, о деньгах, о машинах, о футболе… Но в основном все-таки о женщинах. А уж если у них впереди два дня, которые они, вырвавшись из офисов и семей, уехав от всех забот и обязательств, проведут в дороге, – два дня, насыщенные событиями и приключениями, – то можете быть уверены, что за это время они успеют обсудить немало тем… И еще. Из этих разговоров – это мы точно знаем – многие женщины узнают о себе очень много нового…[36]
Вперед к кризису среднего возраста
Поговорим о мужских фантазиях, которые порою скажут нам о мужчинах больше, нежели все их формальные слова и видимые поступки. И наилучший способ проникнуть в структуру мужской мифологии, на наш взгляд, – обсудить фильм «О чем говорят мужчины» режиссера Дмитрия Дьяченко. Это кинокомедия, снятая в жанре роуд-муви с актерами комического театра «Квартет И» по мотивам спектакля «Разговоры мужчин среднего возраста о женщинах, кино и алюминиевых вилках». Фильм остроумный, очень ироничный и в то же время заставляющий задуматься – как все, что делается «Квартетом И». Действие перемежают несколько настраивающих на нужный лад размышлений известных людей под рубрикой «100 высказываний 100 умных людей».
Ранее уже выходили фильмы с «Квартетом И» – «День выборов» (2007) и «День радио» (2008), так что почва была подготовлена. И выбранная нами картина без труда нашла своего зрителя. Сборы в российском и мировом прокате более чем в 7 раз превысили производственный и маркетинговый бюджеты (хотя бюджеты эти были небольшие). На волне успеха через год вышел фильм «О чем еще говорят мужчины», поставленный тем же режиссером. А в 2018 г. был выпущен сиквел «О чем говорят мужчины. Продолжение» режиссера Флюзы Фархшатовой. Но сиквелы мы трогать не будем, ограничившись исходной картиной.
В сюжете на первый взгляд не проглядывается ничего особенного. Четверо друзей, побросав дела и семьи (у кого они есть), едут за тысячи километров, чтобы оттянуться. А по дороге бездумно треплются на разные темы (среди которых на первом месте, разумеется, женщины), занимаются самокопанием и продуцируют нелепые фантазии. Но их разговоры и фантазии не кажутся случайными. Помещенные в конкретный контекст, они помогают нам понять нечто важное – как формируется мужская мифология и что у мужчин на уме на самом деле. Как сказал об этом впоследствии Леонид Барац (один из этой четверки): «Герои на экране говорят лишь то, что думают многие мужчины, но боятся произнести вслух, так как думают, что это они одни такие идиоты, что думают об этом».
Общий контекст, в котором разворачивается действие фильма, можно представить так. История развивается в критически важный для мужчин период. Это время, когда к тебе подбирается (или уже подобрался вплотную) так называемый кризис среднего возраста (возраст главных героев близится к сорока годам). Пришло время, когда вроде бы нужно подводить первые итоги, когда происходят ощутимые физиологические и психические изменения в твоем организме, когда завершается уже даже не первая, а как минимум вторая молодость. Все это сопровождается сдвигом в твоих установках – поневоле начинаешь думать о том, о чем раньше не приходилось задумываться. Начинается наивная и неотвязная рефлексия, появляется проклятый вопрос: «Зачем?».
Приведем на этот счет чудесное иллюстративное высказывание Алексея Кортнева из фильма: «С какого-то времени появился вопрос: “Зачем?”. Вот раньше тебе говорили: “Слушай, я с двумя девушками познакомился, у них квартира свободна в Отрадном, посидим, выпьем! Поехали!” Ты сразу ехал. Если бы тебя спросили: “А зачем?” – ты бы сказал: “Как зачем? Ты че, дурак? Две девушки, отдельная квартира! Посидим, выпьем – ну?!” А сейчас… Тебе говорят “поехали”, а ты думаешь: “Две какие-то девушки… левые. Квартира у них в ОТ-РАД-НОМ! Это же ехать туда, пить с ними… Потом то ли оставаться, то ли домой… Завтра на работу. Зачем?!”».
«Зачем?» – и в самом деле убийственный вопрос, он глушит многие устремления, которые ранее казались естественными. Теперь ты уже все понимаешь, но при этом все время хочется чего-то и как-то неймется. Как в незабвенном высказывании М.Е. Салтыкова-Щедрина: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать»[37]. В самом же фильме понимание кризиса среднего возраста укладывается в сжатое и емкое высказывание: «Кризис – это когда тебе ничего не хочется и ты начинаешь хотеть чего-то хотеть» (Леша).
Беда в том, что время от времени все же хочется чего-то иного, но желанное иное мало чем отличается от того, что у тебя уже есть. И если по-честному, ты мучаешься не от того, что имеющееся плохо, а, скорее, от того, что оно тебя устраивает. Но при этом абстрактное желание иного сохраняется и периодически заводит тебя в практические тупики с вопросами типа: «Вот что мне сделать: заказать такси, погулять с Геком или развестись?».
Результатом такого неопределенного хотения и навязчивой рефлексии и выступает активное мифотворчество. Открывается поле для необузданных мужских фантазий, которые на первый взгляд кажутся нелепыми и какими-то «детскими» для взрослого разумного человека и которые приоткрывают сохранившиеся в тайниках души желания.
Миф как направленное искажение
Прежде чем рассуждать о мужской мифологии, нужно прояснить хотя бы в общих чертах, что такое «миф». Миф (др.-греч. μῦθος) – в переводе с древнегреческого сказание, передающее представления людей о мире и о месте человека в нем. Мифы – это не сказки и не чистые выдумки. Это сконструированная реальность, которая накладывается на действительную реальность, образуя сложные симбиозы выдуманного и настоящего. Расшифровка мифа, прояснение его структуры помогает нам понять нечто важное, не лежащее при этом на поверхности. Это способ вытащить на свет самые потаенные желания и устремления человека, осознать какие-то более глубокие жизненные проблемы.
В качестве короткого научного отступления взглянем на понятие мифа с точки зрения семиотики. По определению Ролана Барта, миф представляет собой вторичную семиологическую систему, включающую, по схеме Фердинанда де Соссюра, три основных элемента: означающее, означаемое и знак. Означающее не имеет содержательного смысла, это наблюдаемая пустая форма, которая наполняется смыслом лишь в ассоциации с означаемым. Эта ассоциативная связь и выступает как знак (значение). Далее оказывается, что миф многослоен. В нем знак как связь означающего и означаемого сам выступает как означающее чего-то еще, требующего своего прояснения. Расшифровать миф значит раскрыть значение этого знака[38].
Если повернуть чуть проще, миф – это высказывание, которое нельзя воспринимать буквально, ибо он призван указать нам на нечто иное. По словам Барта, «миф ничего не скрывает и ничего не афиширует, он только деформирует, миф не есть ни ложь, ни искреннее признание, он есть искажение»[39]. Иными словами, миф деформирует действительность в направлении, желаемом для носителя мифологического сознания.
Для лучшего прояснения понятия мифа зайдем далее с другой – социологической – стороны. Миф представляет собой неполное и искаженное символическое высказывание о реальности, которая заимствована из иного контекста или сконструирована под определенную цель из подручного (в том числе случайного) материала. Этот материал, как правило, черпается в более или менее готовом виде из собственного прошлого или из опыта других сообществ и переносится в другой, интересующий нас контекст.
Приведем для иллюстрации пример мифотворчества на основе такой популярной конструкции, как «средний класс». Такой пример вполне уместен, поскольку фильм часто называли комедией про средний класс. При ближайшем рассмотрении оказывается, что средний класс не только не соответствует средним позициям на стандартных стратификационных шкалах, но не является социальным классом в строгом смысле слова. Понятие среднего класса используется преимущественно как нормативная конструкция, которая указывает на образцы того, как, по нашему мнению, должна жить основная масса дееспособного российского населения. Образцы же заимствуются из жизни развитых западных стран, например, из того, как, по нашим представлениям, живет средний немец. А поскольку представляем мы эту жизнь довольно смутно, рисуемые нами картины, вырванные из чужого контекста, в сильной степени искажены. Как правило, мифологический средний класс наделяется стандартным набором идеальных параметров, таких как устойчивая занятость, относительно высокий доход, приличное жилье, качественное образование для детей, доступные медицинские услуги, обеспечение в старости и прочие социальные гарантии. Указывая на необходимость формирования среднего класса в России, мы на деле хотим иметь все, что имеют наши мифологические герои, и не потерять при этом своих культурных особенностей и образа жизни. Средний класс – это состояние, которого мы хотели бы достичь применительно к жизни обычных людей[40].
Заключим, что, как всякое означающее, средний класс сам по себе – бессодержательная конструкция (не средний и не класс), подобный морской свинке (не морская и не свинка). Эта нормативная конструкция обретает смысл как указание на другие, заимствованные реальности и как направленное искажение этих реальностей.
Добавим, что, кроме отражения тайных или явных устремлений, мифы выполняют и перформативную функцию, воплощая наши фантазии в жизнь, пусть и опять-таки в неполном и искаженном виде. Обозначая заведомо нереализуемые цели, миф тем не менее зачастую становится императивом, направляющим наши текущие мысли и действия. Заведомо ясно, что полное воплощение мифологической картины невозможно, да, честно говоря, и не нужно. Но само стремление к нереализуемому может оставаться важным стимулом для отдельного человека или даже для целого государства. Например, мифологическая конструкция «средний класс» предлагается в России в качестве мобилизующего средства и для политиков, и для большинства населения.