Посмотрим с этой точки зрения на несколько мифов, которые воспроизводят главные герои фильма в своих беседах, и, используя эти мифы как своеобразные ключи, попробуем приоткрыть дверцу в мир тайных мужских желаний.
«Надо чаще встречаться», или Миф о мужской дружбе
Итак, четверо взрослых и вполне успешных мужчин, бросив все, встречаются, чтобы вместе ехать на машине в Одессу с не очень понятными намерениями. Зачем они это делают, просто потусить? Нет, в самом начале фильма нам четко говорят, что время простых тусовок для них уже прошло.
Их поездка преподносится как нечто большее, как проявление настоящей мужской дружбы – той самой, которая должна быть превыше всего (работы, семьи, любимых). И хотя первоначально эта дружба не выглядит как непреложная высшая ценность для наших героев, эта идея все-таки работает. Сначала все явно сомневаются и пытаются уклониться от вояжа, но в итоге один за другим поддаются взаимному давлению, воспринимая поездку как способ поддержания важной связи, как взаимное обязательство, своего рода социальный капитал.
Несмотря на всю красоту этой идеи, рискнем предположить, что, видимо, дело не в дружбе как таковой. Дружеская связь и дружеские встречи указывают здесь на нечто иное – на возможность освобождения и раскрепощения в разговорах, поведении и даже мысли. Они символизируют хотя бы временный отрыв от повседневной рутины – рабочей, семейно-бытовой, любовной. Хотя полностью оторваться от рутинных связей, разумеется, не получается. Эти связи никуда не деваются, мужчины в основном о них и говорят, т. е. рассуждают именно о том, от чего так хотели оторваться. Правда, им удается на время забыть о своей работе, это оказывается проще. А вот повседневные личные проблемы никак не отпускают, от них уже никуда не уедешь, и потому их делают предметом постоянных обсуждений.
Кроме того, дружеское общение сопряжено с не менее символичным освобождением от «понтов», т. е. по крайней мере от части поднадоевших статусных обязательств. Ведь среди своих, слава Богу, не нужно выпендриваться, можно признать, что блюдо за 40 евро мало отличается от блюда за 100 руб., а между картиной за 3 тыс. евро и 200 евро нет видимой разницы. Что можно спокойно переночевать в сельской гостинице в Бельдяжках, а не в «Марриотте», и остаться живым и здоровым.
Мужское дружеское сообщество предоставляет редкую возможность для откровенного разговора – здесь можно не контролировать, наконец, свои слова и поступки, можно выговориться, предаться сладостной рефлексии, поискать в себе что-то утерянное. Что может быть приятнее таких разговоров (если, конечно, ими не злоупотреблять)?
«Взрослых нет. Есть постаревшие дети», или Миф о взрослом ребенке
В процессе поездки вполне взрослые люди совершают если не откровенно дурацкие, то довольно бездумные поступки, по сути, расслабляются, ведут себя как дети, идут на поводу у своих непосредственных желаний. Например, захотелось поесть шашлыка в подозрительной придорожной забегаловке – остановился и поел. Более того, мужчины даже буквально пытаются представить себя детьми лет по 14 или 16 от роду. «Мне когда было 14 лет, я думал, что 40 лет – это так далеко, что этого никогда не будет. Или будет, но уже не мне. А вот сейчас мне практически 40, а я понимаю – действительно не будет! Потому что мне до сих пор 14. […] Получается, взрослых нет. Есть постаревшие дети. Лысые, больные, седые мальчики и девочки» (Саша).
Следует ли понимать этот намек так, что в душе они остались молодыми? И что можно в принципе оставаться молодым? Конечно, нет! И не по физиологическим причинам, а потому что к тебе уже пришло чувство необратимости времени и понимание невозвратности изменений.
Апелляция к детству вызвана отнюдь не желанием сохранить молодость в душе. Мысленное возвращение в детство означает потребность вернуть утраченное чувство будущего с его надеждами и ожиданиями. Ведь в юности у тебя было одно только будущее. А теперь будущее как-то поблекло или исчезло вовсе. Оно превратилось в бесконечное настоящее, с которым ты, что самое ужасное, уже совершенно свыкся. Приведем подходящие слова Андрея Макаревича из фильма: «Не стало будущего. Раньше, в детстве, впереди было что-то яркое, неизвестное. Жизнь… А теперь я точно знаю, что будет потом. То же самое, что и сегодня. Заниматься я буду тем же, в рестораны ходить те же, ну, или в другие такие же. На машине ездить примерно такой же. Вместо будущего стало настоящее. Просто есть настоящее, которое сейчас, и настоящее, которое будет потом. И главное, что мне мое настоящее это нравится. Машины хорошие, рестораны вкусные – только будущего жалко…».
А кроме настоящего, теперь вместо будущего все чаще возникает прошлое. С ним приходит ностальгия по прежним временам – тянет туда, куда нельзя вернуться и куда на самом деле не хочется возвращаться. Но сама идея возвращения в детство ассоциируется, помимо прочего, с тягой к жизни, основанной на простых и понятных вещах. «Раньше все было понятно. Сделал уроки – молодец, перевел бабушку через дорогу – умница, мячиком разбил стекло – плохой. А сейчас – сделал одной женщине хорошо, а другой – плохо. А ты вообще все делал для третьей, а ей все равно… Как-то все запуталось» (Камиль).
Крепнет вполне естественное желание оказаться в однозначных простых ситуациях. Вот еда – ешь, вот женщина – она твоя. Почему ты так поступил? Я был пьяный, ничего не помню. Наступившее настоящее и взрослая жизнь в целом более тяжелы, ибо связаны с неопределенностью и необходимостью постоянно совершать какой-то выбор.
Приход фашистов, или Миф о предельном выборе
В своих беседах мужчины периодически конструируют странные (нереальные) ситуации, чтобы порассуждать на тему экзистенциального выбора. Отсюда возникают нелепые на первый взгляд эпизоды с киношным приходом фашистов. Дадим слово Леше: «Вот если бы пришли фашисты, которые за неправду расстреливают, и спросили: “Изменяла тебе жена или не изменяла?” Я в любом случае ответил бы “нет”, потому что, если не изменяла, ты сказал правду, тебя отпустили, а если изменяла, то ты даже удивиться не успеешь. А вот сказал ты “да, изменяла”, и это оказалось правдой. Тебя отпустили, живи, только как с этим жить? Ты знаешь, она знает, что ты знаешь, все фашисты знают, их уже не позовешь – неловко, а ребята были полезные… А если все и держалось на том, что ты “не знаешь”, а она сейчас уйдет, а ты ее любишь…».
Любопытно, что, по сути, в качестве подпорки здесь используется подобие теории игр[41]. Вот как выглядят исходы игры, в которой «фашисты» расстреливают за неправду при признании мужа по поводу того, изменяла или не изменяла ему собственная жена.
Внешне это может выглядеть как дурацкая болтовня взрослых переростков, которые недоиграли в детские игры. Но все не так просто. Это способ в игровой манере (не по-настоящему) пройти через то, что тебя страшит или смущает.
На деле «фашисты» – это условная принудительная сила, которая помогает тебе разобраться в своем внутреннем мире, ставя тебя перед необходимостью серьезного выбора: например, кого ты на самом деле любишь – одну женщину или другую, нужно или не нужно знать об измене собственной жены. И тут же оказывается, что человек вовсе не стремится к самостоятельному принятию серьезных решений. Поэтому конструируется искусственная (игровая) ситуация, позволяющая определиться сначала «понарошку», сделать прикидку, а заодно получить какие-то оправдания для того, чтобы, возможно, впоследствии совершить реальный выбор.
Помимо того что выбор и сам по себе мучителен, возникает ненужная тебе ответственность за последствия сделанного тобою же выбора, и это особенно невыносимо. В итоге и призывается внешняя принудительная сила, которая заставит тебя, наконец, что-то решать. И за всем этим стоит плохо скрываемое желание переложить на кого-то груз ответственности за собственные действия.
Адюльтер в Бельдяжках, или Миф о романтической любви
Особая история – это мужские фантазии на тему любви и секса. Здесь нам приготовили фантазии о любви Жанны Фриске (популярной в те годы певицы, которая вскоре трагически ушла из жизни), вспыхнувшей внезапно к ничем не примечательному мужчине-командировочному.
О чем говорит нам эта фантазия? Это нечто большее, чем очередная возможность переспать с красивой женщиной в командировке. Но в то же время это и не романтические мечты о желанной встрече, о нежданной Любви и не жажда овладеть королевой, достать звезду с неба.
Фриске возникает как общее (неоспоримое) олицетворение мужской удачи, звездного часа. Она символизирует звезду, буквально падающую тебе в ладони. И выясняется, что тебе нужен не полет к звездам, а именно падающая к тебе звезда. Когда ты ничего сам не предпринимаешь, ни за что не борешься, никому ничего не доказываешь. Желанная женщина сама каким-то чудодейственным образом (по ошибке) оказывается в Бельдяжках, когда тебе и ей просто некуда деваться. И по каким-то неизведанным причинам сама в тебя влюбляется – вновь от тебя не требуется никаких усилий, и нет никакого риска потерпеть обидную неудачу, дело сделано. Добавим к этому отсутствие выбора – словом, создается идеальная ситуация. Интересно, что даже в самых расслабленных русских сказках Емеле приходилось иногда слезать с печи, а старику забрасывать в море невод. А здесь ничего не требуется совсем. Ты просто сидишь в своих Бельдяжках, и удача сама приплывает тебе в руки. Тебе нужно только ею воспользоваться. И коли ты этой ситуацией не воспользуешься, от тебя отвернутся даже собственная жена и дети, которые скажут, что ты м***к. Если только, конечно, отвергая звездную женщину, ты не мечтаешь «отомстить в ее лице всем бабам». Но и при таком раскладе добрее про тебя все равно не скажут.
Попутно развенчивается другой миф – о мужчине как вечном охотнике и завоевателе. Охотиться и завоевывать мужчинам действительно приходится, но, видимо, не от хорошей жизни. Самое же притягательное – быть собирателем, получать свое без всякого труда и всякой боязни потерпеть неудачу, которая останавливала и останавливает столь многие телодвижения. А помимо этого, именно получение желаемого без труда по-настоящему возвышает тебя в глазах других, да и в своих собственных глазах тоже.