[58]. Но страхи возникают также и в отсутствие явных угроз – например, как порождение неопределенности, которую человек не в состоянии просчитать. Это страх другого рода – перед неизвестностью, когда ты вроде бы свободен в своем выборе, но опасаешься дурных (или далеко не самых оптимальных) последствий собственного выбора, которые ты не способен контролировать.
Следует признать, что современный человек в целом намного более защищен от разного рода прямых угроз, но сталкивается со всевозрастающей неопределенностью, порождающей многообразные сомнения и страхи, накопление которых, в свою очередь, приводит к стрессам и депрессиям. Мы попытаемся показать, почему человек сегодняшнего дня одержим разного рода страхами и как он выискивает средства для совладания с ними. И в этом нам поможет фильм режиссера Михаила Сегала «Рассказы», составленный как сборник киноновелл, каждая из которых представляет отдельный жанр: абсурдистскую комедию («Мир крепежа»), социальную сатиру («Круговое движение»), мистический триллер («Энергетический кризис») и ироничную мелодраму («Возгорится пламя»).
О Михаиле Сегале сообщим, что он выходец из Орла, долгое время занимался клипмейкерством, работая в основном с российскими рок-группами, за что получил почетное неформальное звание «антипопсового». «Рассказы» – его второй полнометражный фильм, который появился не сразу после первого и даже отчасти случайно. Сам режиссер говорил об этом так: «После нескольких лет простоя в кино я решил, что надо снять хоть что-нибудь. Поскольку собирался снимать своими силами, было очевидно, что можно сделать лишь небольшую работу». Так появилась новелла «Мир крепежа», которая в 2011 г. получила главный приз в конкурсе «Кинотавр. Короткий метр». Затем к удавшейся новелле досняли еще три, потому что (вновь цитируя режиссера) «если говорить об индустрии, которая вкладывает деньги в кино, то она не будет тратить средства на короткометражное, которое и так все бесплатно посмотрят». Полнометражный фильм получил массу второстепенных призов, признан кинокритикой, в меньшей степени принят широкой публикой. А международным прокатом этой картины занялась компания «Дисней», что само по себе неплохо этот фильм характеризует.
Оценивая фильм в целом, я бы согласился с мнением о том, что он снят в жанре интеллигентских сказок. Это своего рода «Ералаш» для взрослых с высшим образованием – ироничный, немного издевательский[59]. А что такое «сказка»? Это выдуманное повествование, которое в то же время отражает нечто потаенное, выискивает и вытаскивает на свет глубоко запрятанное и извечное, как сама жизнь. Добавим, что в данном случае речь идет не о героических сказках про сражения с чудищами и не о сказках про совершение чудес (кроме, пожалуй, одной новеллы), это, скорее, притчи про посылаемые человеку испытания.
Более конкретно, речь пойдет об испытании страхом, который принимает самые разные формы и обличья. Под страхом понимается негативное эмоциональное состояние человека, связанное с ощущением некоторой реальной или мнимой угрозы. Это исконное базовое состояние присуще и современному человеку. Повторим, что при всей кажущейся защищенности, возрастающих удобствах, поддержках и подстраховках современный человек по-прежнему фундаментально уязвим. И чем больше костылей и подпорок предлагается ему в виде технических девайсов и сервисов, тем более уязвимым человек себя ощущает. Чем более широкий поток информации на тебя обрушивается и чем многочисленнее предлагаемые варианты поведения, тем больше ты понимаешь, как много остается за пределами твоего внимания и понимания. Чем больше технологий оказывают тебе поддержку, тем больше твоя зависимость от внешних обстоятельств. Ведь вещи и технологии, призванные создавать комфорт, которые мы привыкаем не замечать, могут внезапно давать отпор или нападать на человека и человечество в самый неожиданный момент (things strike back), не говоря уже о творениях природы вроде невидимого вируса. Например, буквально на той самой неделе, когда на киносеминаре в Высшей школе экономики обсуждались данный фильм и тема страха, внезапно взорвались пятнадцать капсул противопожарной системы в хранилищах центральной библиотеки университета. То есть взорвалась система, которая как раз была призвана ее охранять. Причем никакого возгорания не было вовсе, и, почему сработала противопожарная система, так и осталось неизвестным. Ясно одно: мы никогда не можем предугадать в точности, когда к нам прилетит пресловутый «черный лебедь» Нассима Талеба[60]. И это становится поводом для постоянного, часто неосознаваемого напряжения. Но, конечно, главным источником неопределенности служат все же не технологии и даже не вирусы, а другие люди, которые могут вести себя еще более непредсказуемо.
Человек пытается совладать с этой неопределенностью прежде всего путем разных форм коммуникации с другими людьми. И для меня фильм «Рассказы» именно об этом или прежде всего об этом. Имел ли это в виду режиссер фильма, мне неизвестно. Скорее всего, не имел…
Страх неопределенности
Одна из главных форм человеческого страха – страх перед будущим со всей его неопределенностью и обилием случайностей, которые легко могут привести к нарушению даже самых стройных планов или к потере лица, поставить под угрозу спокойное существование, породить нерешаемые проблемы, оставить тебя в одиночестве. И всевозможные социальные институты, призванные по своему определению снижать риски и неопределенность, способны лишь ослаблять наши страхи, но все же не в состоянии их устранить. Тем более что доверие к формальным институтам в российском обществе оставляет желать лучшего…
К сожалению, с течением времени подобные страхи не уменьшаются, а, скорее, нарастают. Я не отношусь к числу фанатов советского прошлого, но советская система, при всей своей прямолинейности, старательно минимизировала разного рода неопределенность. Это было «время прямых дорог» с линейными и хорошо прогнозируемыми карьерными траекториями, наличием пусть куцых, но гарантий, тщательной фильтрацией и ограничением тревожной информации, строгим дисциплинарным порядком и идеологической монополией. В такой системе все максимально определено, и ты получал своего рода нулевой вариант – здесь было трудно выиграть, но почти невозможно проиграть, если не идти в лоб против самой системы.
С тех пор прошло немалое количество лет, жизнь в целом улучшилась. И оказалось, что с явным улучшением условий жизни одновременно возрастала и неудовлетворенность этой жизнью. А именно это показывали исследования по странам бывшего социалистического лагеря[61]. Может, дело в опережающем росте притязаний, за которыми просто невозможно угнаться? Дело, видимо, не только в этом.
Одно из возможных объяснений заключается в том, что постсоветское время принесло значительно бóльшую информационную открытость и массу новых возможностей, но вместе с тем колоссально возрос и уровень той самой неопределенности. Карьерные траектории стали более ломаными и намного более замысловатыми, былые гарантии во многом рассыпались, на человека обрушился нарастающий поток неотфильтрованной информации, ослабились дисциплинарные порядки, размылась идеологическая монополия.
На месте планового хозяйства возник рынок. А из трудов по экономической социологии мы знаем, что рынок сам по себе является механизмом, постоянно производящим неопределенность[62]. Вдобавок рынок представляет собой нечто незавершенное, постоянно разворачивающее свою сущность, это знание, не тождественное самому себе. Рынок непрерывно порождает желания и потребности, но одновременно и постоянное ощущение недостаточности и неудовлетворенности этих желаний. Это механизм возникновения безграничных потребностей и ограниченных средств их удовлетворения[63]. В этих условиях рыночное поведение уподобляется бегу белки в колесе, перед которой развешаны сладкие орехи. И даже понимание этого механизма не приносит облегчения и не освобождает от субъективных переживаний, возникающих, как порою кажется, на пустом месте. Ты оказываешься перед вопросом: что с этим делать – бежать еще быстрее или вовсе прекратить бег и отойти в сторону? А если отходить в сторону, то где эта самая сторона?
Страх перед выбором и потребность в сценариях
В новом постсоветском мире возникло множество альтернатив и появилась реальная возможность выбирать. Но выбор сам по себе мучителен, это вернейший источник психоза (герой первой новеллы затрудняется даже с выбором между двумя кусками торта, не говоря уже обо всем остальном). Тема эта, конечно, не нова. Например, ранее в фильме «О чем говорят мужчины» она звучала в качестве лейтмотива: не нужно нам никакого выбора, выбор тяжел сам по себе и вдобавок сопряжен с ответственностью, которая порою становится невыносимой. И возникает простое человеческое желание оказаться в однозначных простых ситуациях: вот еда – ешь, вот женщина – она твоя[64].
Почему выбор оказывается столь тяжелым делом? Потому что его неотступно сопровождают опасения упустить какие-то важные жизненные шансы. Наличие почти неограниченных возможностей отравляется неотступным страхом что-то не успеть, пропустить нечто значимое. Возникает постоянное стрессовое ощущение, которое сначала порождается внешней средой, а затем закрепляется во внутреннем состоянии человека, устремленного сразу к множеству альтернатив, когда думаешь, что ты все время выбираешь не то или, по крайней мере, не самое лучшее. Нам часто кажется, что где-то рядом есть лучшие варианты по сравнению с тем, который мы только что выбрали. Теперь почти невозможно смотреть один телеканал или один онлайн-ресурс, вообще заниматься чем-то одним сколь-либо продолжительное время. Все время кажется, что где-то на соседних каналах или ресурсах ты пропускаешь самое интересное. Укрепляется склонность к постоянному переключению, скольжению по бесконечному меню в поисках того, что в итоге оказывается ничем не лучшим, чем то, что уже есть.