Сегодня тихо возрождается критика буржуазного мира, который раньше мы «бичевали» извне, а теперь проживаем изнутри. Мы видим, что былые идеологические построения замещаются прямыми коммерческими интересами. Или, как говорится об этом в фильме: мир неумолимо захватывают «приобретатели».
На этом фоне возникает стремление к чему-то подлинному. И в первую очередь хочется настоящих отношений, без деланности и фальши. Чтобы Человек стал главной ценностью, и не только в дежурных гуманистических словоизвержениях ни о чем, а главной ценностью на деле, когда готовность пожертвовать своим здоровьем и даже жизнью ради другого человека воспринимается как норма. И не рассматривается как особый героизм, как проявление какой-то супердружбы, а просто (или совсем не просто) как твой неотъемлемый человеческий долг. Мы видим, как старик-оленевод загоняет своих лучших ездовых оленей и сам едва не помирает ради спасения совершенно чужого человека, из другого мира. И не размышляет, стоило ли это делать и что он получит взамен. Причем делает это естественно, как будто это и есть его повседневная рутина.
В сегодняшней обычной жизни нам приходится лишь надеяться, что другие люди или мы сами поступим достойно или хотя бы адекватно, случись что-то неладное. Но, увы, не оставляют нехорошие сомнения. А на пространстве «Территории» нам показывают мир, где правил удивительно мало, но эти правила очень понятные и жесткие. И каждому ясно, зачем они нужны. Ибо одно дело, скажем, ошибиться с цифрами или написать очередную глупость в социальных сетях. Другое дело, когда ценой твоей ошибки становится гибель людей. Возникает совсем другое понимание личной ответственности. И она неизбежно меняет отношения между людьми.
Тоска по общности
Еще ощущается какая-то тоска по былой общности людей. Приведем характерное высказывание режиссера Сергея Лобана о советском времени: «Это время было душное, и ничего хорошего по большому счету в нем не было. Но было ощущение совместного проживания под знаком какой-то надежды»[112].
Обращаясь к этому чувству, мы ведем речь не о сплоченных трудовых коллективах, не о советских застольях, не о гемайншафтных бабушках на скамейках в общем дворе. И вообще не об общности знакомых, соседей, друзей, любимых, коллег. Речь идет об особом роде коллективизма, связанном общностью Судьбы. Чтобы войти в такое сообщество, недостаточно нормально общаться и даже соблюдать формальные и неформальные правила. Для этого нужно пройти некий Путь, который сделает тебя своим, сопричастным. Когда уже не нужно ничего обсуждать – можно просто молчать, вспоминать, сопереживать радость или горе с теми, кто разделил с тобою эту судьбу.
Сегодня ты можешь получать тысячи месседжей и тысячи лайков от сотен виртуальных «друзей». Подобной общности все равно никогда не возникнет.
Единение с природой и особый патриотизм
Нам, видимо, по-прежнему не хватает какого-то единения с Природой, через которое мы стремимся обрести гармонию и душевное равновесие. Природа здесь воспринимается как нечто двойственное – с одной стороны, как объект покорения, а с другой – как некое естество, нечто подлинное. В этом отношении местные жители в фильме (пастух и его дочь) выступают как органическая часть этой природы. Пастух Кьяе (Герасим Васильев) часто размышляет о Времени, Жизни, Счастье. Живя в гармонии с природой, он ощущает полную гармонию с собой. И невольно мы начинаем ему завидовать, несмотря на всю убогость условий его материального существования.
И нам хочется гордиться собственной страной. Если не хватает экономических и политических достижений, то хотя бы ее огромной Территорией. Фильм пытается создать у нас это ощущение. И, думаю, в данном случае это не проявление квасного и пафосного патриотизма. Надеюсь также, что нас не призывают в очередной раз к жертвенности – отказу от себя во имя Государства, к отказу от своей сущности, каковая пострашнее даже, чем готовность положить жизнь на алтарь Отечества.
Есть все же особый вид патриотизма – работа для своей страны вне связи с властью и идеологией, деятельный труд вместо внутренней или внешней эмиграции. Приходилось читать, что своим самоотверженным трудом наши отцы, дескать, укрепляли советский Режим. Даже если это действительно так, мы не можем дезавуировать их усилия. Это все равно что сегодня желать поражения собственной национальной сборной по футболу или хоккею, чтобы она своими победами не укрепляла имидж президента Путина. Или злорадствовать по поводу отстранения российских спортсменов от главных соревнований со словами: «Так нам и надо». Подобную позицию невозможно ни понять, ни принять.
Нужно ли ехать на Север (вместо заключения)
Женский голос за кадром обращается к нам с ненавязчивым вопросом: «Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?..»[113]. Предположим, мы недовольны или не вполне довольны. И что из этого вытекает? Всем нужно немедленно рвануть на Север?
Большинство из нас, конечно, никуда не поедет, на это найдется сотня разумных причин. Вы скажете, что сегодня дауншифтинг вошел в моду. Действительно, многие бросают все (или многое), но едут все-таки не на Север, а в Таиланд и в Гоа, т. е. на вполне освоенные и более комфортные для жизни южные территории – не для того, чтобы испытать себя, а, наоборот, чтобы избавиться от забот и нарастающего стресса.
Север же сегодня выглядит как какая-то легенда, нереальная история про выдуманных героев. Но ведь иногда хочется каких-то искренних сильных эмоций и чего-то «настоящего». Вроде все нормально. Но… И здесь вновь возникает Куваев с очередным неудобным рассуждением: «У вас вдруг сожмет сердце, и вы подумаете без всякой причины, что до сих пор жили не так, как надо. Шли на компромиссы, когда надо было проявить твердость характера, в погоне за мелкими удобствами теряли главную цель, и вдруг вы завтра умрете, а после вас и не останется ничего… Что-то вы упустили».
Для меня лично в этом нет каких-то неуместных поучений и уроков нравственности, тем более нет призывов к жертвенности. Скорее, это попытка напомнить нам о том, что может делать нас счастливыми. Что можно выходить за свои нынешние пределы, ощущать внешнюю и внутреннюю свободу, быть сопричастным крупным значимым проектам, иметь настоящие отношения. И я вовсе не уверен, что для этого непременно нужно ехать на Север или в какие-то иные дали. И тем более не обязательно возвращаться в советское прошлое. Что-то осмысленное для себя можно найти здесь и сейчас. И нужно искать…
Иными словами, не обязательно подвергать себя нечеловеческим испытаниям, это далеко не каждому дано и многим не требуется. Но важно хотя бы знать, что выход за пределы возможен. Что в принципе Человек на все способен. Что можно жить по Мечте. И быть бессмертным.
19. Контрасты поведения в условиях шока («Заражение», 2011)
Международная организация врачей совместно с Центром по контролю и профилактике заболеваний США пытается помешать распространению смертельного вируса[114].
Выбор кинофильма и темы для обсуждения в конце 2020 г. был во многом предопределен. Весь год прошел под знаком пандемии коронавируса, и отвлечься от этой темы было никак невозможно. Поскольку в момент проведения киносеминара и написания этих строк мы находились на гребне второй волны пандемии, я не думаю, что мы были готовы оценить фундаментальные последствия этой критической ситуации, нам попросту не хватало дистанции от текущих событий. Но все же с начала пандемии прошло изрядное количество времени, возникло понимание того, что это не обычный жизненный эпизод, и появилась возможность порассуждать о происходящем вокруг нас, хотя бы на поверхностном уровне.
История поворачивает вспять?
Мы знаем, что эпидемии – самый страшный бич человечества. По масштабам смертности они намного превосходят все войны и самые разрушительные катастрофы. Около столетия лет назад (исторически совсем недавно) печально известная испанка (разновидность гриппа) унесла в 2,5 раза больше человеческих жизней, чем вся Первая мировая война, которая была более чем жестокой.
«Единственное, что всерьез угрожает господству человека на планете, это вирус» – с этих слов начинался фильм «Эпидемия» 1995 г. И принадлежат они микробиологу Джошуа Ледербергу, получившему еще в 1958 г. Нобелевскую премию по физиологии и медицине за исследования по генетике микроорганизмов.
В какой-то момент казалось, что человечество, вооруженное достижениями современной науки и медицины, вплотную приблизилось к тому, чтобы побороть массовые инфекционные угрозы. И в начале 1970-х годов демограф Абдель Омран формулирует идею эпидемиологического перехода как элемента общеизвестного второго демографического перехода. Ее смысл заключается в том, что с середины XIX в. пандемии инфекционных заболеваний в качестве основной причины заболеваемости и смертности постепенно уступают место сердечно-сосудистым и онкологическим заболеваниям (на профессиональном языке это звучит как «дегенеративные и профессиональные заболевания»)[115].
Достижения современной медицины отрицать невозможно. Но посмотрим на хронологию возникновения широко известных эпидемиологических заболеваний нелокального характера в наступившем новом тысячелетии:
• 2002 г. – атипичная пневмония;
• 2003 г. – птичий грипп;
• 2009 г. – свиной грипп;
• 2012 г. – MERS-CoV (респираторный синдром);
• 2014 г. – лихорадка Эбола;
• 2015 г. – вирус Зика;