у упало на голову яблоко. Но только когда Ньютон все же сформулировал свое открытие, общество смогло использовать закон притяжения и научилось запускать аэропланы, строить вантовые мосты и освоило много такого, о чем раньше и мечтать не могло!»
Размышляя, я пришел к выводу, что принципы, помогающие достигнуть успеха (в чем угодно, будь то область финансов, воспитания детей, область личных отношений, работы или лидерства) – эти принципы ничем не отличаются от принципа земного притяжения. «А поскольку они работают в любом случае, и работают независимо от того, знаю я о них или нет, – рассуждал я, – так почему бы мне не применить их на практике и не построить для себя светлое будущее, какого и хочет для меня Господь?»
Так я и поступил.
Моя нынешняя жизнь, процветание и благополучие моей семьи, все успехи, которых я добился, – все это не что иное как плоды могущественной семерки принципов – простых и действенных. Несколько лет назад я решил поведать об этих принципах миру, написал книгу, и она вошла в список самых популярных по версии газеты «Нью-Йорк Таймс», а также была переведена на двадцать языков. Книга называется «Дар путешественника», ее применяют в трудовых коллективах, корпорациях, командах, в правительстве, ею пользуются частные лица – по всему миру.
«Дар путешественника» – это история о семье, которая переживает трагедию. По мере развития сюжета отец семейства, Дэвид Пондер, получает возможность путешествовать во времени и встречается с семью историческими лицами, которые тоже переживают разные испытания и злосчастья. Среди этих известных людей – Гарри Трумэн, Анна Франк, Авраам Линкольн, царь Соломон и Христофор Колумб, – и каждый из них дарит Пондеру по одному принципу, который надлежит внедрить в жизнь. Благодаря применению этих принципов жизнь Дэвида Пондера кардинально меняется к лучшему.
Итак, если вы когда-либо бывали на моем выступлении или читали мои книги, и если вы задавались вопросом, что сподвигло меня прочитать две сотни биографий, – тех самых книг, которые позволили мне вывести семь принципов, – теперь вы знаете, как было дело. Все произошло благодаря старику по имени Джонс, который заинтересовался юношей, переживавшим черную полосу, и пожалел его.
С тех пор прошло двадцать пять лет, четверть века, и я вспоминал Джонса едва ли не каждый день. Я очень надеялся, что он появится на моей свадьбе. Мне хотелось, чтобы Джонс занял место в первом ряду – там, где мог бы сидеть мой отец, будь он жив. В те знаменательные дни, когда родился сначала мой старший, а потом мой младший сын, я в одиночестве выходил из родильного дома в предрассветных сумерках, – и мечтал, что сейчас наткнусь на Джонса, который, улыбаясь, поджидает меня и готов дать совет на будущее новоиспеченному отцу. О, сколько раз я мечтал хоть часок потолковать по душам со стариком Джонсом! Но он так и не появлялся.
До прошлой недели.
Глава вторая
По правде сказать, двадцать пять лет я внимательно присматривался к каждому седовласому старцу, какой только появлялся поблизости, надеясь узнать в нем Джонса – но меня каждый раз подстерегало разочарование. Я твердил себе: «Не глупи, ведь Джонс был стар уже тогда, когда вы познакомились, так сколько же ему сейчас?» Наконец я решил, что Джонса уже нет в живых – люди столько не живут.
Однако в прошлый четверг стечение обстоятельств занесло меня в «Рыбку-улыбку», тот самый ресторан, где меня когда-то кормили на доллар в день. Владелица ресторана по-прежнему гостеприимная Нэнси, и я все так же хожу к ней на ланч, хотя теперь и плачу по полному счету. Итак, я сидел у стойки бара, лакомился сандвичем с креветками и пикировался с Уилли, который открывал устрицы. Тут подошла Нэнси.
– Привет, Нэнси, – сказал я.
– И тебе привет, – с улыбкой ответила она. – Уилли тебе не надоедает?
– Конечно, надоедает! – рассмеялся я. – Он только этим и занимается.
– Да будет заливать-то! – запротестовал Уилли, ловко открывая еще одну устрицу и выкладывая ее на блюдо. – Смотри, не обижай Уилли, а то много найдется желающих занять это удобное местечко, – приличных людей, которые никогда не обижают бедного Уилли!
Мы все рассмеялись, но, оглядевшись, я убедился, что Уилли прав. Пасхальные каникулы были в разгаре, а на побережье Мексиканского залива это означает, что в любом прибрежном ресторане яблоку негде упасть. Больше того, снаружи сидели желающие попасть внутрь и высматривали, не освободится ли заветный столик или местечко у барной стойки.
– Кстати, твой приятель снова заглянул к нам, я так рада! – сказала мне Нэнси. – Налить тебе еще чаю со льдом?
– Да, – я придвинул к ней стакан. – Погоди-ка, ты о ком? Какой еще приятель?
– Ну как же, Джонс! – ответила Нэнси и кивком указала куда-то мне за спину. – Вошел несколько минут назад вместе с Джин и Барри Хансонами.
Я раскрыл рот от изумления и не смог сдержать подступивших слез. Это не укрылось от зорких глаз Нэнси, и она неловко извинилась:
– Прости, я ничего не сказала сразу, как он вошел. По-моему, он тебя тоже не заметил – ты же сидишь спиной к двери. Я просто думала, что вы… ну… вместе.
Я лихорадочно шарил глазами по залу и, наконец, увидел Джонса в дальнем левом углу – он сидел за столиком спиной ко мне, но я узнал его по седой шевелюре и неизменному чемоданчику из коричневой кожи. Точно, Джонс! Я едва удержался, чтобы не вскочить и не побежать через весь ресторан, выкрикивая его имя.
– А он давно не появлялся в наших краях? – спросила Нэнси. – Сдается мне, целую вечность, а поди ж ты – ну совсем не изменился!
Джонс и правда ни капельки не изменился. Разве что стрижку носил покороче, да и то не особенно, а в остальном все тот же: взлохмаченные седины, джинсы, пляжные шлепанцы – конечно, уже другая, новая пара, но вроде тех, какие он носил и раньше.
Я осторожно пробрался между столиков, чтобы подойти к нему сбоку и удостовериться, что это точно Джонс собственной персоной. Да, это его профиль! Джин и Барри, мои знакомые, заметили меня раньше Джонса. Барри поднялся и окликнул меня по имени. Ясно было, что направляюсь я к их столику, и, видно, оба они решили, что я хочу с ними поболтать. Я бы так и поступил, но только не сейчас – я был сам не свой от изумления, и Джин с Барри меня не интересовали.
Подойдя вплотную к седовласой фигуре, я негромко спросил:
– Джонс, это вы?
Хотя в ресторане стоял гвалт, старик услышал меня и обернулся.
– Боже ты мой… – прошептал я и опустился на колени, чтобы обнять его, – Джонс и встать не успел. – Глазам своим не верю, это вы! Где вы пропадали? Я уж думал, что вы умерли! Я так… знаете, я теперь женат, и у меня два сына.
– Знаю-знаю, – Джонс крепко обнял меня в ответ. – Успокойся, сынок. Мы еще потолкуем как следует, успеется.
Вдруг я ощутил множество недоумевающих и любопытных взглядов, и пришел в замешательство и смущение. Похоже, даже Хансоны были озадачены, хотя, как мне показалось, озадачил их не я.
– А вы знакомы? – настороженно спросила Джин.
С учетом обстоятельств, вопрос был наиглупейший, но я подумал, что сейчас не время ее одергивать, хотя мог бы и отбрить: «Да, Джин, я вообще такой – как увижу какого старика, так сразу же бух – и на колени, и слезы градом!» Но сейчас я сдержался и просто ответил:
– Да, знакомы. Джонс – единственный на свете, кто помог мне…
– Мы с Энди познакомились много лет назад, когда он был совсем еще юношей, – поспешно перебил меня Джонс самым жизнерадостным тоном. Потом повернулся ко мне и со смешком заметил: – А ты пополнел, сынок.
– Да, сэр, – ответил я. – Я теперь лучше питаюсь. Каждый день.
– И чем же ты питаешься?
– Шумом прибоя и ветерком с видом на океан, – многозначительно ответил я.
– Вот и молодчина, – сказал Джонс, от всей души тряхнув меня за руку. – Давай договоримся, где и когда нам пообщаться попозже?
Я вдруг понял, что Джин и Барри очень не по себе, но отчего – уразуметь никак не мог. Видно, не вовремя я к ним сунулся, от чего-то отвлек.
– Да, конечно, сэр, – ответил я Джонсу. – Мне подождать вас снаружи или как? – Я всем своим видом дал ему понять, что соглашусь на любой вариант.
– Знаешь что, мне надо немножко потолковать с моими новыми друзьями, – ответил Джонс. – А мы с тобой встретимся на нашем прежнем месте часика через два, только наверху на пирсе, решено? – Он подмигнул. – Может, попрошу этих милых ребят подбросить меня туда на машине или проводить пешочком.
Главный пирс, под которым я когда-то ютился в собственноручно вырытой землянке, был примерно в миле от ресторана «Рыбка-улыбка». Его было хорошо видно отсюда, из зала.
– Отлично, – кивнул я. – До встречи через два часа.
Прощаясь с Хансонами, я вновь заметил, что они едва сдерживаются. Барри – тот просто готов был взорваться. А ведь Джонс назвал их «новыми друзьями» и «милыми ребятами». В чем дело?
За сорок пять минут до этого Барри Хансон вышел из конторы своего юриста как в тумане. На двадцать первом году брака Джин подала на развод. Она утверждала, что все еще любит его, но жить вместе больше не может. «Я чувствую, что ты меня больше не любишь», – сказала она.
Барри занимал пост президента местного филиала крупнейшего банка в штате. Он неплохо зарабатывал и с умом откладывал деньги; может, его и нельзя было назвать богачом, но долгов его семья не ведала и жила благополучно. Кроме того, Барри активно участвовал в деятельности двух общественных организаций и двух приходских комитетов. Но и это еще не все: как ни посмотри, он был прекрасным отцом для четырнадцатилетней Элизабет и десятелетнего Джареда.
С рождением младшего Джин оставила преподавание и всецело посвятила себя детям и мужу, а также волонтерской работе на побережье. Еще она пела в местном общинном хоре. Стройная, темноволосая, коротко стриженная, Джин всегда была всеобщей любимицей и обладала даром привлекать к себе.
Джин и Барри были ровесниками – обоим исполнилось сорок три, – и даже учились в одном и том же университете, хотя познакомились только через два года после выпуска, на свадьбе у общего приятеля. Они бурно влюбились друг в друга и поняли, что не мыслят дальнейшей жизни врозь, а потому не прошло и года, как они сочетались браком.