ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ КРИЗИС
Как-то пришел Борис Истомин и, изучающе посмотрев на меня, спросил:
— Что ты делаешь для того, чтобы бороться с энергетическим кризисом, охватившим весь мир?
— Живу в малометражке, — ответил я, — езжу в малолитражке. И вообще-то: сам не акселерат.
— Этого мало! — Он достал из портфеля маленький раскладной мотоцикл. — Моя конструкция. Расход бензина минимальный.
Скрючившись так, что колени стали выше головы, Истомин сел на крохотное сиденье, мотоцикл чихнул и покатил вокруг стола, заполняя комнату дымом.
— Интересно! — покрутил я головой.
— Нет, — возразил он, — это пока еще не то…
Однажды я увидел Истомина, который сидел прямо на проезжей части улицы.
— Хоть бы газетку постелил, на мокром асфальте ведь сидишь.
— Я не сижу, — ответил он, — я еду! — И, поднявшись с асфальта, добавил: — На автомобиле собственной конструкции.
«Свихнулся», — ничего не увидев под ним, решил я.
— Где он? — заоглядывался Истомин.
Он достал из кармана лупу и встал на колени. Поднял какую-то гальку и долго смотрел на нее через стекло. Буркнул:
— Не то!
— Инспекцию вызвать надо! — сказал я усмехаясь.
Истомин продолжал ползать по мокрому асфальту.
— У тебя вон по спине мокрица какая-то ползет, — дернул я его за руку.
Хотел щелчком сбить ее со спины Истомина, но она вдруг резко затормозила, и сзади у нее ярко вспыхнули два красных фонарика.
АПЕЛЬСИНЫ
— В какую цену? — громко спросил Мальков, подойдя к мраморному прилавку, на котором возвышалась ярко-оранжевая горка.
— Рубль, — меланхолично ответила из-за горки усатая голова, прикрытая широкой кепкой.
— Одна штука рубль? — переспросил Мальков.
— Зачем одна? Килограмм, — ответила голова. Глаза его хитро улыбались.
— Гнилые, что ли? — спросил Мальков и ткнул в апельсин пальцем.
— Сам гнилой! — заметила голова.
— А почему так дешево? У других по восемь, — не отставал Мальков.
— Вот и бери у тех, у кого по восемь.
— И возьму, — сказал Мальков. — Три килограмма возьму и денег не пожалею, чем твои ворованные покупать.
— Обижаешь, дорогой, — сказала голова и прикрыла один глаз.
— Вас обидишь. Как же! От прилавка отойти не успеешь, — громко, чтобы все слышали, сказал Мальков. — И ты давай, друг ситцевый, надо мной не издевайся. Я на базар пришел не шутки шутить. В последний раз спрашиваю, в какую цену? Ты что дурачком прикидываешься?
— Рубль, — непреклонно ответила голова.
— Слушай, — тихо сказал Мальков, наклонившись, — не бойся, не с ОБХСС я. Мне в больницу надо несколько штук.
— Рубль, — невозмутимо заверила голова.
— Но почему по рублю продаешь, дешевле семечек? — не сдавался Мальков.
— Слушай, отойди, не мешай торговать.
— Не отойду, — ударил кулаком по мраморному прилавку Мальков.
— Ну, хорошо, хорошо, успокойся, дорогой, а то ты совсем белый стал. Ну, не хочешь по рублю брать, будь по-твоему, бери по восемь.
— Так бы сразу и говорил, — пряча в сумку купленные апельсины, сказал Мальков. — А то наводишь тень на плетень.
Виктор Ложников
ХОРОШАЯ ШТУКА
Мой знакомый что ни день показывал разные редкие вещи, которых в магазинах не сыскать.
— Где ты их берешь? — удивился я.
— Как где? Покупаю по блату в магазинах.
— И что же, по блату все можно достать? — полюбопытствовал я.
— Кроме самолета! — убежденно ответил мой знакомый.
Самолет мне пока не был нужен. Но зато нужна была батарейка «Крона» к карманному радиоприемнику.
Я устремился в магазин. Конечно же, «Кроны» на витрине не было.
— Мне, пожалуйста, «Крону», — сказал я, смело глядя на продавщицу.
— «Кроны» нет, — заученно ответила та.
— Мне, пожалуйста, одну штучку, по блату, — настойчиво продолжал я.
— По какому такому блату? — удивилась продавщица. — Я вас не знаю!
— Ну и что? Одну штучку все равно можно продать по блату.
— Послушайте, не морочьте мне голову! — раздраженно сказала продавщица.
Я понял тонкий намек, так как из-за служебной двери на меня зыркнули два свирепых глаза, принадлежавших, несомненно, крупному мужчине.
— Вот, докатились! — сказал я громко, стараясь, чтобы на нас обратили внимание покупатели. — Даже по блату «Крону» не могу купить! — Я поднял вверх указательный палец.
— Даже по блату! — ахнула толпа.
— А недавно все было проще, — сказал высокий мужчина в очках со стеклами разной диоптрии. — Моему знакомому удалось купить диплом. Но учтите — на свои заработанные деньги!
— Дайте жалобную книгу! — выступил вперед низенький щуплый мужчина.
— Дайте жалобную книгу! — потребовали все. — Что за безобразие — нельзя по блату купить!
Тут продавщица струсила и откуда-то из-под прилавка достала «Крону». Я посмотрел: батарейка была не новая.
— Дайте новую! — потребовал я.
— Надо продать сначала старые, — возразила продавщица. — Скажите спасибо людям, а то и такой не досталось бы.
Толпа была за меня. В этот день, объединившись, каждый купил все, что ему было нужно. Все-таки, что ни говорите: блат — хорошая штука.
Алексей Сиваев
РАДИКАЛЬНОЕ СРЕДСТВО
Надукина замучили кошмары. Стоило только расслабиться, как откуда-то выскакивало такси и мчалось прямо на него. Он пытался убежать, шарахался из стороны в сторону, такси — за ним. Прыгал на крышу — автомобиль с шашечками парил в воздухе, словно коршун, выслеживающий зайца.
Надукин до того обессилел от кошмаров, что у него стало покалывать сердце.
— На что жалуетесь, что беспокоит? — спросила врач.
— Кошмары одолели.
— Какого содержания кошмары?
Надукин выложил как есть.
— И давно?
— С месяц примерно. После одного инцидента.
— А что за такой инцидент?
— Да понимаете… В моем тракторе поломалась одна деталь. Так, мелочь, а трактор стоит. Механик и говорит: «Есть у меня на одной базе знакомый, Иван Иваныч звать. Над деталями — король! Я ему черкну, а ты за переезд смотай».
Я — в такси.
А за переездом баз этих — что в дождливую погоду груздей.
Я — таксисту:
— Забуришься в этой грязи — потом тебя моим починенным трактором не вытащить. Почитай пока «Спорт», а я поищу эту окаянную базу.
В конце концов нашел я и базу, и самого Иван Иваныча.
Тот записку так и эдак покрутил. Говорит:
— Не признаю я этого почерка. Какой-то курячий. Я заволновался, называю фамилию механика, имя-отчество, приметы выкладываю: «сам тощий, зато пузо…»
— Пусть сам свое пузо принесет, — оборвал меня Иван Иваныч. — Тогда и разберемся.
Я — туда-сюда. Пообещал деталь обмыть по высшей категории. Он — ни в какую. Высказал я ему то, что о нем думаю, плюнул и пошел восвояси. И про такси запамятовал. А опомнился — нету такси. Решил, видно, водитель, что обманул я его.
Неделю так спустя (текучка, понимаете!) сунулся я в парк, а там:
— Номер такси?.. Таксист из себя какой? Когда это было?..
Хоть убей меня, припомнить не могу… в горячке вся эта канитель стряслась…
С тех пор, доктор, кошмары и начались. Как увижу такси — сердце в пятки. Ну, думаю, затормозит, а водитель: «Ты что ж это? Про таксистов то-се сочиняете, хотя и у нас есть паршивые овцы. Но сами-то!»
Словом, стал я от каждой машины с клеточками шарахаться, да так неистово, что от меня прохожие разбегаются. Раз в милицию доставили: прохожие сигнализировали постовому, что я, по всему видать, прохожу по всесоюзному, что ли, розыску, то ли даже по Интерполу.
— Доктор, — скулил Надукин. — Сделайте что-нибудь для успокоения.
Врач выслушала со всем вниманием и взяла бланк.
— Доктор, — совсем ободрился Надукин. — А может, радикальное средство? Не таблетки, а сразу хирургическое вмешательство. Чтоб раз и навсегда. Найти в голове нужный центр, который руководит кошмарами, и воздействовать…
Врач отложила ручку и бланк в сторону и — вся внимание.
Надукин увидел добрую перспективу и «погнал лошадей».
— Только, доктор, проследите, пожалуйста, чтоб ножницы в голове не забыли. А то, говорят, у одного в животе забыли. Зашили, домой выписали, потом хватились — нет. Туда-сюда, а одна старая санитарка и говорит…
— Ножницы не забудем, — пообещала врач.
— И еще, доктор, проследите, пожалуйста, бдительность проявите, чтоб гнилыми нитками голову потом не залатали. Я отблагодарю, доктор. Человек человеку друг, товарищ и брат…
— Успокойтесь! — врач размашистым почерком выписала рецепт.
Запыхавшийся Надукин прибежал в аптеку… Провизор пробежала глазами по рецепту, улыбнулась:
— Нет у нас такого лекарства…
Надукин ошарашенно смотрел на нее. Наконец взял себя в руки, сказал умоляюще:
— Вы уж постарайтесь. Человек человеку, знаете… я…
— Это уж вы постарайтесь, — засмеялась девушка. — Почитайте-ка.
В рецепте было написано:
«Сходите в таксомоторный парк и разыщите-таки шофера!»
СОВЕСТЬ
«Уважаемый товарищ Кочкин. Буду очень рад, если Вы придете ко мне в субботу. Не обидьте отказом. Цветов и прочих подарков не приносите. Ваше явление для меня — уже подарок. Новосел Вохрин, кв. 6».
Штукатур Кочкин, прочитав открытку, остановил удивленный взгляд на календаре: нет, сегодня не первое апреля. Мозг мгновенно выдал команду порвать открытку, а руки сами по себе засунули ее в карман.
Мозг внес корректив: «Пусть пока так, разберемся…»
В вагончике штукатур выложил:
— Братцы, тут один чудак зазывает меня на новоселье. Вот потеха! Хотите, прочитаю…
Его оборвали:
— У нас такие же…
— Это же, братцы, розыгрыш, — пуще взорвался Кочкин. — Не одного меня, всех — скопом. Сплотимся! Дадим отпор шутнику.
— Кочкин, знай меру, — одернул его мастер. — Человек получил ордер, радуется, вот и зовет от чистой души.
— Почем ты знаешь, чистая она или?..
— Каждый судит по себе, — с ехидцей перебил мастер. — Десять лет парень на конвейере и — одни благодарности, потому что человек обязательный… Словом, я поеду.
Пожелали поздравить новосела с заслуженным ордером столяр и плотник.
Кочкин заколебался. Его приглашают от души, а он, выходит, этому Вохрину уже плюнул в душу. Тот же плотник как вольет в себя граммов двести, так непременно запляшет свою «Барыню»… Посыплется, ой, посыплется штукатурка. Нижний сосед наверняка примчится краснее рака. Ну и…
Безлунная ночь была светлее, чем совесть Кочкина в предсубботнюю ночь. Тайком пробравшись на объект, Кочкин настоящим раствором затирал щели в этой шестой квартире и пугливо озирался по сторонам: как бы не словили на месте. И вдруг видит: две тени! Тени двинулись не на него, а в сторону.
«Влип! Окружают! — перепугался Кочкин. — Хотят взять в плен! Киноаппаратом ночного видения заделают фотообвинение… Фотозаметку «Очковтиратель-трус» в «молнии»… Обсуждение…»
— Сдаюсь! Берите! Хватайте! Заслужил! — вырвалось у Кочкина.
Тени остановились, заколебались. С виноватым видом Кочкин пошел навстречу… к двум плотникам с рубанком и маляру с ведром краски.
— Выследил-таки, Талейран местный, — выдохнул маляр. — Ну что ж, вынай свой ночной фотокиноаппарат…
Но тут троица заметила, что и Кочкин в спецовке (и была она измазана свежим раствором).
Квартет мгновенно соответственно сориентировался.
— Вот и тут позатри щели, — попросил маляр. — А я еще разок перебелю.
…На торжество пришли все строители. Кочкин — тоже. Потому что был уверен: все теперь сделано на совесть!