– Двух собак нет, – послышался голос лейтенанта.
– Как нет? – подскочил к нему Моусон.
– Бима и Блэка, – констатировал Ниннис, – они с моей упряжки. Должно быть, унесло ветром.
– А ты их хорошо привязывал? – поинтересовался Мерц.
– Ты сомневаешься, Ксавье?
– Ладно, парни, – подошел к ним ближе Моусон, – у нас еще четырнадцать собак. Недаром Рэд так выл ночью.
Огненно – рыжий вожак упряжки, услышав свою кличку, подбежал к хозяину, будто что-то знал наперед. Его игреневая шерсть смотрелась ярким пятном на белесом снежном ковре.
Отряд тронулся, оставляя за собой след уходящих полозьев. Но на этом испытания не закончились. Предстояло забраться на возвышенность. С трудом исследователи преодолели препятствие. На спуске Мерц надел лыжи. С высоких склонов виднелся спускающийся в океан ледник. Он продолжался до самого горизонта, извиваясь гигантскими застывшими волнами. Ночью остервенелый ветер пытался пробраться в палатку путешественников. Пурга завывала на всякий лад, пока Моусону не послышалась грустная мелодия, все громче и громче вырывавшаяся из какофонии привычных звуков. Залаял Рэд, к нему присоединились другие собаки. Ниннис и Мерц, перекусив сухим пайком, дремали в своих спальных мешках. Моусон выскочил навстречу бушующему ветру. Мелодия стихла. Пелена снега замерла перед ним, остановилась в каждой снежинке, каждой частичке летящего льда. Из неподвижной завесы появилась она – прекрасная светловолосая дева с тонкой почти прозрачной кожей и мерцающими нежной голубизной глазами. Длинный белый наряд ее походил на свободное платье, украшенное то ли льдинками, то ли переливающимися алмазами. Дева протянула руки к Моусону, загадочно улыбаясь. Ослепительная красота ошеломляла. Моусон оцепенел. Красавица приблизилась к нему, обдав нестерпимым холодом. Она хотела дотронуться до его лица, но вдруг одернула руку и растворилась в непроглядной танцующей метели, напевы которой повторяли – Фрида, Фри-и-да.
– Фрида! – вскрикнул Моусон и очнулся в палатке.
Неужели это был сон! Дуглас осмотрелся. Мерц и Ниннис скребли ложками замерзшие консервы. За тентом выли голодные собаки. Но что-то было не так. Солнце. Оно пробиралась робкими лучами за прикрытый полог, хозяйничая в палатке. Полярники выскочили наружу. Чудесный морозный день. В мягких лучах искрился сахарный снег. Ксавьер накормил собак. За ночь куда-то делся еще один пёс. Мерц пошел вперед на лыжах. Одни сани решили бросить. Всю оставшуюся поклажу распределили между Ниннисом и Моусоном, свернули палатку и принялись искать снежные мосты, чтобы пересечь бездонные трещины и разломы. Мерц проехал немного вперед и поднял лыжную палку – знак опасности! Моусон направил упряжку чуть в сторону заснеженного перехода. Совсем рядом зияла глубокая расщелина. Ниннис не обратил внимания на предупреждение, он ехал позади Дугласа.
– Стой, Белгрейв! – крикнул Моусон.
За спиной взвизгнула собака. Дуглас обернулся и остановил упряжку – Нинниса нигде не было. Он пропал вместе с санями. Облачко снега взметнулось от треснувшего неподалеку льда. Образ Фриды мелькнул в лучах солнца и растворился. Моусон бросился к расщелине. За ним поспешил Мерц. Они остановились у зияющего провала. Следы саней Нинниса заканчивались у его кромки. Исследователи опустились на колени и заглянули вниз. На единственном выступе лежала пара полуживых собак и обломки снаряжения. Белгрейва нигде не было видно. Остатки палатки и парусиновый мешок с провиантом валялись там же.
– Эй, Ниннис, отзовись, дружище! – в исступлении кричал Мерц. – Бел! Белгрейв!
Ни единого звука из нутра чертовой бездны. Несколько часов бесполезных поисков с фонарем и биноклем.
– Он не выжил, – покачал головой Моусон, украдкой утирая покрасневшие глаза.
– Спустимся за ним на веревке, – предложил Мерц.
– Наших веревок не хватит, чтобы добраться до выступа, – заметил Моусон, – нужно возвращаться, Ксавье.
– Но почему?
– У нас пять собак, одни сани и продуктов на дней десять, не больше. Кормить животных нечем.
– Пойдем к морю, здесь недалеко, и раздобудем тюленье мясо, – не унимался Мерц.
Путники забрались повыше на крутой склон ледника и разочаровано посмотрели друг на друга – спуск выглядел испещренным извилистыми трещинами. Поход к воде невозможен. Они повернули назад, в душе оплакивая гибель лучшего друга. В сильную пургу Моусон потерял фотоаппарат с редкими снимками экспедиции. Несколько дней исследователи брели наугад- снег валил крупными хлопьями, затрудняя видимость. По пути Мерц наткнулся на брошенные ими нарты с чудом сохранившейся палаткой. Это стало настоящим спасением! Но ненадолго. Запасы еды почти закончились, Мерц предложил съесть собак. Моусон поморщился и отказался. Прошел один день, за ним другой. Лайки так истощились, что даже не сопротивлялись, когда Ксавьер зарезал самую слабую из них. Моусон зачерпнул горсть снега и поднес к иссушенным губам. Просто хотелось пить. Немного изюма и крохотный кусочек сухаря – весь суточный рацион. На очередной стоянке Дуглас полез в рюкзак за своим дневником и черкнул затупившимся карандашом: «Первое января 1913 года. Не знаю, вернемся ли мы на базу! Нет, вернемся, конечно, сомневаться нельзя. Поздравил Ксавьера с наступившим новым годом. Ему все равно. Скоро он доберется до Рэда, но я не позволю. Мерц отморозил пальцы, через день они почернели. Сани приходится тянуть самим».
– Слушай, Дуг, – отвлек товарища пошатывающийся Ксавьер, – я не могу идти. Совсем нет сил. Оставь меня здесь.
– И не подумаю, – спрятал дневник Моусон, – осталось девяносто миль и мы на станции. Еще немного! Ксавье!
На следующий день Дуглас несколько миль в одиночку тащил сани, в которых стонал обессиленный Мерц. Рэд плёлся позади нарт. Что давало силы Моусону, он и сам не знал. Шел навстречу ветру и в его бешеных порывах слышал: «Фрида! Фри-и-да!!» На привале в тесной палатке ютились трое – Моусон, Мерц и полуживой Рэд. Внезапно Ксавьер вылез из спального мешка и бросился навстречу урагану. В бреду он кричал, что видел женщину в белом. Моусон с трудом затащил упирающегося товарища внутрь их убежища, а к вечеру Мерц забылся тяжелым сном, чтобы никогда уже не проснуться. Он так и остался в спальном мешке, бережно уложенном Моусоном ледяными камнями. Мерц достался неумолимой Антарктиде! Утром возле стоянки Дуглас увидел свежие следы женской аккуратной ножки. Он водрузил лыжи бедняги Ксавье на сооруженном им ледяном кургане и отправился дальше в путь, впрягшись в сани – жаль бросать оборудование и такой ценой доставшиеся картографические записи. Утешением ему был ковылявший рядом исхудавший Рэд. Моусон шел по леднику, изрезанному опасными трещинами, часто останавливаясь передохнуть. Рэд обнюхивал обветренное лицо хозяина, покрытое струпьями, и клал голову ему на колени. Из ступней Моусона сочился гной, кожа местами слезла. Несколько пар носков – и новая обувь готова, не унывал исследователь. На одном из переходов Моусон ступил на снежный настил, прикрывающий глубокую расщелину. Секундная пустота под ногами и несчастный полетел в пропасть, но сани прочно застряли в снегу, а крепкая веревка, держала путника подвешенным над зияющим обрывом. Он раскачивался, словно маятник, не в силах задержаться чем-либо о гладкие выступы. Снежная буря прекратилась, и небо окрасилось малахитово-лимонным сиянием. Ледяная дева склонилась над обрывом и потянула за веревку. Через мгновение Моусон лежал на снегу. Он даже смог встать. Ледяная дева в новом прозрачном одеянии из морозного узора манила его за собой. Моусон сделал шаг…еще один. Его вела Фрида. Впереди маячило нечто грязно-серое. Выделанный из снега гурий, накрытый мешковатой тканью. Моусон почувствовал, как тело наполняется энергией. Он оказался внутри снежного убежища. Нет, не убежища! Дворца! Всё сияло и переливалось играющими бликами – своды, выросшие за мгновение в высокие колонны, застывшее кресло из тонкого льда, кровать с наброшенными тюленьими шкурами. А главное – полно еды: вяленая рыба, сухари, консервы, сахар. Настоящий пир для изголодавшегося путника! Вдруг помещение погрузилось в полумрак, из тени вышла сама ледяная дева. Она расположилась на тюленьих шкурах.
– Ты голоден, поешь вдоволь, – произнесла дева белесыми губами. – Поспи, наберись сил. Я буду хранить тебя в стране льдов.
– Кто ты? – спросил полярник. – Ты мое безумие?
– Нет, – рассмеялась она, – я – Фрида. Фри-и-да!
Ни ужас, ни пустота, ни въедавшийся месяцами холод больше не пугали Моусона. Наконец он уснул. Ему открылось новое видение этого царства снега и льда, там, где время остановилось и вылилось в низкие небеса…
Тишина…Моусон открыл глаза. Убежище приобрело свой прежний вид. Слабый свет фонарика освещал узкие неровные стены. Рядом – мешок с запасами еды. В жестяной банке торчала записка от спасательной группы. Они были здесь за несколько часов до появления Моусона. До базы рукой подать – двадцать миль. А где же Фрида? Что произошло?! Дуглас осмотрел свое тело – никаких язв на лице. Он бодро соскочил с нагроможденных в углу шкур, ступни не горели адским огнем, мозоли затянулись. Моусон нацепил походную куртку и вышел наружу. Рэд лежал на снегу, свернувшись калачиком. Он поднял морду и сыто зевнул. Когда и кто его покормил, полярник не помнил. Оставалось совершить последнее усилие. Перегонки со временем – успеет ли он до отплытия «Авроры»! Жуткая буря сбивала с пути, но Моусон приближался к цели. Преодолеть совсем малость, победить чуждую стихию, пока она не поглотила его в своем снежном плену. К полудню следующего дня ветер стих и показалась знакомая хижина. Моусон остановился отдышаться на заснеженном холме. Рэд радостно вилял хвостом. Возле хижины возились несколько человек. Они рубили лед, чтобы пополнить запасы воды. Значит, экспедиции Бикертона и Мадегана уже вернулись! Уве поднял голову и медленно обернулся. Моусон не мог двинуть ногами. Он замахал, крича, что есть силы. И тогда Уве понял, кто этот неясный силуэт на горизонте. Долгожданная «Аврора» пару часов назад отчалила из бухты. Моусон понимал, что останется пленником полярной пустыни еще на девять месяцев, но это уже не было та