Закончив возню с зарядом, мы вернулись на взлетную полосу.
– Метров триста! – вздохнул Руслан, прикидывая на глазок дистанцию до крыши бывшего легкоатлетического манежа.
– Метров двести, – поправил я.
– Какая разница?! Все равно до фига!
Я давно заметил, что он как-то мнется. Словно хочет мне сообщить нечто важное, да не знает как.
– Ну? – взял я его за плечо. – Выкладывай.
– Не могу я стрелять! – процедил он сквозь зубы, резким движением стряхнув мою руку.
– Ладно, – попытался я его успокоить. – Это как раз нормально.
– Да не понял ты, урод! – взвился он. – У меня зрение сдохло! Астигматизм!
Кто бы мог подумать, что у Руслана, так лихо катавшего шары, были проблемы со зрением!
– Иди ты! – опешил я. – Чего ж очки не носишь?
Спросил я скорей по инерции. Конечно же, гордый джигит в жизни бы очков не надел. Бывает такая гордость. Редко, но такое ее проявление случается.
– А контактные линзы?
– Не поверишь, – признался Руслан. – Боюсь. Как представлю эти присоски…
Я поверил. Я, например, до сих пор от червей дождевых шарахаюсь. А Руслан, отважный и дерзкий гангстер, боялся контактных линз.
– Поехали! – На лице его мелькнуло подобие улыбки. – Поехали! Есть решение!
– Куда?! – Я бросился его догонять, скользя по обледеневшей бетонке.
ГЛАВА 21 ХОДЫНКА
-Можно умыться, – сказал доктор Чен, обрабатывая внутреннюю поверхность застывшего слепка прозрачным раствором.
Лицо мое зудело отчаянно. Прежде чем наложить гипсовую маску, китаец натер его какой-то вонючей дрянью. Должно быть, чудодейственным эликсиром Шамбалы.
– Твоя очередь. – Я разбудил задремавшего в кресле Руслана и поплелся в ванную.
Не нравилась мне эта затея. Не нравилась, хоть убей. Умозрительно я с ней, конечно, согласился. Стрелять с плохим зрением и без хорошей сноровки по движущейся на расстоянии 200 метров цели было чревато даже при наличии оптики. А таких целей мог с успехом оказаться добрый десяток. Как следствие, занимать позицию должен был я. Занимать же позицию и одновременно встречать Караваева с его громилами у меня не складывалось физически. И по всему выходило, что эта неблагодарная обязанность выпадала Руслану. Ах, с каким бы я удовольствием представил себе книжного злодея Маевского, восклицающего что-то вроде: «Он нужен мне только живым!» или на худой конец: «Взять его живым или мертвым!» Но нет, я ему требовался именно мертвым, и это все усложняло. При подавляющем численном превосходстве противника риск прямого контакта с ним умножался многократно. Надеяться оставалось лишь на осторожность и отменное коварство Игоря Владиленовича. Именно эти его замечательно развитые качества только-то и могли нас теперь выручить. Если я верно считал его ходы – а у меня имелись основания полагать, что на этот раз я считал верно, – Караваев намерен был сделать ставку на точность, а не на силу. И тут его ожидал большой сюрприз.
Когда я умылся и выполз из ванной, Руслан уже сидел перед зеркалом, в котором отражалось мое лицо. Два моих лица, если придерживаться фактов: одно – с отвисшей челюстью и второе – с торжествующей ухмылкой.
– Доктор! – произнес я. – Вы даете сеансы иглоукалывания?!
– Можно, – кивнул Чен.
– Тогда уколите меня!
Для изготовления дубликата моей физиономии китаец, очевидно, использовал некий быстрозастывающий наполнитель. Возможно, латекс. Вникать во все тонкости его косметической кухни у меня не было ни желания, ни времени. Времени особенно.
– Угаров! – Руслан протянул мне руку.
– Тоже. – Я ударил своей ладонью по его.
– Не слушай, Чен! – Ощупывая свое новое лицо, Руслан стал вертеться перед зеркалом. – Это самозванец!
– Ах ты, больной сукин сын! – Я обхватил его сзади и повалил на ковер.
Наше катание по полу вызвало у доктора определенное беспокойство.
– Сдаешься?! – пропыхтел, оседлав меня, Руслан.
– Сдаюсь!
– Ниже квартира сдается. – Чен топнул ногой. – Можно шуметь. Но сейчас полпятого утра.
– Как полпятого?! – вскричали мы чуть не в унисон.
Благодаря тому, что светофоры еще работали в щадящем режиме, на выставку списанных самолетов мы прибыли без опоздания.
– Костер бы надо развести, – заметил Руслан, мигая фонариком подлетающему вертолету.
– Ага, – согласился я. – И палатку поставить. И девчонок позвать.
Борт Журавля завис над нами, освещая прожектором посадочную площадку. Мы подвинулись, и «вертушка», взметнув снежную пыль, благополучно села на отведенный пятачок. Заглушив двигатель, авиатор спрыгнул в сугроб.
– Метлу вызывали?! – Журавлев, ослепленный лучом фонарика, заморгал. – Угарыч?! Ты?! А с тобой кто?!
– Пить надо меньше, братуха! – заорал Руслан, сгребая его в охапку.
– Руслан?! – ахнул Журавлев. – Чего это у тебя с рожей?!
– Ты свою сейчас не видишь! – заржал мой двойник.
– Ну ладно! – Вывернувшись из его объятий, вертолетчик достал из-за пазухи латунную фляжку. – Ладно, черти! Узнаете болтушку?!
В руке его тускло блеснул наш счастливый черпак.
– А я -то думал, кто его заныкал? – удивился Руслан.
– Не заныкал, а сохранил. – Наполнив черпак, Журавлев протянул его мне. – С Богом!
Часам к семи утра мы разошлись по своим позициям. Вернее, Руслан с Журавлем еще остались греться в кабине вертолета, а я погреб с рюкзаком в спортивный манеж. Уложенная в рюкзак разобранная снайперская винтовка оттягивала мне плечо, словно бы лишний раз напоминая о том, что оттягивать расследование моего собственного дела уже дальше некуда. Любые проволочки неизбежно вели к потерям с обеих сторон. И меньше всего они волновали тех, кто за всем этим стоял.
– В девять сюда наши сотрудники будут, – предупредил я заспанного сторожа. – Отдашь им.
Приняв на хранение портативную рацию, известную среди специалистов и детективщиков как «уоки-токи», сторож без промедления захлопнул окно будки. Он как бы дал мне понять, что наши разборки его не касаются. Пусть, если что, за них Сергеев отвечает. Станислав Гаврилыч. Или Гаврила Петрович. А со сторожа взятки гладки. Его обязанность – за порядком следить. За беспорядком пусть следят те, кому это по штату полагается.
Узкая площадь перед фасадом легкоатлетического комплекса оживала. Торговый люд подвозил и подносил короба с тюками в предвкушении будущих барышей. Оставив позади бильярдную «Русская пирамида», я толкнулся в следующую дверь. Навстречу мне стремительно выскочил худенький малыш лет шестнадцати в болотного цвета униформе. На левой стороне его чахлой груди красовалась бирка с надписью «охрана».
– В службу эксплуатации, – сказал я, делая шаг вперед.
– Пошел вон! – тонким голосом крикнул недомерок и ткнул меня кулачком.
Вон так вон. Поднимать шум, конфликтуя с юным охранником, в мои планы не входило. Кроме того, я из практики знал, что с подобными ребятами себе дороже связываться. В намерении попытать счастья у другого входа, благо что их имелось в здании предостаточно, я двинулся дальше, но бы окликнут.
– Эй, пацан! – Малыш посмотрел на меня снизу вверх злыми колючими глазками. – Ты от Петрухина?!
Я тут же вернулся обратно, ничем, однако, себя не выдавая.
– Насчет крыши?! – сам догадался охранник. – Топай за мной!
«Надеюсь, что мы одну и ту же крышу имеем в виду» – подумал я, топая, как было велено, за ним.
Поднявшись по лестнице на третий уровень, мы очутились над торговыми рядами. Внизу кипела жизнь. Продавцы развешивали, раскладывали и расставляли свои товары повсеместно. И только трибуны манежа сиротливо пустовали. Состязания в коммерции были болельщикам до фени.
– А здесь у нас греко-римская борьба! – Мой Вергилий мимоходом кивнул на дверь, где, согласно вывеске, размещалась спортивная секция.
– И кто побеждает? – справился я.
– Кто?! – Малыш так резко затормозил и развернулся, что я чуть не сшиб его с ног.
– Греки или римляне? – уточнил я свой вопрос.
– Сразу видно, что – кровельщик! – поставил он мне диагноз.
Дальнейшее наше путешествие прошло в обоюдном молчании. Видно, он решил, что разговаривать с таким идиотом ниже его достоинства.
Остановившись у железой решетки, малыш подобрал на связке нужный ключ и отомкнул висячий замок.
– Дальше – сам, – буркнул он, пропуская меня на последний пролет.
– Постой-ка, – придержал я его. – Тут еще должен мастер подойти. Минут где-то через тридцать.
– Да что я вам, барбос – туда-сюда бегать?! – рассвирепел юный охранник.
– От Петрухина! – взмолился я. – Мне без него край! Ты же знаешь, какая тут крыша! Сплошной тришкин подол: дыра на дыре! Нам бы сегодня хоть промеры все закончить!
– От Петрухина?! – нахмурился охранник.
– Ну! Его и провожать-то не придется! Он парень сообразительный. А решетка и так открыта!
– Хрен с тобой, – сдался малыш.
«Вот и славно! – Я вылез на крышу и, осторожно ступая между деревянными ребрами гигантской полости, стал пробираться в левое крыло. – Не подведи меня, малыш! Не проболтайся про Карлсона, который теперь живет на твоей загаженной голубями крыше! А уж я приму этого мастера! Я знаю, куда он пойдет!»
Назначив Караваеву встречу на Ходынке, я нарочно отделался общим местом. По моему разумению, снайпера он в этом случае должен был отправить на левую башенку манежа: самую высокую над старым аэродромом ближайшую точку, с какой можно было вести обстрел на сто восемьдесят градусов, считая от будки сторожа. Снайпер, конечно, мог проникнуть в здание и через любую иную дверь, что было бы для меня гораздо сподручней, но ежели он, паче чаяния, налетит на малыша-охранника, то мне приходилось лишь полагаться на скромность последнего. По чести, я так и не понял, кто должен подойти от двусмысленного Петрухина: снайпер ли, кровельщик? Но сам по себе снайпер должен был подойти непременно. Что я придумаю, Караваев не знал. Но сколько-то меня зная, догадывался, что придумка обязательно от меня последует. Попытаюсь ли я по глупой своей моде пойти напролом и отбить Марину или выкину еще какой-либо фортель, это – угадайка. Так что желательней