— Монах, ты совершенно не так понял! Я ничего не знаю и знать, поверь, не желаю! А про Балтым я же просто пошутил. Конечно, глупо получилось… Прости.
— Не бери в голову, майор! — Я широко улыбнулся ему, оскалив зубы. — Просто мне случайно вспомнились вдруг слова мудрого Экклезиаста…
О ЖЕНЩИНЫ
Все же невыразимое наслаждение расслабленно растянуться на нежно-ласковой траве у озера и бездумно наблюдать за лениво скользящими в радужно-синей вышине кудрявыми барашками облаков.
Близкий лес, если закрыть глаза, создавал шум, похожий на далекий рокот прибоя. Правда, морскую иллюзию сводили на нет терпкие запахи сочившейся на солнце сосновой смолы и давно созревшей земляники.
Впрочем, именно за подобными ароматами и величаво-вековым спокойствием уральской природы я забурился в Верхнюю Сысерть. А соленым запахом черноморского побережья пусть дышат туберкулезники и индивиды, которым не обрыдло еще плавать в людской клоаке, именуемой общепитом и гостиницей. Ни к той, ни к другой категории я, к счастью, не принадлежал.
Снял вчера рубленый одноэтажный домик на окраине деревни в паре минут ходьбы от озера Сысерть и почувствовал себя настоящим Робинзоном. За полным отсутствием потерпевших крушение кораблей, служивших Крузо бесплатной базой снабжения, мне пришлось привезти с собой целый багажник разнообразных вещей, чтобы запастись всем необходимым для неголодного и сравнительно комфортного существования вдали от городской цивилизации с ее надоедливо-вечными проблемами.
Где я анахоретствую, знал только Цыпа, доставивший меня на место. Пообещав навещать каждую неделю, он еще вчера дисциплинированно отбыл обратно в Екатеринбург продолжать блюсти разветвленные интересы нашей многопрофильной фирмы.
Глядя на задумчиво-плавное движение небесных туманностей, я невольно задремал, убаюканный тихим покачиванием верхушек корабельных сосен и ненавязчивым говором воды, игриво плескавшейся о берег.
Почему-то приснилась ожившая картина Боттичелли «Рождение Венеры». Сначала, когда увидел забурлившую на середине озера воду, подумал, что сейчас высунется из глубин голова какого-нибудь препротивного чудища, но на поверхности появилась белокурая девушка, как в кресле сидящая на волне, быстро несущей ее к берегу.
Через мгновение живая копия Венеры уже выходила из воды. Впрочем, некоторое существенное отличие от оригинала бросалось в глаза. Нарисованной богине было чем прикрыть ослепительную наготу — водопадом роскошных волос, а у этой буквально все оказалось на виду, так как короткая прическа «под мальчика» ничем в этом смысле ей помочь не могла. Правда, данная милая пикантность нисколько не смущала деву, широко распахнутыми небесными глазами изумленно смотревшую на меня, как на неразрешимую загадку природы.
— Чем могу служить, мадам? — бодрячески-молодцевато тряхнул я головой, глуповато уставясь на ее восхитительные прелести.
— Ничем, к сожалению, — ответило странное создание. — Услуги от тебя, Женя, не облегчают, а умножают ношу.
— В каком смысле? — удивившись, я сразу потерял интерес к шелковистым колечкам рыжих волос на ее лоне.
— Сам поймешь. У тебя есть еще время, — грустно улыбнулась чуть припухшими губками богиня и растаяла в пространстве.
Очнулся я с сильнейшей головной болью — видно, воспользовавшись моей беспечностью, полуденное солнце огрело меня по башке своей лучистой дубинкой.
Пришлось срочно искать спасение в воде. Несколько раз глубоко нырнув до самого скользко-илистого дна, получил, наконец, искомое облегчение.
Надев свою летнюю робинзоновскую униформу — джинсовые шорты и легкую голубую безрукавку, бодро направился в личный форт — деревенскую избушку, на краю заросшего бурьяном оврага.
Кроме загара непосредственное общение с матушкой-природой дарит также зверский аппетит. Посему, придя домой, первым делом включил электроплитку. Водрузив на нее чугунную сковороду, занялся приготовлением нехитрого спартанского обеда, состоящего из говяжьей тушенки и картошки. Последней в подполе был приличный запас, которым хозяйка дома, прощаясь, щедро разрешила пользоваться. Правда, должен признаться, отстегнул ей за месяц столько, сколько берут за этот же срок в Минеральных Водах. Подозреваю, что она и уехала на юга, а не навестить дочку в соседнюю Тюменскую область, как говорила. Впрочем, вечная моя мнительность частенько с действительностью не имеет ничего общего.
Жареную картошку с мясом запил баночным мандариновым соком, стоически заставив себя демонстративно-равнодушно отвернуться от коробки с коньяком «Матр», призывно подмигивавшей мне из угла комнаты. Все-таки я забрался в эту тьмутаракань, чтобы укрепить на деревенском воздухе здоровье, а не рисковать им, постоянно прополаскивая в огненной водице. Пусть даже и высшего качества.
Покончив с обедом, решил прогуляться по живописным окрестностям. Благо, солнце, пройдя свой полуденный пик агрессивности, уже не жгло, а ласково грело.
Кроме того, тем, кто не собирается к сорока годам смахивать на откормленного на убой бычка, моцион после еды просто необходим.
Здешние места мне были неплохо знакомы. В юности несколько раз приезжал в дом отдыха «Теремок», построенный в близком соседстве с озером, прямо в лесу.
Туда и направился, желая вволю предаться ностальгическим воспоминаниям, мягкой кошачьей лапкой задевавшим какие-то струнки в душе. Почему-то воспоминания детства и юности часто всплывают на поверхность моего сознания, вызывая чувство умиления и какого-то мудрого спокойствия. А может, я банально старею.
Усыпанная павшими сосновыми иголками тропа приятно пружинила под ногами, иногда взрываясь треском раздавленной еловой шишки. Не тропка, а минное поле. Прямо, как моя жизнь. На первый взгляд, легкая и приятно-беззаботная, а на деле, куда ни плюнь — сплошь мины-ловушки и волчьи ямы.
Скоро показался «Теремок». Своим названием трехэтажное деревянное строение было обязано тому, что являлось старательной попыткой скопировать сказочное жилище мышки-норушки. Такие же резные наличники окон и дверей, чудные мини-балкончики в виде башенок и зубчатые мансарды. На красной черепичной крыше гордо-весело покручивался флюгер-петушок.
На солнечной лужайке перед домом были расставлены шезлонги, сейчас пустовавшие. Лишь на одном сидела белокурая молодая женщина, углубившись в чтение какой-то книжицы. Высоко задравшаяся светлая мини-юбка открывала стройные загорелые ножки вплоть до симпатичных розовых трусиков. Я вмиг забыл о ностальгии.
— Милая барышня, вы грубейшим образом нарушаете главное условие полноценного отдыха! — Я примостился на соседний шезлонг, изобразив на лице искреннюю озабоченность.
— Какое? — Блондинка подняла удивленные глаза, полные незамутненной небесной сини.
— Бог мой! — вырвалось у меня. — Я вас сегодня видел во сне!
— Неужели? — Девушка несколько снисходительно улыбнулась чуть припухшими очаровательными губками и закрыла книжку, заложив ее пальчиком. — Так какое такое правило я нарушаю?
— Самое основное! — заявил я, пытаясь незаметно определить через одежду, совпадают ли другие параметры ее тела с виденными мною во сне. — Отдыхающим женщинам категорически запрещается забивать головки книжными философическими премудростями, вызывающими тоску и пагубную склонность к мировой скорби. Это же утверждает и библейский Экклезиаст: «Умножая знания, умножаете вашу скорбь».
— Ерундистика! — Блондинка тряхнула по-мальчишески короткой прической. — И потом, это всего лишь лирические стихи.
— Разрешите взглянуть? — Я взял у нее знакомую тонкую книжицу и прочел имя автора. — Виктор Томилов. «Письма к любимой».
Открыв страницу наугад, вслух продекламировал:
«Ты подари мне хотя бы слово,
Душа — разъятая пустота…
Она, как смертник, на все готова,
Хоть ты совсем для нее не та…
Был я ласков, порывист и светел,
Только прошлое лучше не тронь
Я теперь словно северный ветер,
Но в тебе я раздую огонь…»
— Между прочим, мы с автором знакомы, — сообщил я, не уточняя, что Виктор совсем недавно освободился из исправительно-трудовой колонии, а его бзик на поэзии объясняется частыми приступами сентиментальности, свойственной большинству профессиональных убийц. — И как, нравятся вирши?
— Очень! — Девушка глядела на меня, как на гуманоида с планеты Феникс. В холодном взгляде мелькала заинтересованность. — Они искренние. Сейчас это такая редкость! А вы тоже поэт?
— Бог миловал! — Я усмехнулся. — Правда, балуюсь прозой дец… немного. Для души, чтобы развеяться от однообразия буден. Я коммерсант. В сфере индустрии развлечений.
— Как интересно! Это разные театрализованные шоу?
— Да, — вполне, по-моему, честно подтвердил я, посчитав, что номер стриптиза Мари можно, пусть и с некоторой натяжкой, отнести к театрализованному шоу. Сомнительного, впрочем, характера, с точки зрения общепринятой морали.
Через какую-то минуту, легко опрокинув последний бастион холодности, мы, представившись друг другу, уже весело болтали, вращаясь на орбите эстрадно-театральных тем. Нам вторил радостный щебет невидимых в ветвях деревьев беззаботных пичуг, мудро напоминая, что жить нужно только настоящим мгновением, не ломая напрасно голову о вчерашнем и завтрашнем дне.
Со стороны озера потянуло прохладой. Затупившиеся за день солнечные стрелы были уже не в силах справиться с ней.
Вика зябко передернула плечиками.
— Уральская погода тоже блещет остроумием, — сказала девушка, в ненавязчивой форме по достоинству оценив мои способности. — В первой половине дня жара, а во второй, хоть свитер натягивай. Вы, Женя, наверное, столь же легкомысленны и непостоянны?
— Я не повеса, — заверил и, не утерпев, соврал. — К тому же однолюб.
— Это в том смысле, что одновременно у вас двух любовниц не бывает? — в лучистых глазах Вики прыгали насмешливые бесенята.