— Не крал я, а только на время взял, — буркнул я.
— Ага. Ясно. Каким же манером собираешься возвращать?
— Жорик, не суй нос не в свое дело! Это моя проблема!
— Хочу тебе помочь, чудак-человек! И не гляди на меня волком!
— Я не нуждаюсь в акте благотворительности, Жора-филантроп!
— Речь вовсе не о благотворительности! И я не филантроп. И никогда им не стану — слишком не верю в людскую благодарность. Ведь человек по сути своей — неблагодарное животное. Не согласен? — Артист, криво ухмыляясь, глядел на меня, как на одного из представителей животного мира.
— Нет. А благодарность детей к родителям?
— Пальцем в небо попал! Это же не благодарность, а банальный животный инстинкт, зов крови! Не будь таким наивным!
— Не знаю…
Глаза Жоры насмешливо сузились. Они словно говорили:
— Младенец! Как смеешь сомневаться в общепризнанных истинах?!
— И что за помощь хочешь предложить? — деланно-равнодушно поинтересовался я.
— Материальную помощь не жди. Дураки давно вымерли. Могу лишь дать дельный совет, как раздобыть столь необходимые тебе дензнаки.
Я, почему-то наивно ожидавший, что Жора предложит мне по-братски взаймы, разочарованно отвернулся.
— Ну и как, любопытно?
— Очень даже просто! Надеюсь, тебе знакомо понятие — экспроприация экспроприаторов?.. Грубо выражаясь, выхожу один я на дорогу… Все на бочку и живей!
— Грабеж? — я не очень удивился. — Ты шутишь, Жора?
— Да? — лицо Артиста стало серьезным. — Ничуть! Так что решайся, будь мужиком! Или тебя смущает такое детско-наивное понятие, как мораль?! Не смеши, браток! Кто придумал это словечко? Слабые и никчемные людишки. Ничтожества, для которых предел мечтаний — домашние шлепанцы, телевизор и теплая баба под боком! И эти животинки изобрели мораль, чтобы превратить сильных личностей в таких же тупо послушных скотин, как они. В стадо! А что мешает нам, сильным личностям, создать собственную Мораль? Мертвый лист отпадает, чтобы не мешать живому, слабый обязан уступать место сильному, трусливый — смелому! Разве это не истинная Мораль? И ее придумала сама Природа, а не человечишки! Что молчишь, Джонни?
— Сказать правду, я над этим никогда не задумывался. Но как так — хватать человека без причины и… экспроприировать?
— Тебя тормозит подобная чушь? Не будь дешевым чистоплюем! И запомни: нет на свете человека без греха! Каждый принес горе кому-то! А за все надо платить! И мы — те Черные Ангелы, взимающие долги! Добрые, кстати, так как будем наказывать быдло лишь материально, оставляя им их никчемную жизнь!..Да и нет у тебя, браток, другого выхода из финансовой ямы! Ну, по рукам?
Я вяло ответил на рукопожатие.
— Джонни! Я с самого качала понял, что на тебя положиться можно! От судьбы не уйдешь — ты хищник, а не овца! Я это с первой встречи просек!
…Я торопливо шел по направлению к своему дому. Четко печатали по мостовой каучуковые подошвы. Прохожих не было. Людишки-плебеи давно устроились перед телевизорами или с газетами в руках в своих квартирах-норах.
Стоял теплый вечер. Солнце уже загасилось за крышами домов, но небо было еще светлое, наэлектризованное за день прожектором-светилом. Кое-где на небе угадывались холодные точки далеких равнодушных звезд.
Я чувствовал себя Гулливером в стране лилипутов — большим и сильным.
«Глупые, маленькие, смешные людишки! — думал я, глядя на мирно светящиеся окна близлежащих домов. — Вы и не подозреваете своими куриными мозгами, что сейчас идет под вашими окнами гангстер-мститель. Черный Ангел, от которого вам не спрятаться под дюжиной замков-засовов!»
Сунул руку в карман — там приятно хрустнули ассигнации.
«Даже ангел задаром работать не станет! Наказал козлов — и сам не в накладе! Ха-ха!
Все еще смеясь, поднялся по старым, выщербленным ступеням подъезда.
— Нынче ты поздно что-то, — встретила меня мама, стараясь скрыть в голосе обеспокоенность. — И не скучно одному гулять? Ведь все твои друзья разъехались на лето.
«Ладушки! — радостно подумал я. Она пока не засекла пропажу денег!»
— Я не один. Друзья не копченая колбаса. Их везде найти можно!
— Познакомился с кем-то?
— Да. В парке. Клевые ребята. Двое учатся в строительном училище, а третий — в мединституте на третьем курсе мается.
— Как так — мается?
— Его истинное призвание — музыка. Артист, одним словом!.. — мне стадо смешно от этой случайной двусмысленности.
— Вот и замечательно, а то я все голову ломала, куда бы тебя на каникулы пристроить, чтоб совсем не закис.
— Пустяки! Мне вовсе не скучно! Даже, наоборот!
— Да? Ты какой-то странный последнее время был. Я думала, что от одиночества и безделья измаялся.
— Нет. Все ладушки!
Я открыл глаза, уставясь в потолок. Сон, видать, совершенно про меня забыв, не приходил.
«Вот почему всегда так получается? — подумалось. — Когда хочешь заснуть — ну ни в какую! А желаешь просто поваляться, помечтать о чем-нибудь — враз засыпаешь! Лады! По этой теории бог сна сейчас ко мне не примчится, как ошпаренный!»
Я до мельчайших подробностей стал восстанавливать в памяти события прошедшего вечера.
Почти сразу после откровенного разговора с Артистом, на аллее появились Серый и Дантист.
Последовало, ставшее уже традиционным, алкогольное возлияние, вмиг рассеявшее все мои сомнения в правильности принятого решения.
Затем мы всей компанией направили свои, уже немного нетвердые, шаги на облюбованную Артистом еще днем улочку, где висели только два фонаря, да и то слепые, с выбитыми лампами.
Ждать клиента пришлось недолго. Из-за поворота вынырнул какой-то прохожий с портфелем и, беспечно насвистывая модный мотивчик, направился в сторону нашей засады.
— Ну?! — ухмыльнулся Артист. — Давай, Джонни, покажи-ка братве, на что способен!
Я неуверенно взглянул на быстро приближавшуюся фигуру, враз вспотевшей ладонью до боли в пальцах сжав медный кастет.
— Ладно, Джонни! Впервой всегда трудно. Смотри, как это делается! Учись, пока я на свободе!
Артист вынырнул из мрака густых акаций и разболтанной походкой подвыпившего гуляки побрел по тротуару. Прохожий на какое-то время остановился, но, увидев, что встречный всего-навсего один и в стельку пьян, уверенно продолжил путь и даже возобновил свои глупые музыкальные упражнения.
Артист внезапно резко прекратил ходьбу так, что прохожий чуть не налетел на него.
— Ты чего, малый?! Сдурел?
— Дай-ка закурить, землячок! — сквозь зубы процедил Артист, загораживая ему дорогу.
Тип с портфелем, видно, не любил осложнений и сунул ему сигарету.
— А ты, оказывается, законченный жлоб! Всю пачку, фраер! — оскалился Артист.
— Тебе что, парень, мозги давно не вправляли? Иди-ка проспись, а то уложу тебя спать прямо здесь на тротуаре!
— Шутник ты, фраер! Но я-то человек серьезный и чувство юмора у меня начисто отсутствует!
В руке Артиста металлически щелкнул пружинный нож, тускло блеснула сталь длинного лезвия. Держал нож он профессионально — одними пальцами, чтобы свободно можно было менять направление острия.
— Ах ты гаденыш! — прохожий отскочил в сторону, хотел, было, замахнуться портфелем, но его локти надежно-крепко уже были зажаты Серым и Дантистом, неслышно подошедшим сзади.
— Без истерики, козел безрогий! Нам нужны твои монеты, а вовсе не ты! — процедил Артист и сунул руку в карман клиента.
Тот сделал отчаянную попытку вырваться, но ребята вывернули ему руки. От нестерпимой боли клиент упал на колени. Портфель отлетел в кусты.
Из-за угла, крутя мигалкой, выехал газик ПМГ.
— Милиция! Помо…
— Не рыпайся, тварь! — Артист с оттяжкой пнул кричащего поддых.
Тот захлебнулся и больше не выступал. Подхватив под руки, его оттащили с тротуара в кусты акаций.
Артист профессионально быстро ошмонав карманы клиента, расстегнул портфель. Выудил оттуда лишь смену белья, бритвенные принадлежности и комок слипнувшихся леденцов в целлофановом пакетике.
— Эй, командированный! Очухался? Мы люди деловые и не раздеваем граждан, как какие-нибудь мелкотравчатые сявки! Так и сообщи ментам в отделении!
Артист презрительно отшвырнул не представлявший никакой ценности портфель в кусты.
— Рвем когти, братва!
На одном дыхании проскочив несколько темных проходных дворов, мы достаточно удалились от ставшей опасной улицы.
— Навар не хилый! Пожалуй, разбежимся, чтоб зря не рисковать, — заявил Артист, исследовав содержимое бумажника командированного. Там оказалось больше трех сотен рублей мелкими купюрами.
— Что у вас?
Серый и Дантист вынули золотой перстень-печатку и часы «Полет». Перстень и часы Артист сунул в карман, а пустой бумажник с паспортом зашвырнул в заросли акации.
Серому и Дантисту отсчитал по стольнику.
— На, держи, Джонни, свою долю! — протянул мне деньги Жора. — Здесь восемьдесят рваных. Хватит?
— Да… Но я же ничего не делал…
— Пустяки. У тебя еще все впереди! — усмехнулся Артист. — Отработаешь. Кстати, сволочной шатией-братией присутствие рассматривается как прямое соучастие!.. Учти!
…По моему телу прошла теплая расслабляющая волна, накрывая с головой. Обычная перовая подушка вдруг показалась пухово-мягкой.
— Я же точно знал, что сон сейчас прибе… — полуулыбнулся я и тут же провалился в бездонно-глубокий свинцовый сон.
— О, Джонни! Ты пунктуален, как часы «Полет», что мы вчерась экспроприировали у приезжего лоха. Точность — вежливость королей! Ты, случаем, не загримированный принц? — как всегда встретил меня плосковатой шуткой Артист.
— От тебя ничего не скроешь! — улыбнулся я и плюхнулся рядом с ним на скамейку.
— Как почивали, Ваше Высочество? Кошмары не беспокоили? — Жора щелчком сбил с меня несуществующую соринку и, сняв воображаемую шляпу, приложил ее к сердцу, всем своим верноподданническим видом демонстрируя почтение, смирение и еще целую кучу разных чувств, присущих слуге по отношению к своему господину.