о конфликте в царской семье. Во время богомольной поездки Марфа Ивановна написала Филарету несколько писем. Все они похожи друг на друга по выспренности и пышности выражений. Информационно же они очень бедны, поскольку сообщают о ночевках в том или ином месте и добром здравии самой отправительницы и царя Михаила.
Такой же характер носят и письма Михаила, в которых обращение к патриарху еще более возвышенное и витиеватое: «Пречестнейшему и всесвятейшему о Боге отцу отцам и учителю Христовых велений, истинному столпу благочестия, евангельской проповеди рачителю, недремлющему оку церковного благолепия, кормчию Христова корабля, твердо направляющему его во пристанище спасения, Великому Государю, отцу нашему Святейшему Филарету Никитичу, Божиею милостию Патриарху Московскому и всея Руси, сын вашего по плоти благородия, изрядное же по духу свойства, Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси и челом бьет». Интересно отметить, что информационная часть писем Марфы и Михаила совпадают. Это говорит о том, что мать и сын писали одновременно, консультируясь друг с другом. Даже вставки на оборотах у них одинаковые.
Еще более официальный характер носит ответное письмо Филарета. При обращении к сыну он употреблял его полный титул: «Божьею милостью Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всея Руси Самодержцу, Богом хранимому, Богом избранному и Богом венчанному победопобеднику великого и истинного православия, по плотскому рождению сыну, о Святом же Духе возлюбленному сыну, нашего смирения в православии, радоватися о Господе. И радость, да будет мир, и милость, и победа на враги и на супостаты православные нашией истинные веры Божией. Живота беззаветна и безмятежна многолетствием. Государь, здравствуй, душевне вкупе ж и телесне во всяких благопотребных и душевных спасении».
Характерно, что Филарет в своем письме ни словом не обмолвился о Марфе. Он обращается только к сыну и просит его подробно сообщать о путешествии, о здоровье, о ночевках и т. д., возможно, таким был этикет того времени, при котором женщине отводилась второстепенная, как бы незаметная роль. И Марфа, так много сделавшая для сына и бывшего супруга, была вынуждена с этим мириться. Напрашивается предположение, что Филарет ревновал сына к бывшей жене. Ведь пока тот взрослел, он с ним редко виделся, занятый то ростовской епархией, то поручениями царя Василия Шуйского. Потом он оказался в плену: сначала у тушинцев, затем — у поляков. Без него Михаил был возведен на престол и правил шесть с лишним, самых сложных лет. Все эти важнейшие годы рядом с царем была только мать. И для самого сына, и для государства ее влияние было очень плодотворным. Но Филарет не захотел это осознать. Вольно или невольно, он стремился отодвинуть Марфу на задний план, освобождая ведущее место для себя.
Большую роль в этом отношении должна была сыграть женитьба Михаила. Ведь пока он был холост, роль хозяйки во дворце исполняла мать. Летом 1624 года царской невестой была объявлена дочь боярина В. Т. Долгорукого Мария Владимировна. Источники не сохранили никаких сведений о том, почему выбор пал именно на эту девушку. Известно лишь, что ее кандидатура была одобрена и Филаретом, и Марфой. Мария принадлежала к древнему княжескому роду Оболенских, имевшему родственные связи со всей знатью. Ее отец Владимир Тимофеевич с 1622 года считался патриаршим боярином и, видимо, был достаточно близок с Филаретом.
Свадьба была назначена на 19 сентября. Тысяцким стал двоюродный брат Михаила, князь и боярин И. В. Черкасский, дружками с со стороны жениха — Д. М. Черкасский и Д. М. Пожарский, со стороны невесты — М. Б. Шеин и Р. П. Пожарский. Следует отметить, что князь-полководец Пожарский только после возвращения Филарета стал привечаться при дворе. До этого он даже подвергался гонениям за местничество с Б. М. Салтыковым.
Летописцы отметили, что в первый день свадьбы гости очень веселились, надеясь, что впереди молодых ждет долгая и счастливая жизнь. Однако когда на следующий день все вновь собрались, чтобы продолжить пир, выяснилось, что Мария тяжело заболела. Радость сменилась всеобщей печалью. Три с лишним месяца несчастная царица страдала от непонятной болезни и наконец 7 января 1625 года умерла. Современники предположили, что кто-то из зависти испортил девушку. Можно предположить, что этим злодеем был Ф. И. Шереметев, накануне свадьбы повздоривший с ее отцом. Однако улик не было и, значит, оснований для наказания тоже.
Смерть Марии Долгорукой и несчастная участь Марии Хлоповой показали, что женить царя Михаила было непроста. Поэтому на семейном совете решили через год устроить традиционные смотрины невест, чтобы дать каждой знатной девушке возможность испытать судьбу. Сначала смотры невест проходили по городам, потом самых красивых пригласили в Москву. Их оказалось 60. Всех расположили в царском дворце вместе с прислужницами. Михаил не стал полагаться только на свой вкус и попросил мать помочь ему в выборе. Ночью вместе с Марфой он отправился в спальни девушек. Обойдя их, царь вдруг заявил, что ни одна претендентка ему не приглянулась, а вот по сердцу только прислужница Елены Шереметевой Евдокия Стрешнева.
Выбор сына очень удивил старицу. Она попыталась было отговорить его под предлогом того, что остальные знатные девушки обидятся, узнав о решении царя. Но Михаил был непреклонен. Возможно, он уже давно заприметил красавицу Евдокию, жившую в доме Шереметевых в Кремле. Испытав много бедствий в детстве и юности, Михаил хотел жениться на скромной и приветливой девушке, а не на корыстной и чопорной гордячке, какой, скорее всего, была дочь Ф. И. Шереметева, поэтому именно Е. Стрешнева получила царский платок и кольцо прямо на глазах госпожи. Последняя с горя вскоре постриглась. Таким образом, в январе 1626 года было объявлено имя новой царской невесты — Евдокия Лукьяновна Стрешнева. Она происходила из дворянского рода, представители которого не имели заметных должностей при дворе. Отец Евдокии был мелкопоместным можайским помещиком, который сам пахал свое небольшое поле. Весть о том, что его дочь стала царской невестой, застала Лукьяна Степановича за сельхозработами. Его жена Анна Константиновна также была очень скромной женщиной. Новые царские родственники с трудом согласились переселиться во дворец, но и там продолжали вести очень незаметный образ жизни, не подавая никому повода для зависти. Поэтому боярство Л. С. Стрешнев получил не сразу после свадьбы, как это было положено, а только в 1634 году.
Старице сразу понравилась скромная и жизнерадостная Евдокия. Естественно, что у той не было своих средств на роскошный свадебный наряд. О нем пришлось побеспокоиться Марфе. В спешном порядке ее мастерицы изготовили для невесты великолепные одежды, взяв за образец парадное платье Ирины Годуновой. На белую сорочку Евдокии надели красную рубашку из тафты с длинными рукавами. По краям она была очень искусно вышита жемчугом и яркими драгоценными камнями. Сверху нее был надет летник, напоминавший сакос, из бархата. Он также был украшен великолепной вышивкой из драгоценных камней и тонким кружевом по краям рукавов. Самой верхней одеждой была мантия-покрывало из тонкой светлой материи, расшитая по краям сапфирами, алмазами и другими самоцветами.
Отдельно была изготовлена корона, имевшая 12 башенок (по числу апостолов) из очень ценных каменьев и жемчуга, внизу по кругу были расположены аметисты, сапфиры и топазы. Кроме того, с двух сторон ниспадали тройные длинные цепи из мелких камней, заканчивающиеся изумрудами. Украшением наряда служило и широкое ожерелье из крупных жемчужин и алмазов. На ноги невесте надели черевики — туфли с острыми вытянутыми носами, вышитые золотыми нитками и жемчугом, с высокими каблуками, под которыми мог пролететь воробей. В качестве свиты Евдокии было выбрано несколько знатных женщин, одетых во все белое. Все великолепные наряды были сшиты и изготовлены за месяц. Для себя Марфа также изготовила новую монашескую одежду из шелковой тафты. По обычаю, она была черного цвета. Но шубу можно было носить более светлого оттенка. Поэтому соболей покрыли темновишневым бархатом, но даже в таких одеждах Марфе не полагалось присутствовать в общественных местах, т. е. во время венчания и пира.
Бракосочетание не стали откладывать. Оно состоялось 5 февраля 1626 года. Имя же невесты официально было объявлено только за три дня до этого. Тогда же Евдокию переселили в царский терем. Главным распорядителем на свадьбе стал брат Филарета Иван Никитич Романов. Дружки остались те же, что были на первой свадьбе. В Успенский собор Михаил отправился верхом на коне. Евдокию повезли на санях. Филарет благословил молодых уже в соборе. Марфа это сделала заранее.
Сохранилось изображение свадебного пира. В центре за особым столом сидят Михаил Федорович и Евдокия Лукьяновна. Сбоку, вдоль стен, длинные столы для гостей.
Около Михаила — мужчины, около Евдокии — женщины. Интересной особенностью этого пира было то, что на него были приглашены не только представители знати, но дворяне, купцы и простые горожане. Возможно, это было сделано для того, чтобы показать демократичность государя и его жены. Трудно сказать, была ли на этом пиру Марфа. По этикету ни ей, ни Филарету присутствовать на нем было не положено. Но, думается, что столь важное событие было позднее отмечено в узком семейном кругу.
Судя по всему, скромная Евдокия пришлась по душе Великой государыне. Она даже постаралась принять все меры к тому, чтобы брак сына оказался удачным. Для этого она спрятала в свой ларец венец невесты — подальше от сглаза, — и запечатала его своей печатью. Молодая жена оценила заботу свекрови и стала питать к ней самые добрые чувства. Вместе они проводили досуг, вместе совершали богомольные поездки по монастырям. Марфа с радостью передала свое искусство вышивки и золотошвейного дела внимательной Евдокии. Ведь после свадьбы молодая царица становилась хозяйкой дворца и должна была заботиться о красивой одежде и для царя, и для его отца, и для придворных.