гибла и стала добычей римского папы». Мария, как могла, утешала супруга, но про себя думала, что слишком много врагов собралось около столицы и что царь бессилен в борьбе с ними. Будущее сулило катастрофу.
Только патриарх Гермоген пытался образумить разбушевавшихся москвичей. Он говорил им, что нельзя преступать крестное целование, что хотя Бог и наказывает Русь, но не до конца же он разорил страну. Можно вновь всем объединиться, собраться с силами и отогнать врагов. Однако мало кто его слушал. 17 июля вновь на Лобном месте собралась большая бушующая толпа. Во главе нее стояли рязанец Захарий Ляпунов, брат Прокопия, князья Засекины и другие. Они стали требовать, чтобы ворота Кремля открыли и им разрешили поговорить с боярами. Хотя царь просил не делать этого, князь И. М. Воротынский, его свояк, вышел к народу и поговорил с ним, а потом вместе со всеми отправился в царский дворец.
В. И. Шуйский попробовал было вновь своей отвагой остановить крамольников и вышел к ним навстречу. Но те не испугались и потребовали, чтобы он добровольно оставил царство. Справедливые слова восставших возмутили царя. Он схватился за нож и закричал: «Как смеете вы мне это говорить!» Но заговорщиков это не остановило. Они набросились на низкорослого старика и выволокли на улицу под улюлюканье толпы. Князья, правда, не позволили надругаться над свергнутым царем и под конвоем отвели его на старый боярский двор Шуйских.
Царица Мария в это время сидела в своем тереме ни жива ни мертва. Она слышала, как в покоях мужа происходит что-то нехорошее, но вмешаться не могла. Ей оставалось только горячо молиться и лить слезы. Вскоре она услышала, что и к ней ломятся какие-то люди. Служанки в страхе забились в угол. Первым вошел свояк Воротынский и громко сказал, что царь Василий свергнут с престола, поэтому и сама Мария больше не царица. Отныне ее жилищем станет боярский дом, следует быстро собраться и переехать туда, пока разгневанные москвичи не причинили ей зла и все не разграбили. В итоге Марии не позволили взять подаренные мужем царские сокровища и лишь с одной служанкой и самыми необходимыми вещами отвели на двор Шуйских. Там уже были не только Василий, но и его брат Дмитрий с женой Екатериной и неженатый младший брат Иван. Все со страхом стали ждать дальнейшей своей участи, вспоминая о жестокой расправе над Годуновыми.
Через два дня к Шуйским вновь вломились мятежные дворяне во главе с князем Тюфякиным. Они схватили Василия Ивановича и потащили в Чудов монастырь для пострижения. Бывший царь упорно сопротивлялся, зная, что навсегда лишится и престола, и любимой супруги. Но силы были не равны. С него сорвали мирское платье и напялили черные монашеские одежды. Поскольку во время пострижения Василий хранил гробовое молчание и не отвечал на обрядовые вопросы, то князь В. В. Тюфякин сделал это за него.
Узнав о том, что муж пострижен, Мария горько заплакала. Выбежав во двор, она громко запричитала, так, что многие ее услышали: «О свет мой прекрасный! Жизнь моя! Как оплачу тебя, что смогу теперь сделать для тебя? Самодержцем всей Русской земли ты был. Ныне де от рабов своих посрамлен и ничем уже не владеешь. Многие страны ты примирил, был славой и красотой мира сего. Где теперь злато, серебро и дани твои? Где честь бесчисленная и гордение бояр твоих? Уже не будет этого у тебя никогда! Всего этого ты лишен. Где багряницы брачные и ризы царские многоцветные? Вместо них рабами своими ты одет в черные ризы. О милый государь мой, великий княже! Как ты от рабов своих, от безумных москвичей, от света отречен и в монашеский образ облачен! Я теперь своего супруга и царя лишена и остаюсь сирой вдовой. За веселье и радость теперь плачу слезами и плачем. За утеху и покой — болезненное сетование и многие скорбные труды свалились на меня. Когда настигнет меня смерть, кто будет вспоминать обо мне? Все твое человеческое уходит в небытие и предается забвению вместе со мной».
Мария правильно поняла, что с пострижением супруга жизнь заканчивается и для нее. Впереди не будет ни веселья, ни радости, ни утех, ни развлечений. В совсем еще молодом возрасте ей предстояло навсегда отречься от мира и превратиться в монастырскую затворницу. Такой стала плата за два года жизни в царском дворце с мужем-стариком. На следующий день Марию отвели в Вознесенский монастырь и постригли под именем Елена. Как и Василий, она отказывалась давать обетные ответы, но совершавших обряд это не смутило. Пленница была полностью в их власти.
После свержения Шуйского бояре сформировали временное правительство, прозванное в народе «Семибоярщиной». Они решили, что выгоднее вступить в переговоры с коронным гетманом Жолкевским, чем с неизвестным бродягой Лжедмитрием II. В польский стан были отправлены послы, которые договорились о том, что новым царем будет избран польский королевич Владислав. Из противника гетман превратился в союзника и должен был отогнать самозванца от столицы. Зная переменчивый нрав москвичей, Жолкевский потребовал, чтобы бывший царь Василий-Варлаам был переведен в Иосифо-Волоколамский монастырь. Но и там его не оставили в покое. Осенью поляки схватили царя-монаха и вместе с братьями отправили в ставку Сигизмунда под Смоленск.
Марию-Елену бояре оградили от унижения и плена, помня о заслугах ее отца и уступая просьбам сестер. Монахиню отправили поначалу в Новодевичий монастырь, но ненадолго. Пока же Мария-Елена сама оказалась под боярским судом. Ее обвинили в растрате царской казны.
27 октября 1610 года члены временного боярского правительства начали осмотр царской казны и сверять с описью казначея наличие драгоценностей. Вскоре они обнаружили отсутствие двух пар золотых серег с драгоценными камнями. Это побудило бояр начать розыск. Выяснилось, что бывшая царица отдала своей матери Марфе Буйносовой и сестре Марии низанное жемчугом платье. Те спороли украшение и продали его. Кроме того, во время осады Москвы Лжедмитрием II бывшая царица отдала на хранение старой княгине Шуйской сундуки со столовым бельем и сорочками, а также маленький кипарисовый ящичек с крестами.
Разбирательство и допросы очень возмутили бывшую царицу. Своим судьям она заявила: «Мало ли кого муж мой и я жаловали? Разве можно все это отнимать? Расстрига был не лучше нас, да его дачи ни у кого не отнимают». После допроса слуг и ближних бояр Мария-Елена сказала, что была вынуждена продавать драгоценности из царской казны, потому что мужу нечем было платить шведским наемникам, служилым дворянам и дьякам. Всего она продала ценностей на 12 000 руб. Помогали ей в этом князь Семен Прозоровский, Иван Чепчугов и братья Измайловы. После этого прислужницы бывшей царицы принесли опись проданного и подаренного. На этом допросы закончились. Подследственной было позволено покинуть Москву и отправиться в Покровский монастырь в Суздале, где она смогла наконец-то обрести покой и оплакать свою несчастную судьбу.
На время молодая женщина была оставлена в покое, хотя ее беспокоила судьба мужа. Редкие гости рассказывали ей о том, что польский король пытался заставить Василия поклониться ему. Но бывший царь гордо сказал: «Не подобает московскому царю кланяться. Так уж судьба сложилась и Бог повелел, что оказался я в плену. Не вашими руками взят, а московскими изменниками, рабами отдан». Но мужественным Василий был совсем недолго, вскоре плен и униженное положение окончательно его сломили. Король приказал отвезти его с братьями в Варшаву и там иногда заставлял появляться на официальных приемах при иностранцах. Хотя монашескую одежду никто не заставлял его носить, более того, по приказу Сигизмунда бывшего царя одели достаточно красиво, но кланяться все же приходилось. Присутствующие отмечали, что В. И. Шуйский превратился в дряхлого старика с седой головой, длинной бородой и крючковатым носом. На всех он смотрел сурово, исподлобья и не произносил ни слова, видимо, с трудом перенося унижения. Окончательным местом заточения Шуйских стал Гостынский замок. Здесь они были полностью изолированы от внешнего мира и вели исключительно уединенный образ жизни. Василий запирался в своей комнате и никого не хотел видеть. Перед его глазами проходила жизнь, наполненная борьбой за престол. Особенно страдал он от того, что не смог сделать счастливой свою единственную страсть и любовь — Марию и из-за собственного непомерного честолюбия обрек на тоску и боль. Многие часы проводил заключенный в молитвах у образа Богоматери, которая своим печальным неземным ликом напоминала о загубленной им красавице Екатерине Буйносовой. 12 сентября 1612 года Василий Шуйский умер. Возможно, ему уже было известно, что планы короля Сигизмунда посадить на русский престол сына Владислава провалились. Ополченцы-патриоты отбили все атаки польских войск от Москвы и осадили в Кремле польский гарнизон вместе с «седмо-численными» боярами. В некотором отношении свергнутый царь мог чувствовать себя отомщенным.
Весть о смерти несчастного супруга, несомненно, повергла Марию-Елену в состояние грусти и печали. Она понимала, что вернуть былое величие все равно нельзя, но надеялась, что Василий Иванович когда-нибудь получит возможность вновь оказаться на родине. Ведь для русского человека не было ничего хуже, чем быть похороненным на чужбине. Особенно расстроило бывшую царицу то, что Шуйский был погребен на перепутье трех дорог, в далеком от православной церкви месте, и что на его могиле был установлен столб с позорной надписью: «Здесь покоится прах московского государя Василия. Полякам на похвалу, Московскому государству на укоризну». Поэтому она дала себе клятву при изменении ситуации в лучшую сторону добиться реабилитации супруга и возвращения в Россию его останков. Но до этого было очень далеко.
Монастырская затворница
В Покровском монастыре Мария-Елена вскоре подружилась с другой затворницей из царского рода — Александрой. Она была первой женой царевича Ивана Ивановича и в миру носила имя Евдокии Юрьевны Сабуровой. Бывшая царевна проживала в суздальской обители с 1575 года и давно уже относилась к жизни исключительно философски. Ведь на ее памяти были все события, связанные с борьбой за московский престол и Бориса Годунова, и двух Лжедмитриев, и Василия Шуйского, и короля Сигизмунда, и всех других менее значимых претендентов. Хотя монахини жили за каменными стенами и