тивльцев, и они решили, что представленный кандидат вполне подходит на роль «Дмитрия». Демонстрируя почтительность, они упали к ногам самозванца и повинились за ошибку, все время приговаривая: «Виноваты мы, Государь, перед тобой!» Так появился на свет Лжедмитрий II.
Стародубцы и путивльцы поцеловали крест своему государю и постарались обеспечить ему более или менее сносное содержание: приодели, наняли свиту и охрану, построили хоромы. После этого от его имени по окрестным городам стали рассылаться грамоты. Жителей и всех воинских людей приглашали вливаться в армию «царя Дмитрия». Послания были отправлены и в соседнюю Литву. Там складывалась подходящая ситуация для новой самозванческой авантюры. Дело в том, что летом 1606 года краковский воевода М. Зебжидовский поднял мятеж против короля Сигизмунда, но был разбит. Остатки его сторонников оказались не удел и были готовы поступить на службу к любому. Поэтому призыв Лжедмитрия II помочь ему занять Москву нашел в шляхетской среде горячий отклик.
Через несколько месяцев в Стародубе собралось небольшое войско в 3000 человек. Правда среди них не было опытных полководцев. Новый самозванец также не обладал воинскими талантами, в отличие от прежнего. Положение улучшилось только тогда, когда из Литвы прибыл отряд в 700 человек под началом польского полковника Мацея Меховецкого. Он и был провозглашен гетманом, т. е. главнокомандующим, всего войска. В это время в Стародуб прибыл И. Заруцкий с просьбой от осажденных в Туле «царевича Петруши» и Болотникова прийти к ним на помощь. Хотя собственных сил у самозванца было мало, он все же решил двинуться в путь. В сентябре 1607 года войско направилось через Почеп к Брянску, но было вынуждено повернуть в сторону Карачева, поскольку в Брянске находились верные царю Василию войска. На пути ему встретился отряд Матьяша Мизинова (служил царю Василию), который пытался взять Козельск. Напав внезапно, Лжедмитрий II его разгромил, а самого Мизинова взял в плен.
Эта удача всех окрылила. Самозванец решил двинуться вперед по направлению к Туле. На пути оказался Карачев. Однако его литовские сторонники, довольствуясь награбленным, уже не хотели сражаться. Получилось так, что передовые отряды под руководством Меховецкого отправились через Крапивну к Дедилову, а Лжедмитрий остался в Карачеве среди бунтующих шляхтичей. С трудом ему удалось вырваться с тридцатью самыми верными людьми и направиться в Орел. Но и там его жизнь постоянно подвергалась опасности. Один раз во время сна его чуть было не зарезал подосланный царем Василием наемный убийца. Самозванца спасло только то, что он вовремя проснулся и смог выбить свечу и нож из рук убийцы.
В Карачаеве Меховецкий, дойдя до Епифани, узнал, что Тула пала. К тому же он обнаружил, что оставшиеся войска Лжедмитрия и он сам пропали. С трудом удалось выяснить, что самозванец пытался обосноваться в Орле. Но и там было небезопасно. Начались метания по юго-западным городам. Лжедмитрий II даже хотел вновь вернуться в достаточно безопасный Путивль, но по дороге к нему стали присоединяться остатки армий Болотникова и Петруши. Это несколько укрепило его положение и позволило вновь вернуться в Орел. Там он и простоял до весны 1608 года без каких-либо активных действий.
К московскому престолу
К весне 1608 года у Лжедмитрия образовалось достаточно боеспособное и внушительное войско. С Дона привел казаков отправленный туда еще в прошлом году Иван Заруцкий. Из Речи Посполитой прибыли полки под командованием Валентина Валявского, Самуила Тышкевича, Станислава Хруслинского. Они заявили, что посланы князем Романом Рожинским, который вскоре собирается прибыть сам с еще большим войском. Действительно, знатный князь Гедиминович Рожинский собирал для Лжедмитрия воинских людей. Ему надоело служить королю, и он надеялся добиться большего успеха при дворе «царя Дмитрия». Возможно, что на первом этапе князь даже не подозревал, что собирается служить совсем не тому Дмитрию. Прибывшие от него послы попытались было выяснить вопрос о личности «царя», но получили уклончивый ответ: «Он тот, к кому вы посылали грамоты».
На первом этапе встреча Лжедмитрия с послами Рожинского чуть было не закончилась ссорой. Дело в том, что послы поставили несколько условий (главным была выплата денег за службу), на которых люди князя собирались воевать. На это самозванец ответил так: «Я был рад, когда узнал, что ко мне идет пан Рожинский… Вы требуете от меня денег, но таких же, как вы, бравых поляков у меня немало, а я им еще ничего не платил. Сбежал я из моей столицы от любимой жены и от милых друзей, не взяв ни денег, ни грошей. А вы собрали свой круг на льду под Новгородком и допытывались, тот я или не тот, будто я с вами в карты играю». Послам эти слова не понравились, и они ответили так: «Знаем, ты не тот уже хотя бы потому, что прежний царь знал, как уважить и принять рыцарских людей, а ты того не умеешь. Ей-богу, жаль, что мы к тебе пришли, ибо встретили только неблагодарность. Передадим это пославшим нас братьям — пусть сами решат, как быть».
После неудачного посольства Лжедмитрий сразу одумался — ведь из-за своей грубости он лишался помощи опытного воина, имевшего в Польше большой авторитет. Поэтому он отправил своих людей уговорить послов не сердиться и принять его приглашение на пир. Кроме того, он постарался внушить им, что говорил под влиянием Меховецкого, опасавшегося, что с появлением Рожинского ему придется отойти на вторые роли.
В итоге договоренности были достигнуты, и вскоре Рожинский прибыл в Орел. Вместе с собой он привел 200 гусар и 350 пехотинцев. Знатный князь тут же решил, что будет главным распорядителем при самозванце, поэтому вознамерился изменить существующие при самозванческом дворе правила этикета. Ему было странным, что каждое утро Лжедмитрий мылся в бане и только потом приступал к делам. Рожинский же не хотел ждать и требовал, чтобы царский прием состоялся немедленно. Пришлось Лжедмитрию торопиться с омовением и появляться в приемной палате тогда, когда там уже находилось польское рыцарство. На пиру Рожинский хотел сидеть с «царем» за одним столом, что также было нарушением обычаев. Но главный конфликт разгорелся тогда, когда князь стал требовать личную аудиенцию и просил назвать имена тех, кто сомневался в его благонадежности. Все кончилось тем, что рыцарство потребовало от Лжедмитрия приехать на круг (всеобщий сход) и лично ответить на все вопросы.
Для русского царя подобное унижение вообще было немыслимым, но самозванец был вынужден подчиниться, в противном случае он лишался польской армии. В златоверхой шапке, на богато убранном коне, в окружении своих бояр он выехал к шляхтичам. На вопросы он ответил так: «Приехали вы ко мне с тем, чтобы я вам выдал своих верных слуг, которые меня кое в чем предостерегали. Не пристало московскому монарху выдавать своих верных слуг. И касается это не только вас, но, если бы сам Бог, сойдя с небес, приказал мне совершить подобное, — и то я не послушался бы». (Действительно, второй самозванец умел говорить витиевато.) На это шляхтичи стали кричать: «Ты что ж, желаешь иметь таких слуг, которые лишь язГыком тайно прислуживают? Или тебе нужно войско, готовое служить саблей и собственной кровью? Если ты не выполнишь наши условия, мы уйдем!» Их дерзость возмутила самозванца, хорошо вошедшего в свою роль. Поэтому он заявил: «Как хотите, хоть и прочь подите». Тут началось нечто невообразимое. Шляхтичи с криками: «Убить мошенника! Зарубить! Ах ты, такой-сякой сын, разбойник! Поманил нас, а теперь платишь такой неблагодарностью!» — начали конями теснить Лжедмитрия. Его стрельцам пришлось достать оружие и обороняться.
На этот раз самозванец выдержал испытание. Не торопясь, он повернул коня и, два раза мельком оглянувшись, уехал в свой дворец (или то, что его заменяло). Однако силы были неравными… Инцидент закончился тем, что Лжедмитрий оказался под домашним арестом: чтобы он не сбежал, Рожинский приставил к нему стражу. От отчаяния самозванец решил выпить смертельное количество водки, хотя раньше был трезвенником. Но у него ничего не получилось. Тогда его придворные: конюший князь Адам Вишневецкий, дворецкий Харлинский и канцлер В. Валявский — занялись примирением сторон. Дело кончилось тем, что «царю» пришлось извиниться перед рыцарством за грубые слова в его адрес. Только через некоторое время его положение несколько улучшилось. В его стан прибыли 3 000 запорожских и 5000 донских казаков во главе с И. Заруцким и А. Лисовским. Они не желали подчиняться Рожинскому и готовы были служить только самозванцу. Однако всем вскоре пришлось помириться, т. к. предстояло сразиться с армией Шуйского, которая собиралась под Волховом. По слухам, в ней было около 50 000 человек. Возглавлял ее царский брат Д. И. Шуйский.
Следует отметить, что среди поляков было много сомневающихся в том, что нынешний «Дмитрий» был одним лицом с прежним, ведь некоторые из них лично встречались с Гришкой Отрепьевым. Поэтому находились те, которые пытались обличить Лжедмитрия II, однако ему удавалось ловко разубеждать сомневающихся. Остается загадкой, как он это делал. Может быть, ему помогали те его сторонники, которые раньше служили Гришке; чтобы его внешняя несхожесть не так бросалась в глаза, новый самозванец отрастил длинные волосы бороду и усы, на голове носил внушительную шапку, низко надвигая ее на глаза. Можно вспомнить, что Отрепьев, напротив, коротко стригся, гладко брился и на нескольких портретах изображен без головного убора.
С начала 1608 года самозванческое и царское войска знали о существовании друг друга, но не вступали в бой сначала из-за глубоких снегов, потом — из-за весенней распутицы. Только когда земля просохла, 30 апреля Лжедмитрий II решил первым напасть на расположение московских войск. Д. И. Шуйский, узнав, что к нему из Орла движется противник, вышел на поле перед Волховом. У него имелись численное преимущество почти в 10 раз, удобство расположения и мощные тылы. На стороне Лжедмитрия II были лишь внезапность и быстрота нападения и воинские таланты поляков. Они и пере