ередь, также отправил в табор послов с тем, чтобы те уговорили шляхтичей присоединиться к его войску и арестовать самозванца. Характерно, что оба посольства встретились по дороге.
Тем временем восстание против Лжедмитрия II ширилось по всей стране, и способствовала этому успешная деятельность князя-освободителя М. В. Скопина-Шуйского. В Устюжне-Железопольской из стрельцов и ремесленников было собрано ополчение, не подпускавшее тушинцев к городу. Во Владимирском уезде холоп князей Шуйских Семейка Свистов поднял на борьбу с поляками всех местных крестьян.
28 октября тушинцы попытались последний раз разгромить Скопина. Объединенные полки Сапеги и Рожинского напали на его ставку в Александровой слободе. Но артиллерийская атака не позволила им подойти достаточно близко. Когда строй польских полков нарушился, князь Михаил приказал русской коннице напасть на них. В итоге тушинцы были рассеяны и в беспорядке бежали. Эта неудача подтолкнула шляхтичей к тому, чтобы вступить в переговоры с Сигизмундом. Многие полагали, что у короля больше денег и он будет щедрее «Дмитрия», чья возможность получить московский трон становилась все призрачней. Вскоре из-под Троицы от Сапеги пришли посланцы, которые потребовали начать переговоры с королевскими посланниками. В противном случае сапежинцы грозились самовольно отправиться под Смоленск.
Под давлением обстоятельств А. Рожинский был вынужден принять королевских послов, делая это за спиной Лжедмитрия II. Самозванец же думал, что послы прибыли к нему, и каждый день ожидал их просьбы об аудиенции. Не дождавшись, он вызвал к себе Рожинского и попросил объяснить ситуацию. Но тот уже принял решение вновь поступить на королевскую службу и церемониться с самозванцем не стал. Пригрозив ему гетманской булавой, он грубо сказал: «Ах ты блядин сын! Что тебе за надобность знать, какие у меня дела с послами? Черт знает, кто ты, где родился и какого происхождения. Долго мы проливали кровь нашу за тебя и не получали никакого жалованья».
Лжедмитрий понял, что дела его плохи. От верных людей он узнал, что Марину Мнишек уговаривают отказаться от притязаний на московскую корону и вернуться в Польшу. Там король обещал назначить ей пожизненные доходы от самборских земель. Но, естественно, что честолюбивую полячку такой оборот дела не устраивал. Тогда тушинцы стали предлагать ей те земли, т. е. Новгород и Псков, которые обещал ей Лжедмитрий I. Второму самозванцу, по их планам, можно было выделить какое-нибудь бывшее удельное княжество. Все эти проекты можно было осуществить только в том случае, если все тушинцы поддержат короля Сигизмунда.
Бегство в Калугу
Не дождавшись конца переговоров и никому не доверяя, Лжедмитрий переоделся в крестьянское платье и вместе с любимым шутом на простой телеге бежал в конце декабря 1609 года. Знал ли он, куда ехать, — неизвестно. В таборе даже поначалу решили, что он тайно убит поляками и брошен в реку. Такая участь, возможно, и была бы ему уготована, если бы он остался в Тушине. По дороге около Калуги самозванец остановился в одном монастыре. Монахи, зная о его благочестии, охотно приняли у себя беглеца. С их помощью он начал ссылаться с калужанами, объясняя причину свои скитаний. По его версии, король Сигизмунд настоятельно требовал отдать ему Смоленское княжество и Северские земли, желая ввести там католическую веру. Но он всегда отвечал отказом. Тогда гетман Рожинский и поляки, желая услужить королю, задумали его схватить и отвезти к Сигизмунду под Смоленск. Чтобы избежать этого, пришлось тайно бежать.
Объяснение понравилось калужанам, и они решили пригласить Лжедмитрия II к себе в качестве государя. Около местного собора все они поклялись верно и преданно служить «царю Дмитрию» и даже пообещали отомстить всем его врагам: Василию Шуйскому, королю Сигизмунду и вероломным полякам. После этого горожане отправились в монастырь с хлебом-солью и торжественно отвезли Лжедмитрия в крепость. Там они дали ему денег, красивую одежду, лошадей и всевозможные припасы. Можно было вновь организовывать царский двор. Зная, что среди тушинцев остались верные ему люди, самозванец начал им писать, приглашая на службу. Теперь это были русские дворяне и служилые люди. Первым пришел со своим отрядом Г. П. Шаховской, который до этого стоял у Вязьмы. Затем приехали Трубецкие, Плещеевы, Барятинские и другие. В верные ему города Лжедмитрий написал, чтобы воеводы убивали всех поляков и их имущество отсылали в Калугу. Пострадали не только те, кто ему изменил, но и мирные торговцы, привезшие множество товаров. Все они были донага ограблены. Таким образом, в новой резиденции появилось множество дорогих вещей, заморских тканей, роскошное оружие, пистолеты, сабли, ружья, лошади и всевозможные припасы. Двор стал воистину царским.
В это время в Тушине продолжался развал. Денег король не собирался платить. Русские бояре вместе с частью казаков отбыли в Калугу. Оставшиеся донцы стали бунтовать. Один раз стычка дошла до настоящей войны. Казаки попытались по просьбе Лжедмитрия захватить Рожинского, который стал для самозванца одним из главных врагов. Однако дело кончилось тем, что почти 2000 человек полегли на поле боя. Все это происходило в то время, когда к Москве шел Скопин-Шуйский. Почти без боя ему сдавались города, присягнувшие ранее самозванцу. Вскоре была снята осада с Троице-Сергиева монастыря, и его защитники наконец-то смогли отдохнуть от ратных дел. Освобождение Москвы стало делом ближайших дней.
Осаждавший монастырь Я. Сапега отошел к Дмитрову. После некоторых размышлений он передумал служить королю и решил сделать ставку на Марину Мнишек. Ведь она была венчанной московской царицей. В Тушине над ней все насмехались и не оказывали ни малейшего уважения. По приглашению Сапеги в середине февраля 1610 года «царица» тайно бежала в Дмитров в мужском платье. С ней были лишь прислужница и два десятка донских казаков. Однако этот город недолго прослужил прибежищем для поляков. Вскоре Скопин выбил их и оттуда. Марина решила, что только Калуга сможет стать ей надежным убежищем. С тремя сотнями казаков она пустилась в путь по зимней дороге.
Табор же продолжал разлагаться. Выяснилось, что тушинские бояре решили пригласить на московский престол сына Сигизмунда, юного Владислава. С этой просьбой они отправили под Смоленск свое посольство. Шляхтичи же продолжали враждовать друг с другом. Наконец было решено 20 марта собраться на круг и обсудить создавшуюся ситуацию. Одни пришли пешими, только с саблями, другие — верхом, с оружием и в доспехах. Часть полагала, что лучше вернуться к «Дмитрию», другая советовала воссоединиться с королем, к которому имели склонность и москвичи. Некоторые даже советовали вступить в переговоры с царем Василием. Но находились и такие, которые считали, что служить государям не стоит, а следует уйти за Волгу и заняться грабежами. Только домой, в Польшу, никто не хотел. Разгульная жизнь в чужой стране пришлась всем по вкусу. Споры закончились тем, что пан Тышкевич вознамерился расправиться с Рожинским, желая занять его место. Началась стрельба, приведшая к окончательному разладу. Многие после этого разъехались: кто — в Калугу, кто — под Смоленск. Остальная часть подалась к Иосифо-Волоколамскому монастырю для грабежей. Там Рожинский упал на больной бок и, немного поболев, умер. Оставшимся тушинцам удалось продержаться у Волоколамска лишь до мая. 21 мая они были выбиты оттуда иностранными наемниками, находившимися на службе у царя Василия. Только нескольким удалось спастись (А. Збровский был вынужден уйти пешком). Остальных взяли в плен, в том числе и ростовского митрополита Филарета, который был в Тушине патриархом. Но царь Василий его простил, полагая, что тот жил в таборе в неволе.
Хотя Москва и была освобождена М. Скопиным-Шуйским, положение Лжедмитрия II в Калуге было не столь уж плохим. Многие бывшие тушинцы стали к нему возвращаться, поскольку Сигизмунд отказался платить им за всю службу в России, а только хотел заплатить за служение в его войсках под Смоленском. Это побудило Сапегу со своими воинами вновь вернуться к «Дмитрию». Они извинились за измену, которую, по их мнению, затеял Рожинский. За свои неправды он уже был наказан смертью. От самозванца они просили только одного — выплатить им жалованье за три месяца. «Дмитрию» их слова понравились. Он отправил сборщиков налогов по всем подвластным ему местам и собрал для поляков довольно большую сумму, которую лично им вручил. После этого шляхтичи вновь поклялись верно служить «своему государю». Возросшее войско давало возможность самозванцу вновь планировать поход на Москву.
Тем временем прославленный полководец М. В. Скопин-Шуйский умер при загадочных обстоятельствах. Положение царя Василия стало непрочным. Подданные не желали ему служить. Эти вести очень обнадеживали Лжедмитрия II. Ему снова стало казаться, что московский трон все же будет за ним. Однако предпринимать новый штурм Москвы было слишком опасно. Следовало подождать удобного момента. И он вскоре наступил. Известие о разгроме 24 июня 1610 года армии Шуйского под Клушино силами коронного польского гетмана С. Жолкевского стал сигналом к выступлению Лжедмитрия. На этот раз он решил сам вести войска. В Калуге осталась беременная Марина Мнишек, которая все же стала настоящей женой «царика».
Первым на пути войск Лжедмитрия оказался Боровский Пафнутьев монастырь. Хотя самозванец стремился всегда быть благочестивым, на этот раз он изменил своим правилам, поскольку в его войске было много казаков, жаждавших наживы. Монастырь был взят, его защитники и монахи перебиты, все имущество разграблено. В это время погиб и знаменитый архимандрит Троице-Сергиева монастыря Иоасаф, мужественно оборонявший свой монастырь от Сапеги и после снятия осады пытавшийся найти покой в Пафнутьевом монастыре.
В Москве ситуация стала еще более благоприятной для самозванца. 17 июля царь Василий был свергнут. Среди дворян нашлось немало сторонников «царя Дмитрия», которые тут же отправили к нему своих послов. Это заставило Лжедмитрия поторопиться. Вскоре он оказался в Коломенском и стал ждать дальнейших известий из столицы. Но там все же победила партия сторонников королевича Владислава. Безродному бродяге, окруженному казаками, московские бояре служить не захотели. Они вступили в переговоры с гетманом Жолкевским и в августе подписали с ним соглашение об усло