Любопытно, что в это время Марине был только 21 год. Но по взглядам, убеждениям и твердости жизненной позиции она предстает перед нами зрелым и достаточно опытным политиком. Можно предположить, что именно это письмо заставило тушинских казаков увидеть в Марине своего лидера и сплотиться вокруг нее после гибели второго самозванца. Но это произойдет еще не скоро. Пока же в ночь на 11 февраля, в гусарском наряде, верхом на коне, с одной служанкой и сотней донских казаков Марина отправилась в путь, но не в Калугу, а в противоположную сторону — к Дмитрову. Там находилось войско гетмана П. Сапеги, который обещал стать ее опорой.
Не пропал и Лжедмитрий II. Он направился в один из калужских монастырей, и убедил настоятеля поддержать его и стать посредником в переговорах с калужанами. Главный аргумент состоял в том, что польский король вознамерился его убить за защиту православия и отказ отдать Смоленск, но сам он готов сложить голову за Веру и Отечество. Калужанам понравилось послание самозванца, и с хлебом и солью они отправились приветствовать гонимого государя. Отныне их девиз стал таким: «Не дадим торжествовать ереси, не уступим королю ни кола, ни двора». С торжеством и пышностью горожане приняли Лжедмитрия, построили для него хоромы и выделили достаточно средств для содержания царского двора. Им импонировало, что Калуга превратилась в стольный город.
Узнав о новом, достаточно прочном положении своего «государя», многие тушинцы и казаки отправились к нему, чтобы вновь поступить на службу.
Марина же вскоре поняла, что в Дмитрове отнюдь не безопасно. Быстро приближалось войско М. В. Скопина-Шуйского, и вскоре началась осада города. Под напором русско-шведских отрядов поляки стали ослабевать. Видя это, Марина выскочила из своего жилища и гневно закричала: «Что вы делаете, злодеи! Я — женщина, но не боюсь врагов и готова взяться за оружие». Гордость шляхтичей была уязвлена, и с удвоенной энергией они принялись отбивать атаки. Но в целом положение отрядов Сапеги оказалось сложным. Многие стали склоняться к тому, чтобы отправиться в Смоленск к королю. Узнав об этом, Марина с вызовом заявила своим сторонникам: «Никогда тому не бывать, чтобы для своей выгоды кто-нибудь стал бы мною торговать. У меня есть три с половиной сотни донских казаков, и если понадобится, я дам битву своим недругам». Вновь надев красный бархатный кафтан, с саблей на боку и пистолетом, она вскочила на коня и отправилась в путь. На этот раз — прямо в Калугу.
В конце февраля ночью «тушинская царица» с отрядом казаков постучалась в крепостные ворота Калуги. На вопрос часового она ответила, что является личным посыльным к «царю Дмитрию». Ее впустили и проводили прямо в царские покои. Там она и увиделась с изумленным супругом. На этот раз встреча оказалась неподдельно радостной. Трусливый «царик» сразу же понял, что остро нуждается в такой мужественной и отважной подруге, как Марина.
На новом месте Марине действительно удалось обрести на время спокойствие и благополучие. Семейная жизнь вошла в свою обычную колею, и молодая женщина вскоре поняла, что беременна. Конечно, для появления на свет ребенка было не самое благоприятное время, но все же будущие родители были вполне довольны. Теперь у них была перспектива иметь наследника, который мог претендовать на московский престол.
Пока Марина осваивалась с новым для себя состоянием, Лжедмитрий ожидал подходящего момента для нового похода на Москву. Хотя Тушинский лагерь полностью развалился, в Калуге вскоре собралось новое войско. На этот раз в нем не было поляков, но были русские князья и дворяне, донские казаки и касимовские татары.
Через месяц после триумфального въезда в Москву полководец-освободитель М. В. Скопин-Шуйский внезапно скончался. Многие стали поговаривать, что он был отравлен по приказу царя Василия, увидевшего в лице племянника слишком опасного соперника. В итоге авторитет московского государя окончательно упал. Никто не хотел за него сражаться. В этой сложной ситуации польский король Сигизмунд отправил против Василия Шуйского войско под командованием опытного гетмана Жолкевского. Летом состоялась Клушинская битва, во время которой царская армия была полностью разгромлена. Шведские наемники прямо с поля боя направились к Новгороду и вскоре его захватили. Для поляков путь к Москве оказался свободным.
Лжедмитрий II, узнав о плачевном положении своего противника Василия, также выступил в поход. Он прибыл в Коломенское и расположился в загородной царской резиденции, ожидая дальнейших событий. В Москве всеобщее недовольство Шуйским к этому времени достигло предела. Этим воспользовались эмиссары Лжедмитрия и предложили москвичам избавиться от ненавистного царя, после чего вместе избрать на престол более достойного кандидата. Те живо откликнулись и 17 июля арестовали В. И. Шуйского вместе с братьями, потом царя и царицу постригли в монахи.
Таким образом, путь к престолу для Лжедмитрия оказался открытым. От многообещающих вестей сердце Марины возликовало. В Калуге даже были устроены веселые празднества по случаю свержения «узурпатора Шуйского», однако они оказались преждевременными. Власть в столице перешла в руки семи бояр — Семибоярщины. Возводить на престол безродного бродягу Лжедмитрия II они категорически отказались. Не нужна была им и полячка Марина Мнишек. Но поскольку отогнать самозванца от Москвы у бояр не было сил, то они были вынуждены вступить в переговоры с польским гетманом Жолкевским и поддержать план бывших тушинцев избрать новым царем королевича Владислава, сына Сигизмунда III. После подписания соответствующего договора Жолкевский ударил по войску Лжедмитрия и заставил вновь вернуться в Калугу. С этого времени многие польские сторонники самозванца превратились в его врагов и вступили с ним в борьбу. Теперь главными его соперниками в схватке за престол стали король Сигизмунд и его сын. Марина же по условиям русско-польского договора должна была вернуться в Польшу и навсегда отказаться от своих прав на царскую корону.
Смена противника привела к тому, что ряды сторонников Лжедмитрия стали уменьшаться. Одним из первых покинул Калугу касимовский хан. Он поспешил к Сигизмунду под Смоленск, чтобы высказать свои верноподданнические чувства. Но поскольку при дворе Лжедмитрия остался его сын, то хану пришлось вернуться, чтобы его забрать. Мстительный и жестокий лжецарь тут же наказал изменника — по его приказу хан был утоплен. Это очень возмутило всех татар, и они поклялись отомстить за смерть своего соплеменника.
11 декабря Петр Урусов во время охоты зарубил лжецаря. Когда его тело привезли в Калугу, Марина, находившаяся на последнем месяце беременности, выбежала из своих покоев и в отчаянии стала кричать о мщении убийцам мужа. Тут же схватили тех татар, которые ничего не знали о заговоре Петра Урусова. Их зарубили саблями и бросили в реку. Только немногим удалось бежать в Крым.
Потом приближенные лжецаря отправились в лес, где нашли тело самозванца, уже ограбленное, оставленное в одной рубашке. Они привезли его на санях в город, обмыли, пришили голову, одели в красивое платье и выставили на помосте для всеобщего обозрения. Несколько дней все желающие могли проститься со своим государем. Немало настоящих, неподдельных слез пролила и Марина. Ведь все-таки самозванец был ее единственной опорой и отцом будущего ребенка. Без него перспектива становилась туманной и пугающей.
Волнения и тревоги привели к тому, что роды начались немного раньше срока. Но на здоровье ребенка это никак не сказалось. Мальчик родился крепышом. Его нарекли русским именем Иван и крестили по православному обычаю. Твердо решив связать свою судьбу с Россией, Марина хотела, чтобы ее сын не казался русским людям иноземным выродком. Бояре Лжедмитрия поклялись верно служить своему будущему государю — царевичу Ивану и выделили на его содержание довольно значительную сумму. Это позволило молодой матери на какое-то время успокоиться. Вскоре ее главным покровителем стал казачий атаман и тушинский боярин Иван Мартынович Заруцкий. Статный и красивый казак уже давно смущал Марину своими огненными взорами. Но возбуждать ревность у мнительного и скорого на расправу мужа она не решалась. Теперь же, став молодой вдовой с младенцем на руках, она остро нуждалась в крепком мужском плече. Новый союз был взаимовыгоден. Полячка получила возможность стать казачьей царицей, Заруцкий рассчитывал на роль всесильного временщика. Ради своих честолюбивых планов он даже отправил в монастырь законную супругу.
Только три месяца смогла прожить Марина в относительном спокойствии. В конце зимы 1611 года посланцы Семибоярщины уговорили калужан присягнуть королевичу Владиславу. Жить во дворце Лжедмитрия II стало опасно, а бороться с польским королем не было сил. В этой сложной ситуации Марина обратилась за помощью к брату Станиславу, находившемуся в королевском лагере под Смоленском. Но тот лишь смог договориться о том, что на содержание сестры будут предоставлены два города: Гродно и Самбор. Взамен она должна была окончательно отказаться от своих прав на московский трон и царский титул.
Возможно, после трезвого размышления Марина и пошла бы на сделку с королем, но тут выяснилось, что многие городовые воеводы не желают подчиняться полякам и не намерены целовать крест Владиславу. Во главе антипольского движения встал рязанец Прокопий Ляпунов. Поскольку собственного претендента на трон у патриотов не было, то можно было рассчитывать, что им станет малютка Иван. В новой ситуации Марина решила прервать переговоры с Сигизмундом и вместе с Заруцким и казаками покинула ставшую негостеприимной Калугу. Было решено, что донцы вместе со своим атаманом примкнут к Первому ополчению и постараются сделать все возможное, чтобы посадить на престол свою царицу с царевичем Иваном.
Последняя попытка стать государыней
Новым местом пребывания Марины стала подмосковная Коломна. Здесь были достаточно мощный кремль, красивый Успенский собор с богатым внутренним убранством и загородный царский дом-дворец. Со времен Дмитрия Донского русские государи любили приезжать в этот город, живописно раскинувшийся на берегах Оки. Оставив крепкую охрану для своей зазнобы, И. Заруцкий отправился на соединение с П. Ляпуновым. Вместе с ним в ряды ополченцев влились и другие сподвижники второго самозванца во главе со знатным князем Д. Т. Трубецким. На общем собрании воевод было решено