Для Марфы Ивановны, пережившей много невзгод и думающей только о здоровье и безопасности единственного сына, вопрос о новом царе казался чем-то далеким и мало касающимся. Ей было все равно, кого изберут, лишь бы в стране установился мир и появилась возможность вновь вернуться к спокойной и благополучной жизни. Словоохотливый воевода сообщил, что многие выборщики категорически против кандидатур иностранных принцев: и польского Владислава, и шведского Карла-Филиппа, провозглашенного государем в отделившемся Новгородском государстве. Почти нет сторонников у Воренка, сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II. Значительно больше шансов у князя Д. Т. Трубецкого, объявленного правителем и получившего за свои заслуги от собора богатую волость Вага. Не теряет надежду быть избранным и князь Д. М. Пожарский. На его стороне почти все Второе ополчение. Есть и некоторые другие кандидаты, но их имена Марфу уже не интересовали.
В начале февраля из Москвы на имя Марфы Ивановны пришла грамота. Она была от родственника, Ф. И. Шереметева, который за свои героические усилия по спасению царской казны был допущен на Земский собор. Боярин сообщал, что после долгих споров и дебатов, часто перераставших в потасовки, участники собора пришли к мысли, что единственно приемлемой для всех кандидатурой является сын Марфы Михаил Федорович. От этого известия бедная женщина тут же упала в обморок. Ей была хорошо известна судьба всех царей Смутного времени, свергнутых, убитых или насильно постриженных. Отпускать на эту бойню свою единственную кровинушку она не собиралась.
Едва оправившись от первого шока, Марфа взяла перо и написала родственнику грамоту. В ней она прямо заявила, что ни у нее, ни у сына никогда и в мыслях не было думать о царском престоле. Сама она всегда советовала юному Михаилу держаться подальше от политических баталий и не стремиться к власти. Ведь хорошо известно, что люди Московского государства неверны своему слову и, поцеловав крест одному государю, тут же готовы изменить ему ради другого. В качестве примера она напомнила, как все сначала поклялись верно служить сыну царя Бориса Федору, а потом ему изменили и отъехали к вору Гришке Расстриге. Но и на этом не успокоились: Гришку Отрепьева убили и сожгли, выбрали государем Василия Шуйского, но и тому изменили ради Тушинского вора. В заключение Марфа задала риторический вопрос:
«Видя такое прежним государям крестопреступление, позор, убийство и поругание, как же стать государем моему сыну, не царского рода, юному и неопытному?» И сама же на него ответила: «Ни за что не соглашусь на избрание Михаила новым царем».
После письма Шереметева Марфа поняла, что жизнь ее сына вновь находится в опасности. С ним могли расправиться менее удачливые претенденты на трон, а также польский король Сигизмунд, чтобы убрать соперника королевича Владислава. В этих условиях ей показалось, что даже в Костроме жить небезопасно. Более надежным убежищем показался Ипатьевский монастырь с толстыми крепостными стенами. Туда она вскоре и перебралась вместе с Михаилом. По иронии судьбы убежищем Романовых стала обитель, отстроенная на пожертвования Годуновых. В 1586 году Борис Федорович с дядей Дмитрием Ивановичем построили вокруг Ипатьевского монастыря святые врата и возвели каменную ограду. В итоге он превратился в мощную крепость с четырьмя угловыми башнями и тремя въездными воротами.
Марфа и Михаил поселились в каменном двухэтажном здании, носившем название «наместнический корпус». (Он предназначался для заместителя архимандрита.) В нижнем этаже разместились слуги. Марфа расположилась в правой верхней половине, Михаил — в левой. Подняться в их покои можно было по широкой наружной лестнице. У Марфы были четыре небольшие проходные комнаты с выходом на деревянные стены и нижнее помещение для слуг. Туда она спускалась, когда следовало отдать распоряжения по хозяйству. Комнаты Михаила выходили на открытую галерею, где можно было прогуливаться в хорошую погоду. Но в целом их покои были очень маленькие и полутемные, поскольку окошечки напоминали бойницы.
В конце февраля в Кострому прискакал столичный гонец и сообщил, что 21 февраля на Земском соборе Михаил Федорович Романов единогласно избран новым царем. Основанием для этого послужило кровное родство с угасшей династией (царю Федору Ивановичу Михаил приходился двоюродным племянником). Кроме того, нареченный царь молод и, по мнению избирателей, может основать династию, в период Смуты он ничем себя не запятнал, находится в родственных связях с очень многими знатными родами: Мстиславскими, Шуйскими, Ростовскими, Оболенскими, Черкасскими, Сицкими, Голицыными, Троекуровыми, боярами Салтыковыми-Морозовыми и другими. Его избрание не нарушало сложившуюся при дворе иерархию и могло принести долгожданный мир измученной в междоусобных баталиях стране. Так думали участники Земского собора.
Когда Марфа узнала, что ее мнение было проигнорировано и теперь ее единственный сын становится объектом нападок менее удачливых претендентов на трон, то не смогла удержаться от горьких слез. Что сулил Михаилу царский престол? Лишь беды и несчастья. Казна разграблена, дворец разрушен, верного войска и элементарной охраны нет. Со всех сторон грозили враги: король Сигизмунд с Владиславом, шведский король Густав с Карлом-Филиппом, а также И. Заруцкий с Мариной Мнишек. Страна была наводнена бродячими шайками разбойников и грабителей. Главное же — разброд и шатание в русском обществе. Поэтому Марфа и Михаил решили сказать твердое «нет» посланцам от Земского собора.
Путь к престолу
Тем временем в Москве решали вопрос о том, как уговорить Марфу Ивановну благословить сына на царство и заставить Михаила Федоровича принять царский венец. От Ф. И. Шереметева было известно, что посланцев, скорее всего, ждет отказ. На общем совете постановили отправить в Кострому представительное посольство во главе с самим боярином Ф. И. Шереметевым, рязанским архиепископом Феодоритом и рядом других уважаемых лиц. Для них был составлен обстоятельный наказ, в котором излагались контраргументы на возражения Марфы и Михаила.
Прежде всего следовало сказать так: «Всяких чинов всякие люди бьют челом, чтобы тебе, великому государю, умилиться над остатком рода христианского, много расхищенное православное христианство Российского царства собрать воедино, принять под свою государеву крепкую десницу. Всенародное слезное рыдание не презри, по изволению Божию и по избранию всех чинов людей на Владимирском и на Московском государстве и на всех великих государствах Российского царства будь государем царем и великим князем всея Руси. Пожалуй нас и поезжай на свой царский престол в Москву и подай нам благородием своим избавление от всех бед и скорбей. Как будешь ты, великий государь, на своем царском престоле в Москве, то все твои государевы недруги будут в страхе, а люди Московского государства обрадуются. И служить тебе, и прямить, головы за тебя сложить все люди, от мала и до велика, рады».
Если Михаил и Марфа будут отказываться от возлагаемой на них чести, то послам следовало бить челом и умолять их любым путем, чтобы милость показали и были государями и поскорее ехали в Москву. Следовало убедить будущего царя в том, что его избрание произошло не столько по воле людей, сколько пэ Божьему изволению. В случае, если Михаил заявит, что не может стать царем из-за отца, который пострадает в плену у поляков, то уверить его в том, что бояре обязательно обменяют Филарета на взятых в плен польских военачальников.
2 марта послы отправились в путь. 13 марта под вечер они прибыли в Кострому. Об этом известили Марфу Ивановну и Михаила. Официальный визит следовало ждать на другой день. Всю ночь Марфа не сомкнула глаз и все думала о том, что ответит послам, какими причинами объяснит свой отказ. Ей казалось, что московские посланцы должны понять беспокойное материнское сердце и оставить ее вместе с сыном в покое.
Ранним утром к Ипатьевскому монастырю двинулась необычная процессия. Во главе ее с крестом и в полном парадном одеянии шел архиепископ Феодорит. За ним представители духовенства несли главную костромскую святыню — древнюю икону Федоровской Богоматери. Далее в парчовых одеяниях шли бояре, окольничий, стольники, дворяне, атаманы, воинские люди и простые горожане с женами и детьми. Многие несли кресты и иконы, доставленные из столицы.
Михаил и Марфа вышли навстречу из монастырских ворот и, получив благословение у архиепископа, вместе со всеми направились в Троицкий собор. Этого требовал обычай. В соборе Феодорит вручил Михаилу грамоту от Земского собора, в которой сообщалось об избрании его царем. По мере чтения все присутствующие видели, как мрачнело лицо будущего государя. Наконец, с гневом и плачем он бросил писание на пол и крикнул: «Не собираюсь я быть вашим царем!» Более спокойная Марфа Ивановна пояснила, что у ее юного сына и в мыслях нет править столь великим и славным царством. Нет у него прав на это. После этого мать и сын попытались покинуть собор, чтобы ни с кем больше не разговаривать. Но Феодорит и боярин Шереметев твердо помнили наказ Собора и не собирались отступать. Вновь и вновь убеждали они Марфу и Михаила в том, что все русские люди готовы служить только им, что избрание продиктовано свыше, что многие города уже поцеловали крест нареченному царю.
Тогда Марфа стала приводить свои аргументы: «Московские люди измалодушествовались и перестали быть верны своему слову. Сын ее слишком молод и не способен править огромной державой. Страна разорена до конца. Прежние царские сокровища, собранные за много веков, вывезены в Польшу, дворцовые земли розданы служилым людям и запустошены, воинским людям платить нечем, а значит, и нет возможности оборонять государство от многочисленных недругов». В заключение старица добавила, что не желает благословлять сына на верную гибель.
На эти слова Марфы трудно было возразить. Поэтому послы упали на колени и со слезами стали говорить, что в случае отказа страна вновь ввергнется в пучину еще более жестокого междоусобия и окончательно погибнет. Ведь только кандидатура Михаила Романовича устраивала и бояр, и дворян, и казаков, и различных воинских людей, и простых горожан, и черносошных крестьян. Последним категориям выборщиков импонировало то, что Михаил с детских лет подвергался гонениям и много пережил невзгод за свою короткую жизнь. Они надеялись, что, став царем, он будет лучше поним